Дирк Уиттенборн - Жестокие люди
– Что за ерунда! Финн виновен не больше, чем я сам. Это я предложил ему прийти к нам, чтобы помириться с моей сестрой. Это была моя идея. Господи, да если бы не он, моя мать погибла в огне.
Но пожарники на это не купились.
– Не исключено, что он поджег дом, а потом передумал. Понимаешь, это наша работа, Финн. Мы обязательно узнаем, как все произошло – рано или поздно.
Я покачал головой. К пожару я не имел никакого отношения, но невинной жертвой меня тоже нельзя было назвать.
– Это сделал ты. А потом струсил. Наверняка ты знал, что Майи нет дома, и хотел отомстить им.
– Если бы это было так, он бы не стал разводить костер сразу в двух комнатах, – Брюс орал на них.
– Может, он дебил?
– Финн далеко не дебил, – отрезал Осборн, внимательно наблюдая за мной.
В разговор вступил Гейтс.
– Мне неприятно говорить об этом, но я считаю, что Двейн был прав, когда сказал, что, по его мнению, виновник пожара – человек, который напал на Финна две недели назад. Нам необходимо рассмотреть возможность того, что дом поджег тот или те, кто имеет что-то против этого мальчика.
– Напали? – заинтересованно спросил один из следователей – тот, что выше ростом.
– Его избили – два сломанных ребра и сотрясение мозга, – спокойно солгал Осборн. Потом он медленно собрал метлой осколки чашки, валявшиеся у моих ног, в совок. – Я хочу, чтобы ты знал, Финн: я и понятия не имел, что эти два джентльмена будут клеветать на тебя. Они, видимо, извиняться не собираются – так что позволь мне самому извиниться за них.
– Ничего, – беззвучно прошептал я.
– Мы выполняем свою работу.
– Вы же пригласили нас сюда, потому что не хотели, чтобы вопросы задавали чиновники из государственной инспекции. Мы полагали, что вы действительно хотите, чтобы мы выяснили, как было дело.
– Да, именно этого я и хотел, черт подери. И хочу! – Осборн уселся на поварской стул.
Брюс же бесцельно поворачивал ручку на плите.
– Видимо, нам необходимо найти Майю, чтобы поговорить с ней.
– Думаешь, она кого-то видела? – Вдруг мне пришло в голову, что она могла убежать потому, что испугалась.
– Финн, я восхищаюсь твоей верностью. Здорово, что ты ее защищаешь. Но в этом пожаре погибла Пейдж! А моя мама при смерти! – Он посмотрел на деда и Гейтса. – Эти двое готовы Финна на медленном огне поджарить, чтобы он признался в том, чего не совершал, а мы спокойно наблюдаем за этим, несмотря на то, что мы все прекрасно знаем, что Майю выгнали из школы за то, что она подпалила общежитие!
– Она это сделала не специально! Майя говорила, что она обкурилась, и поэтому ее обогреватель… – Лучше бы я помалкивал.
– Слушай, Финн. Она – моя сестра, и я готов для нее сделать все, что угодно, но ведь уже несколько лет Майя была предоставлена сама себе! Она же с ума сходила – все эти скачки на лошадях, разговоры о том, что нужно перестрелять всех охотников, капканы, которые она ставила на браконьеров…
Было видно, что слова Брюса подействовали на следователей. Даже я подумал, что он рассуждает вполне логично. Но это была неправда. Если Майя – сумасшедшая, то кто тогда я? Мне было страшно от мысли о том, что я ошибался в человеке, которому верил всем сердцем.
– Да как ты можешь говорить так о ней?
– Думаешь, мне легко? Мне не хочется даже думать об этом. Но почему она сбежала?
– Из-за меня.
Брюс метнул на меня быстрый взгляд. В нем было и восхищение, и презрение.
– Может, это действительно так просто. – Осборн задумался. – А может, и нет.
В дверь постучали, и в кухню вошел дворецкий, который нес на серебряном блюде таблетки для своего пожилого хозяина. Я смотрел, как Осборн проглатывает их одну за другой, и мысленно прикидывал, удобно ли будет выйти сейчас в туалет. Мне тоже хотелось как-то облегчить свою участь. По пути в уборную я зашел в библиотеку, где быстро проглотил две таблетки кодеина, и, поперхнувшись, запив их водкой. Когда я дошел до ванной, почувствовал себя по-другому. Не лучше – просто по-другому. Мне подумалось, что рюмка водки мне бы сейчас помогла. Я был в отчаянии. И это еще мягко сказано. Когда я шел обратно в библиотеку, дверь, ведущая на улицу, открылась, и в нее вошел отец Майи, вместе с сиделкой, которую я видел в больнице. Он шаркал ногами по мраморному полу, двумя руками вцепившись в специальную тележку, и выглядел смущенным и потерянным. Он был не один. Его сопровождала миссис Лэнгли. Она искоса взглянула на меня.
