Хорхе Вольпи - В поисках Клингзора
— Думаете, он вас выдал?
— Не хотелось бы так думать. — Мне вдруг стало грустно. — Хотя пытки были чудовищные… Впрочем, Генрих всегда отличался сильным характером. Возможно, это был кто-то другой. Кто не хотел бы, чтоб его обвинили в связи с заговорщиками…
— И вы подозреваете кого-нибудь конкретно?
— Вообще-то да, — признался я. — И повторяю его имя с того черного дня, когда я обосновался в этом проклятом месте… Гейзенберг. Вернер Гейзенберг.
Бомба
В 1934 году итальянский физик Энрико Ферми выдвигает гипотезу о том, что за ураном, последним известным элементом в периодической таблице, располагаются и другие металлы. Получить их можно путем бомбардировки урана свободными нейтронами. С тех пор в Институте имени кайзера Вильгельма в Берлине ученый-химик Отто Ган со своей ассистенткой Лизой Майтнер, специалисткой в области физики, проводят бесчисленные опыты, добиваясь подтверждения гипотезы Ферми. Майтнер еврейка, но сумела пережить гитлеровские чистки благодаря своему австрийскому гражданству. И все же после аннексии Австрии вынуждена бежать в Швецию. Тогда Ган нанимает нового ассистента и продолжает осуществлять эксперименты, задуманные вместе со своей прежней сотрудницей.
Наконец осенью 1938 года, анализируя результаты очередной бомбардировки урана, Ган обнаруживает, что в барии, используемом им в качестве катализатора, возникает высокий уровень радиоактивности. Он сообщает об этом Нильсу Бору, но тот не верит, что такое возможно. Раздосадованный Ган связывается с Лизой Майтнер, живущей в эмиграции в Стокгольме, и просит ее высказать свое мнение. Она подтверждает правоту Гана: действительно, подвергшись бомбардировке нейтронами, ядро урана делится, образуя ядро бария и другие элементы (как одна капля воды может растечься на две, используя метафору Бора), а часть остаточной массы преобразуется в энергию в соответствии с эйнштейновской формулой Е=mc2. 1 января 1939 года Фриш прибывает в Копенгаген, чтобы сообщить новость Бору. Тот ошеломлен. Так Ган и Майтнер открыли деление ядра атома, положившее начало новой эре.
6 января появляется описание реакции ядерного распада в журнале «Натурвиссеншафтен». Начинается всеобщий ажиотаж: вскоре повсюду — в Америке, Копенгагене, Париже, Берлине, Москве, Мюнхене и Ленинграде — воспроизводятся эксперименты Гана.
В чем причина такой бурной деятельности? Любой физик может ответить на этот вопрос: уже многие десятилетия известно, что Вселенная состоит из микрочастиц материи, соединенных друг с другом силой притяжения, которую мы называем энергией. На определенном этапе Эйнштейн доказал, что материя и энергия — два разных состояния одной субстанции. И вот впервые человек может наблюдать переход материи в энергию, ослепительную энергию, выделяющуюся при расщеплении ядра атома урана… Но еще больше захватывает идея использования этой энергии на практике… Осуществления цепной реакции… Строительства ядерных реакторов… И, в противовес созидательным возможностям, производства оружия невиданной доселе разрушительной мощи…
С самого начала эта последняя перспектива кажется Гану самоубийственной и внушает безграничный страх. На встрече с коллегами из Института имени кайзера Вильгельма он даже предлагает утопить в море все запасы урана Германии, чтобы не допустить разработки смертоносного устройства. Его озабоченность усиливается, когда один из сотрудников отмечает, что вместе с оккупацией Чехословакии во владения рейха перешли богатейшие в мире месторождения урана в Иоахимштале… Итак, подготовлена сцена для действия под названием «Апокалипсис», занавес открывается…
2
После того как в Америке опубликованы результаты опытов по расщеплению ядра, многие ученые включаются в кампанию, направленную на то, чтобы убедить администрацию СИТА в возможности создания атомной бомбы, а также начать широкомасштабную программу исследований и опередить немцев в этой области. Среди этих ученых — несколько выдающихся физиков, вынужденных бежать из завоеванной Гитлером Европы: Эдвард Теллер (который, кстати, защищал свою докторскую диссертацию вместе с Гейзенбергом), Лео Силард и Юджин Вигнер. Они постепенно привлекают к участию в кампании таких знаменитостей, как Ферми, Бете, фон Нейман, Оппенгеймер и, конечно, Эйнштейн, которые к тому времени также перебрались на жительство в Соединенные Штаты.
