Изменчивость моря - Чан Джина

Воспоминание о том, как я впервые увидела Долорес, когда была ненамного старше, чем сейчас Хейли, всплывает в моей памяти. Я помню, каково было держать Апу за руку, какой восхитительный холодок пробежал у меня по спине, когда я наблюдала за движением конечностей Долорес в воде. Я помню, какой счастливой чувствовала себя в тот день, даже после ссоры Уммы и Апы. Этого состояния стало намного труднее достичь после его исчезновения. Но даже несмотря на то, что Апа ушел, Долорес все еще здесь. Как и я.

– Да. Разве она не потрясающая?

– Она меня немного пугает, – бормочет Хейли, не в силах оторвать глаз от Долорес, раскидывающей и снова собирающей свои щупальца.

– Поначалу так и есть, – соглашаюсь я. – Но на самом деле она очень дружелюбная.

– Ро?

Я оборачиваюсь и вижу Франсин, которая подходит так, словно ждала нас.

– Франсин, – отзываюсь я. – Рада тебя видеть.

И, что удивительно, не кривлю при этом душой. Любой испуг, который я гипотетически могла испытывать из-за встречи с людьми, которых когда-то знала, кажется, исчез, и теперь только спокойная синева нашего окружения наполняет мои мысли.

– Наверняка скучала по нам, да?

Я решаю не отвечать на этот вопрос.

– Хейли, познакомься с Франсин. Хейли – дочь моей двоюродной сестры, – добавляю я, прежде чем Франсин успевает вмешаться.

– Ты впервые у нас в гостях, Хейли? – спрашивает Франсин, и Хейли, поглощенная созерцанием Долорес, едва поднимает голову, чтобы кивнуть.

– Франсин, я хочу попросить тебя об одолжении, – начинаю я.

Но прежде, чем успеваю договорить, она сама спрашивает меня – или, скорее, Хейли:

– Ты хочешь с ней поздороваться?

– Сейчас подходящее время? – уточняю я.

– Конечно. Я все равно собиралась ее покормить, – как ни в чем не бывало говорит Франсин. – Кроме того, она скучает по тебе.

Я помогаю Франсин поднять крышку резервуара. Долорес всплывает на поверхность, и Хейли изумленно смотрит на то, как она присосками цепляется за стенки и камни своего аквариума, чтобы подобраться к нам поближе. Мы наблюдаем, как она бросается к еде, которую высыпает Франсин, запихивает кусочки креветок и кальмаров в углубление, где находится ее клюв.

Одна из вещей, по которым я больше всего скучаю без работы в океанариуме, – это возможность кормить животных. Есть что-то такое простое и приятное в том, чтобы наблюдать за поглощающим пищу животным, за обыденной алхимией превращения пищи в энергию. Когда животное ест, оно не думает ни о чем, кроме находящейся перед носом пищи; оно просто старается поглотить ее как можно быстрее. В дикой природе у них не так уж много свободного времени, чтобы подолгу задумываться о чем-то, кроме еды, охоты, спаривания и выживания.

Но Долорес, как только покончит с кормежкой, захочет исследовать окрестности. Я осторожно опускаю руку в воду и закрываю глаза, когда чувствую, как она обвивает одним щупальцем мое запястье. Осьминоги могут распознавать отличительные вкусы всего, в том числе и разных людей, и мне интересно, какова я на вкус для нее, что она помнит обо мне.

– Я хочу попробовать, – говорит Хейли.

Под моим руководством и при поддержке Франсин она тоже опускает руку в воду. Долорес обхватывает запястье Хейли, столь же любопытная, сколь и настойчивая, и на лице Хейли отражается замешательство и удивление.

– Она пытается узнать меня получше.

– Да. Она выясняет, что ты за птица такая.

– Я тоже, – говорит Хейли. – Как ее зовут?

– Долорес.

– Ой, это немного больно, – замечает Хейли, хмуря брови, когда Долорес сильнее дергает своими присосками. – Что-то мне уже не очень нравится.

– Просто расслабься, – советую я. – Она не причинит тебе вреда.

Хейли вдыхает через нос и выдыхает через рот – техника, которую, по словам Рэйчел, порекомендовал школьный психолог. Я сжимаю ее плечо.

– Ты отлично справляешься, Хейли. Почему бы тебе не попробовать поговорить с ней?