– Мы с вами знакомы, молодой человек?
– Не думаю.
29
На следующий день в газете «Пост» поместили фотографию Пейдж, которая была сделана на дне рождения Майи. Над ней было написано: «Загадочная смерть юной девушки». В «Нью-Йорк Таймс» и местных изданиях тоже были материалы о ней, но Пейдж наверняка бы больше всего понравился снимок в «Пост». На нем она выглядела так, словно ей, наконец, удалось сбросить десять фунтов, как она всегда мечтала. В этой статье много говорилось о бриллианте в ее зубе. Еще они посчитали необходимым сообщить, что она посещала клуб «Студия 54», и вообще ее представили такой веселой, модной и разбитной девчонкой, что можно было подумать, что Мик и Бьянка обязательно заявятся на ее похороны. Все это, конечно, было настоящей туфтой, но, тем не менее, Пейдж была бы в восторге.
Майя домой так и не вернулась. Уже прошло двое суток со времени ее исчезновения. Ее искали все: и полиция, и ФБР. И даже Осборну не хватило денег, чтобы заткнуть рот газетчикам. Я не знал, почему она убежала. Но когда мама разбудила меня, показывая газету, заголовок которой кричал «Разыскивается внучка миллионера! Полиция считает, что она может сообщить, кто является виновником пожара, в котором погибла девушка», мне стало абсолютно ясно, что по доброй воле она домой не вернется. Рядом они напечатали фотографию закопченного общежития закрытой школы. «Одна из бывших одноклассниц Майи Лэнгли, которая училась с ней в одной из привилегированных школ для девочек, сообщила: «Она тогда уехала, но это было сделано специально. Все знали, что она обкурилась и подожгла комнату. Но ее родители такие лапочки! Они купили всем нам новую одежду. Майя сказала, что это было забавно».
Мама была в бешенстве. Не потому, что газетчики сделали из моей подруги малолетнюю преступницу, а потому, что Осборн мог решить, что она тоже приложила к этому руку: дело в том, что она дала журналистам мою фотографию. На ней я был одет в смокинг из секонд-хенда – тот самый, который она купила мне сто лет назад. Но у меня уже не было сил сердиться на нее.
По-моему, на следующий день после этого нью-йоркская полиция обнаружила ее полосатый «Лендровер» в одной из подпольных автомастерских Бронкса, в которой разбирали на части угнанные автомобили. Они арестовали какого-то пуэрториканца. Его звали Иисус. Мы ужинали у Осборна, и по новостям сказали, что раньше этого Иисуса уже задерживали за то, что он воровал машины, а один раз – за вооруженное нападение. Брюс забился в истерике, и Леффлеру пришлось отпаивать его каким-то успокаивающим средством. Ее брат был уверен, что теперь она лежит на каком-нибудь пустыре в бессознательном состоянии. А может, ее вообще убили. Теперь, когда появилось разумное объяснение ее исчезновения, никакие таблетки не могли его успокоить.
Несмотря на то, что обычно я первый начинаю паниковать, эти новости не особенно расстроили меня. Я вполне верил Иисусу, который утверждал, что какая-то сумасшедшая девчонка со шрамом на лице продала ему этот автомобиль всего за две тысячи долларов. А все потому, что тем утром мне пришла от Майи открытка. Вот что там было написано:
Дорогой Финн! Надеюсь, что тебе больше нравится быть шестнадцатилетним, чем мне. Меньше знаешь – лучше спишь. В любом случае, к тебе это не имеет никакого отношения. Я все еще люблю тебя. Майя.
Я был рад узнать, что она чувствует себя хорошо – по крайней мере, достаточно хорошо, чтобы писать. Мне было трудно винить ее за то, что она не доверяет мне, и что она не написала мне свой номер телефона или обратный адрес. Но мне было бы приятнее узнать, что она сбежала с Хоботом, чем услышать, что ее побег не имеет ко мне никакого отношения. Пришлось сказать маме, что это открытка от бабушки. Потом я ее сжег.
Честно говоря, я до сих пор горжусь тем, что во время этой заварушки я так и не сказал Гейтсу или следователям о том, что она написала мне.
Потом и Брюс с Осборном узнали, что она жива – Майя позвонила в полицейское управление Нью-Йорка, и заявила, что Иисус действительно купил, а не украл ее машину, и поэтому его должны немедленно отпустить. Но она повесила трубку слишком быстро, так что они не смогли проследить, откуда она звонила. Когда журналисты узнали об этом, она подняли страшный шум. Она, конечно, была сумасшедшей хулиганкой, но все-таки, оказывается, беспокоилась о других людях. Брюс ужасно взбесился из-за того, что его сестра больше переживала из-за «какого-то грязного пуэрториканца, который угоняет машины», чем о своих родственниках. Либерализм Брюса был не безграничен. Он часто грозно повторял: «Ей нужна наша помощь», так что я начал бояться, что он никогда не простит ее за то, что она сделала.
