Владимир Белобородов - Норман
Успокоили Софью большой кружкой вина, после которой, она, проведя в своей комнате десять мер, вернулась прежней весёлой Софьей, но оставшись внешне баронетой. Мы довольно весело посидели, Софья и Эль, спели по паре песен под ранду, у обоих был великолепный голос. Правда Эль пел на эльфийском, поэтому никто ничего не понял, но сама песня была очень красива.
Во второй четверти ночи, праздник начал затихать и все стали расходиться. Последним оставался я, убрав всё со стола, решил не мыть посуду, утром к этому делу можно привлечь ещё кого-нибудь.
- Норман, - прошептала Софья из приоткрытой двери, - помоги платье расшнуровать.
Я зашёл в комнату Софьи, подсвеченную маленьким "светляком", который она тут же потушила, впрочем, свет лун из окна, вполне позволял видеть. Софья стояла спиной ко мне, платье подчёркивало на её силуэте талию. Я повернул её спиной к окну, и расплёл шнуровку и собрался уже уходить.
- А до корсета, я сама должна дотягиваться? - она повернулась опять ко мне спиной, руками придерживая платье на груди.
Я с замершим от волнения сердцем, стал расшнуровывать корсет, невзначай прикасаясь к оголённой спине. Когда шнурок, был наконец вытащен, Софья повернулась ко мне лицом, обняла, и поцеловала.
Бархат её кожи ласкал руку. Розовые соски, еле различимые в свете лун, нежно прижимались к моей груди. Бедро, пять мер назад, сжимавшее меня, теперь спокойно лежало, на мне, позволяя гладить себя. Белокурые локоны, приятно щекотали мой нос, а губы скользили по груди, заставляя сладкой истомой наполняться низ живота.
Успокоились мы уже под утро, когда подмороженное солнце, начало раскрывать силуэты верхушка деревьев. Я, решив, что Софья спит, попытался выскользнуть из под неё. Неожиданно крепкая ручка, обвивавшая мою шею, прижала меня обратно:
- Не уходи.
- Сейчас все проснутся.
- И пусть. Надоело прятаться. Прятаться от светлых, от дружин, а теперь от своих, хоть здесь, хочется быть искренней.
Я молча прижал её к себе.
На завтрак мы вышли вместе. Шуток в наш адрес не последовало. Все делали вид, будто ничего не произошло. Все кроме Малика, его взгляд, если бы мог прожигать, испепелил бы меня.
После завтрака, я пошёл кормить хасанов и гоблина, предпочитавшего аналогичное волчатам меню. Хасаны, выросли до середины моего бедра, при этом оставаясь игривыми щенками, чем немало доставляли хлопот. Заигравшись с друг другом, они могли невзначай, отскочить в сторону, попав в проходящего рядом. При их весе, с ног сбивали даже Храма. А когда приходил Пушистик, во двор выходить, становилось опасно для жизни.
Оглядев щенков магическим взглядом, увидел, что кобель инициировался. Дед сказал, что когда это произойдёт, необходимо предупредить его, поэтому я сразу пошёл обратно. Подходя к беседке, я услышал голоса Софьи и Малика, судя по тону брата, и учитывая ночь, я предпочел не встревать, и замер неподалеку.
- Ты же баронета!
- А он баронет.
- Я не об этом, ты прекрасно поняла!
- То есть пьяным светлым можно, а ему нет?!
- Зачем ты так, - Малик резко убавил тон.
- Братик, ты витаешь в облаках. Ты задумывался, что будет дальше? Может ты рассчитываешь вернуться в Шальное? Наша жизнь изменилась. Мы уже никогда не сможем жить как раньше. Я не смогу просто взять и пойти замуж. Да нас с ним, только мы назовём храмовникам имена, через пять мер будут на костре жарить.
- Ты хоть любишь его?
- Да. Мало того, он единственный, кто не задумавшись, бросился нас спасать от светлых. Хоть один из так жаждущих моей руки, способен на это? Я его люблю, и я ему верю, это мужчина, который не бросит меня, а отдаст жизнь за меня. И я даже не собираюсь спрашивать, любит ли он меня, мне достаточно, что я люблю.
- Детей не наделайте, - буркнул Малик, выходя из беседки.
Я, боясь быть уличённым в подслушивании, передвинулся за беседку.
- Уж как-нибудь ученица академии жизни, с этой проблемой справится, - донеслось ему в ответ.
Подождав меру, я зашёл в беседку. Софья, видимо ещё не отошла от разговора, поэтому слегка натянуто улыбнулась. Я обнял её.
- Ты всё слышал?
- Я тоже люблю тебя, - где-то глубоко в душе, скребнуло: "Нейла".
Остальные, наш переход на новый уровень отношений, приняли с пониманием. Малик, ещё десятину, разговаривал со мной сквозь зубы, но, видя реакцию остальных, и наши счастливые лица, отошёл.
Через два дня после дня рожденья Софьи, случилось знаменательное событие, Лекам, вновь увидел силу. Я как раз возился с инициированными щенками, у девочки, другим словом не разрешала её называть Софья, тоже проснулась "искра". И как оказалось, после инициализации, с хасанами, необходимо заниматься. Их скорость передвижения начала возрастать, они стали улавливать эмоции разумных, и первой жертвой, чуть не стал гоблин. Учуяв страх, хасаны вполне серьёзно, попытались на него охотиться. Пришлось спасать визжащего Торка, который всё таки получил пару серьёзных ран. Шить не пришлось, однако мазями мазали дня три.
Пришлось заняться дрессировкой, которая заключалась в знакомстве с обитателями дома заново, благо волчата, хотя теперь уже волки, мои распоряжения нехотя, но выполняли.
И вот в один из таких дней, когда я в сотый раз пытался объяснить хасанам, что гоблин не жертва, раздался крик Лекама:
- Вижу, я её вижу.
Дед счастливо улыбался стоя на крыльце. На следующие три десятины, мы "потеряли" прежнего Лекама. Он появлялся только на завтрак и ужин, в которые должен был принимать зелья Софьи. В остальное время, забрав мой магический меч, он перекачивал силу из своего меча в мой, и обратно, расширяя свои каналы.
К концу холодного сезона, Лекам, мог зажечь маленький "светляк", сравнявшись в этом умении со мной, также научившемуся, этому, как оказалось, не самому простому плетению. Правда, мой "светляк", был раза в три больше, но Лекам, компенсировал это тем, что сам светился от счастья, гораздо больше своей "горошины". Наши отношения с Софьей перешли в официальное жительство в одной комнате, чем мы доставили массу неудобств, соседям. Отец стал раза два в неделю, уходить к своей пассии в деревню. Лекам зачастую уходил с ним, видимо тоже нашёл зазнобу.
Хасаны, после инициации, наконец приняли имена, ну как приняли, сами выбрали. Они сбросили мне по картинке, а я десятину гадал. У "девочки", имя разгадалось сразу: Ручеёк, но оно быстро переросло в Ручу, причём сама она не возражала. Как объяснил дед, хасаны, как и сейши, не понимают нашу речь, они улавливают мысли, а уж как ты скажешь, хоть "бадья", но если при этом будешь представлять великолепную, шарообразную, хасана - подростка, или тот самый ручеек, так она и услышит тебя.