Апа всегда утверждал, что разговаривать с тем, что мы не понимаем или боимся, полезно, потому что от этого оно кажется нам более близким.

Интересно, что сказал бы Апа, если бы он был здесь, что бы он рассказал Хейли о гигантских тихоокеанских осьминогах и об их важности для его исследований, об их красоте и волшебстве? Что он такого разглядел в Беринговой Воронке, что притягивало его к ней снова и снова? И если бы он вернулся из Воронки, из той последней экспедиции, остался бы он в конце концов дома навсегда?

Я знаю, что никакое принятие желаемого за действительное никогда не сможет вернуть его, и ничто из того, что мы говорим, делаем или обещаем друг другу, не может защитить нас от потери или ухода. Но в то же время в этом мире останется так много всего, что нужно увидеть. Всегда есть, за что держаться, о чем заботиться, кого любить, несмотря на тот факт – или благодаря тому факту – что никто из нас не задержится здесь надолго.

– Привет, Долорес, – шепчет Хейли в воду. – Приятно познакомиться с тобой.

Словно отвечая на ее приветствие, Долорес украшает себя золотыми блестками. Затем, когда она удовлетворяет свое любопытство, она мягко отпускает мою руку, и что-то внутри у меня тоже расслабляется. Она снова погружается в воду, яркая и глянцевая, как падающая звезда.

Благодарности

В моей жизни так много людей, которых я должна поблагодарить. Без них меня бы не существовало, как и этой книги.

Я благодарна Ванессе Чан и Кэти Дивайн, моим первым и лучшим читательницам: за бесчисленные ободряющие речи, беседы и сеансы взаимной рекламы, а также за веру в меня и в эту книгу. Писать вместе с вами – одна из величайших радостей в моей жизни.

Мире Джейкоб: за все телефонные звонки и голосовые сообщения, за щедрость и любезность. Я в вечном долгу перед тобой за то, что ты заметила меня и эту книгу еще тогда, когда я понятия не имела, как о ней рассказать.

Кейт Тули: за каждый факт и видео об осьминогах, за твои остроумные отзывы, которые многое для меня раскрыли, за то, что позволила мне поделиться с тобой всеми моими странностями.

Лорен Браун, Виктории Диллман, Джону Казанджяну и всей команде «Новой школы»: за то, что были моими друзьями и товарищами в невообразимо странные и трудные времена, и за то, что прочитали первые несколько страниц этого романа и вдохновили меня продолжать.

Джемайме Вэй и Грейс Шуйи Лью: за то, что были невероятными болельщицами, празднующими любую победу на этом пути.

Мари-Элен Бертино: за то, что научила меня находить и защищать свою магию.

Даниэлле Буковски: за ту первую записку от тебя, которая изменила все, за то, что ты была лучшей защитницей моей работы, которую я только могла для себя желать.

Кейтлин Ландайт: за любовь к Ро, Долорес и их миру, за твои добрые, внимательные вопросы и ободряющие заметки, благодаря которым эта книга сделала гораздо больше, чем могла бы я сама.

Замечательной команде «Винтаж» – Барбаре Ричард, Эдди Аллену, Куинн О’Нил, Нику Алгуайру, Остину О’Мэлли, Нэнси Инглис, Энни Лок, Джули Эртл, Аннабет Боструп и Марку Абрамсу: за помощь в распространении этой истории по миру.

Лео Хиджикате и Реджи Оей: за ваши бесценные знания о внутренней и внешней жизни океанариумов.

Центру художественной литературы: за время, пространство, фонды и ресурсы, которые мне понадобились, чтобы внести правки в этот роман и начать работу над следующим.

Дэниелу Гибни и принцессе Икатекит: за неизмеримые дары вашей дружбы и вашего времени, а также за всех осьминогов, как реальных, так и символических.

Алексу Гарсии: за твою заботу и поддержку.

Мишель Смит: за то, что сказала мне: «Потому что я хочу это прочитать».

Дороти Ванг: за то, что научила меня ценить себя и свою работу.

Моим учителям письма на протяжении многих лет – К-Мин Чанг, Кали Фахардо-Анстин, Энн Худ, Вайету Мур, Бушра Реману, Джиму Шепарду, Вейке Ванг: за вашу поддержку, вашу мудрость и ваши слова.