В октябре 1941 года по указанию Рузвельта начинаются работы по созданию самого разрушительного в истории оружия — проект «Манхэттен».
3
Осенью 1939 года немецкие физики, объединившиеся в так называемое Uranverein — «Урановое общество», приглашают участвовать в своих заседаниях знаменитого Вернера Гейзенберга.
Уже через три месяца после этого Гейзенберг передает в Uranverein свою работу, озаглавленную «Возможности технического получения энергии на основе деления урана». В ней содержится обзор всех имеющихся немногочисленных материалов на эту тему, а также упоминается идея, развитая его учеником Зигфридом Флюгге, о том, что обычный уран состоит из двух изотопов: урана-238 и гораздо более редкого урана-235, только и пригодного для осуществления цепной реакции. Наконец, Гейзенберг выдвигает одну из величайших проблем атомной физики — и, как оказалось позже, неразрешимую для немецких ученых — достижение «критической массы», необходимой для цепной реакции.
Благодаря этому сочинению Гейзенберга в конце 1939 года Германия становится единственной страной мира, располагающей теоретической базой для серьезной атомной программы, тогда как правительства Соединенных Штатов и Великобритании едва проявляют интерес к данной теме.
4
Начиная с 1942 года ход войны резко меняется. Поражения германских войск на Восточном фронте тяжело сказываются на экономике рейха, Гитлер вынужден реорганизовать свое правительство. Среди первоочередных мер — назначение новым министром вооружений архитектора Альберта Шпеера, сделавшего так много для украшения Берлина. В гитлеровском кабинете министров Шпеер очень выделяется — интеллигентный, высокий, подтянутый, образованный, он не только кажется единственным нормальным человеком, но несомненно является самым изворотливым из всех приближенных фюрера.
Гейзенберг наконец добивается заслуженной политической реабилитации. После долгой изнурительной борьбы против Штарка и цепных псов Deutsche Physik он заручается поддержкой руководителей немецкой науки. Гиммлер сдерживает данное ему несколько месяцев назад обещание, и в апреле Гейзенберг получает двойное назначение в Берлине: деканом кафедры университета и, чуть позже, директором отделения физики Института имени кайзера Вильгельма вместо голландца Петера Дебая, отказавшегося помогать нацистам в развитии вооружений. В июне Гейзенберг подписывает очередной контракт и становится директором института и научным руководителем атомной программы.
Освоившись в новой должности в Берлине, Гейзенберг вскоре встречается со Шпеером и обиженно жалуется на недостаточное внимание, которое уделяется ядерным исследованиям.
— В Соединенных Штатах подобный проект сразу приобрел бы первоочередное значение, — подзадоривает он Шпеера.
Бывший архитектор выглядит заинтересованным и просит физика подробнее рассказать об атомной энергии и ее возможном использовании в военных целях. Терпеливо, как студентам на семинаре, Гейзенберг в общих чертах рассказывает министру вооружений о делении ядра, реакторе и цепной реакции.
— Прекрасно! — воодушевляется Шпеер. — Пора браться за дело Что нужно для активизации работы?
— Прежде всего нужны деньги для строительства циклотрона — аппарата по обогащению урана…
— Позвольте задать вам один прямой вопрос, профессор. Можно ли использовать атомную энергию, скажем, в бомбе?
— Думаю, что да, — невозмутимо отвечает Гейзенберг, но тут ж уточняет: — Впрочем, боюсь, изготовить ее до конца этой войны невозможно.
— А как вы считаете — американцы смогут создать такую бомбу раньше нас? — не успокаивается Шпеер.
— Вряд ли, — с уверенностью отвечает Гейзенберг. — У них должны возникнуть те же трудности, которые стоят перед нами. Можно разработать теоретическую схему бомбы, затратив на это несколько месяцев, однако гораздо больше времени займет ее техническое воплощение. Нужны годы, чтобы получить новые специальные материалы.
— Если так, то какой смысл форсировать эти исследования? — интересуется Шпеер.
— Тот, кто первым овладеет атомной энергией, станет властелином мира, — провозглашает Гейзенберг.
В результате беседы с руководителем атомной программы Шпеер соглашается присвоить ей категорию Kriegswichtig («важная для войны»), самую низшую из четырех ступеней военных приоритетов, но тем не менее открывающую доступ к ресурсам, достаточным для ее дальнейшего осуществления.
