Галина Таланова - Бег по краю
– Вы только не волнуйтесь. Вам надо будет пройти опознание. Это ваша дочь? – он сунул ей фотографию.
На фотографии полулежала на диване Василиса с восковым лицом и смотрела на мать серыми пластмассовыми глазами. Белое, похожее на подвенечное, платье с рюшами Лидии Андреевне было незнакомо. На её ногах были одеты какие-то розовые колготки и белые незнакомые туфельки. Другой была и причёска у дочери: она никогда не заплетала волосы в косу, уложенную короной на голове…
Лидия Андреевна вздрогнула, как от кипятка, зажмурилась, тряхнула головой, решив, что стресс последних лет дал о себе знать и у неё начались галлюцинации. Но фотография не исчезла. Она по-прежнему была зажата в побелевших костяшках пальцев и леденила ладонь своей глянцевой поверхностью, раскатанной, будто лёд на тротуаре.
– Что это?
– Хотите успокоительного? – спросил следователь, ласково заглядывая в глаза, будто влюблённый мартовский кот. – Вам надо будет пройти опознание дочери в морге.
«Я, кажется, действительно сошла с ума», – подумала Лидия Андреевна.
Но оказалось, что с ума она не сошла и её похороненная дочь действительно лежала в морге судмедэкспертизы.
Следователь снова взял её под руку – и они пошли куда-то по полутёмным коридорам, петляющим то вправо, то влево, потом долго спускались в подвал по узким сбитым ступеням. Сердце бухало в груди, словно молот по наковальне. Опять возникло чувство ирреальности происходящего, что не покидало её в последние годы. Может быть, она всё-таки спит и никак не проснётся, впала в летаргию?
Наконец, следователь толкнул последнюю дверь – и они попали, видимо, в морг. Крепко держа Лидию Андреевну под руку, следователь подвёл её к столу, на котором лежала нарядно одетая кукла с лицом её дочери. Лидия Андреевна напряжённо всматривалась в родное лицо, чувствуя, что последние силы покидают её и она не в силах сделать больше ни шага вперёд. Перед ней была её похороненная и оплаканная Вася с жёлтым восковым лицом, смотрящая в потолок немигающими глазами. Лидия Андреевна сжалась вся в комок глины, поднятый у могилы, чтобы быть брошенным в яму, вырвала свою руку от следователя и шагнула к дочери. Провела стареющей ладонью по шёлковому лбу, но не почувствовала его ледяного холода, скользнула по шёлковой ткани на груди, чувствуя топорщившиеся под жабо окружности, – и вдруг Василиса запела: «О, одиночество, как твой характер крут, расчёркивая циркулем железным, так яростно ты замыкаешь круг…»
Лидия Андреевна вздрогнула, отдёрнула ладонь, чувствуя, что её давно упавшее в пятки сердце вот-вот поскачет по каменным ступеням ещё ниже, туда, откуда не бывает выхода никогда. Она вся покрылась холодной испариной, будто росой, осевшей к надвигающейся ночи, жмурясь и ощущая, что глаза стремительно застилает серая набежавшая туча, готовая разразиться сбивающим с ног ливнем. Поющий голос уплывал куда-то вдаль, унося за собой в поднебесье, туда, за облака, где вечное солнце, а одиночество горных вершин ощерилось острыми пиками так далеко внизу, что о нём можно только догадываться.
Очнулась она лежащей на жёсткой кушетке, застеленной холодной оранжевой клеёнкой. Первой её мыслью было, что тяжёлый, рваный сон, намертво придавивший её могильной плитой, продолжается, второй – что сон плавно перетёк в море её безумия: она и не заметила как. Но оказалось, что это был не сон.
Из газет:
«Соракашестилетний краевед, трудившийся над путеводителем по городским погостам, знающий 13 языков, преподаватель вуза, внештатный корреспондент крупной газеты, арестован. Полицейские нашли в квартире исследователя 29 мумий, одетых в одежды, снятые с других покойниц. Кладбищенский краевед выкапывал хорошо сохранившиеся тела девушек и девочек и встраивал в них плюшевые сердца и музыкальные шкатулки, чтобы они «могли петь». Вечерами он рассаживал поющие трупы у телевизора и включал им мультики и познавательное кино. За несколько лет кукольных дел мастер разорил около 150 могил».
Из интервью с некрополистом:
– Расскажите, а как вы это делали, как выкапывали трупы, как это происходило?
– Я выкапывал не трупы, я выкапывал тела. Приходил ночью, зная, на какую могилу иду. Я искал по книгам записи захоронения девочек и девушек. Я смотрел, насколько глубоко расположено тело, потом делал подкоп, стамеской слегка отдирал доски, выносил тело и потом его сушил с помощью соды и соли в укромном месте на кладбище. Дело в том, что я специалист по кельтологии и, изучая кельтскую культуру, я заметил, что друиды в этой традиции общались с духами умерших... Они приходили на могилу и спали на этой могиле. Потом, когда я изучал культуру народов Сибири, конкретно, культуру древних якутов, там было то же самое, и я этим заинтересовался. Тоже стал спать на могилах детей, которые мне понравились. Ко мне стали приходить духи умерших детей. Я долго, я долго этим занимаюсь, около двадцати лет. Я проверял: то ли это бесы приходят, то ли это духи являются? Собирал информацию, которую мог. Потом по возможности перепроверял эту информацию. Я убедился, что духи умерших детей действительно ко мне приходят. Сначала я спал на могилах, затем, поскольку не на всех могилах было удобно спать, приспособился… Я начал переносить тела туда, где бы мне было удобно на них спать. Стал делать сушилки, тайники всевозможные. Потом количество детей всё увеличивалось. Дело в том, что духи являются только в теплое время года, да в холодное время и сам на могиле не уснешь. И поэтому я стал понемногу их сушить, приносить домой. Это делалось очень хитро и не торопясь, по одной кукле, так что об этом никто не знал. Я иногда нёс тело пешком в рюкзаке, будто дачник, километров десять. А перед этим я изучил теорию, технологию мумификации по всем доступным книгам. Я изучил древнеегипетскую письменность для этого. Я ездил в Москву специально изучать все это дело. Потом я ездил по различным областям России, постигал технику мумификации в разных грунтах, после настолько заинтересовался этим, что стал обращать внимание и на выдающихся людей, и в результате этого стал некрополистом.
– Расскажите, как вы выкапывали детей из могил? Это были какие-то понравившиеся вам дети? Как это происходило?
– Как правило, я спал на этой могиле и смотрел: есть контакт или нет контакта. Сначала я выкапывал только тех, с которыми есть контакт, но потом я выкапывал абсолютно всех, на могилах которых спал, чтобы разобраться, почему есть контакт, почему нет контакта. Детей, которые мне нравились, я сушил, воскрешал и приносил к себе домой.
– А что вы делали дома с ними?
– А дома я с ними общался. У нас был отряд, был лидер и антилидер, у нас была иерархия, свой собственный язык. У нас были, соответственно, свои песни, у нас были свои праздники, у нас был свой, как говорится, внутренний мир. Родители почти ничего этого не видели, а остальных людей я в этот мир не пускал. Как правило, родители уезжали в апреле и приезжали в октябре. И вот в это время мы занимались этим миром. Дальше, если честно, у меня были любимые дети. Я любимых детей планировал оставить у себя дома в любом случае. Тех, которые мне меньше нравились, я их планировал вывезти в гараж, и чтобы они жили там в гараже. Если кто-нибудь из детей мне совершенно разонравливался, я его опять относил на то место, где он был, и закапывал его в его же собственную могилу. Ничего не ломал там, не уродовал, никого не расчленял, обращался нежно, ласково, вежливо, даже старался матом при этих детях не ругаться. Поскольку при детях нельзя. Тем более, что все они до этого были девочки. Так что старался держать себя на высоте. Дело в том, что я очень страдал от одиночества, особенно в летний период времени, когда родителей не было и они забирали даже кота.
– Зачем вы это делали? Говорят, что вы хотели ребенка?
– Да, я очень хотел ребенка. Да, мне очень хотелось, чтобы была своя дочь, чтобы передать ей все знания, что у меня есть. У меня большая библиотека. Очень хотелось. Первое время мне не давали родители, они думали, что я не справлюсь, потом, видя, насколько я это хочу, родители мне разрешили, но там возникли проблемы с органами опеки и попечительства, поскольку сказали, что у меня маленькая зарплата. А я действительно никогда не стремился за деньгами, я всегда старался, чтобы была польза, чтобы было интересно. Я около десяти лет занимаюсь вопросами изучения детской психологии, готовлюсь к воспитанию ребенка. Кроме того, у меня есть опыт общения с живыми детьми при репетиторстве. То, что я делал бы с живыми детьми, я делал с этими. Я считал, что они живые, просто они временно мёртвые...
– Скажите, а как же родственники погибших? Их не жалко было, когда вы копали?
– Дело в том, что все это в течение десяти лет сохранялось в тайне. Поэтому я знал, что никто из родственников погибших никогда об этом не узнает. Поэтому я все так аккуратно делал. Никто не знал, из чего сделаны эти куклы, даже мои родители не знали. Я их делал десять лет.
