Станислав Говорухин - Вертикаль. Место встречи изменить нельзя
— Газеты пишут.
— Ты готовься к худшему, как в песне поется: «Если завтра война…» А ты и палец как следует перевязать не сможешь… Я дак, если война, сразу в действующую попрошусь. Девка здоровая — самый раз раненых из огня таскать… А вы как думаете, Павел Иванович? Как там немцы себя ведут?
Павел вынул из кармана газету.
— Вот, говорят, передвигаются, новые части перебрасывают…
— Это мы знаем, читали. Ваши собственные наблюдения?
Павел улыбнулся:
— Уезжал, было тихо. Они рядом, за Бугом…
Лиза придвинулась к Павлу, легла щекой на плечо. Он разлил по стаканам портвейн. И обнял Лизу.
Александра покосилась на них, подняла свой стакан.
— И все-таки за то, чтобы ее не было! — сказала она проникновенно и отпила глоток. — А теперь давайте чай пить с вареньем…
— А что, если за Волгу махнуть? — предложила Тамара. — Лодка будет, я сговорюсь…
— Мне в техникум надо слетать, — сказала Александра. — Разве часика через два…
— Раньше я и не успею, — сказала Тамара. — Значит, договорились — в одиннадцать? Вы как, Павел Иванович?
— Я не прочь искупаться…
— Ты бы отдохнул, Паша… — тихо сказала Лиза. — Он всю ночь не спал. Я на его койке дрыхла…
— Я совсем не хочу.
— Дак мы все равно сейчас разбежимся, — сказала Александра. — В одиннадцать встретимся. Хорошо, Лизавета? А вы отдыхайте…
— Не беспокойтесь, я действительно не хочу.
— Так… — поднялась Тамара. — Не желает добром — мы его свяжем. Нас много… Ну? — Она грозно надвинулась на него. — Будете сопротивляться?
Павел поднял руки:
— Сдаюсь…
Он проснулся, когда солнце стояло уже достаточно высоко. Прямые лучи его падали на подоконник — дальше, в глубь комнаты, не доставали. На краю кровати сидела Лиза и смотрела на него.
— Кто тебе снился? Не женщина, нет?
Он привлек ее к себе и снова закрыл глаза. Она прошептала ему в шею, щекоча ее губами:
— Я люблю тебя… Очень… А ты?
Он приподнял ее, перенес через себя, уронил одетую на постель рядом с собой. Целовал, расстегивая кофточку, сходя с ума от жаркой упругости молодого тела.
— Дверь… — сдавленным, мучительным шепотом сказала она. — Дверь…
Лодка шла споро, держа к противоположному берегу чуть наискосок, чтобы не сносило течением. Павел разделся до пояса, греб сильно, легко, радуясь забытой работе.
— Ладно гребешь, старшой, — оценил его мастерство рябой загорелый рыбак — хозяин лодки, правивший кормовушкой. — Видно, что речной человек.
— Свой, волжский, — подтвердил Павел.
— На зорьку со мной не хочешь съездить? Тут на озерах окунь хорошо берет…
— Ему скоро уезжать, — опередила ответ Павла Лиза и положила ему руку на плечо.
Рыбак улыбнулся:
— Строгая у тебя жена… Ну, ладно… Как там германец себя ведет? Не поумнел? Бивали мы его в шестнадцатом… Но, надо признать, солдат крепкий. Дисциплина у них, я тебе скажу…
Тамара вдруг с визгом выпрыгнула из лодки, обдав сидевших в ней брызгами, вынырнула, поплыла саженками к берегу — он был уже близко, низкий, песчаный, весь в отмелях.
— Черт — девка! — Рыбак отер с лица брызги, сказал: — Купайтесь тут. А я поеду тальника наломаю…
Они шли обнявшись вдоль кромки воды. Два следа — большой и маленький вились на отполированном водой песке. Следы то сближались и путались, то расходились в стороны, вот они снова сошлись, повернулись друг к другу носками — дальше повел один большой, глубоко отпечатавшийся в песке след.
— Отпусти меня! Тяжело ведь… Ну, хорошо, хорошо — сильный… Вижу…
Он закрыл ей губы поцелуем, мягко опустил на песок.
— Пусти! Девчонки увидят…
Он откинулся на спину, раскинул руки на горячем песке.
— Хорошо-о!
— Идите-е к на-ам! — звали из воды три черные в костровом свете фигурки. Оттуда слышался и далеко разносился над водой смех, визги.
Снизу, против течения, шла лодка, груженная ворохом сучьев. На корме сидел мальчишка, правил веслом. Отец его, впрягшись в бурлачью лямку, шел берегом, тянул лодку «бечевой».
— Поцелуй меня…
— Нельзя, — Лиза возилась около него, засыпала горячим песком. — Увидят…
Она легла рядом, положив голову ему на руку. Перевернулась, уткнулась губами в сгиб у локтя.
— Как вкусно ты пахнешь…
…А уже работала Машина Смерти.
Сходили с ее конвейеров новенькие автоматы, и какие-то руки жадно расхватывали их, стирая смазку… Из черных зевов цехов выкатывались, скрежеща гусеницами, танки… Ввинчивались взрыватели в металлические болванки бомб… Какие-то люди в чужих одеждах целились и стреляли в мишени… И генералы склонялись над картой, исполосованной черными стрелами…
Словно все злые силы срочно объединялись и договаривались, как скорее растоптать, убить, уничтожить эту неуместную, оскорбляющую их Любовь, что соединила сейчас двух людей на узком солнечном берегу…
Уставшие, они играли после обеда в лото по пятачку карта.
Как всегда, на полную мощь работало радио, передавали музыку. Тамара, набрав полную горсть бочоночков с цифрами, выкрикивала каждый раз с новой интонацией:
— Барабанные палочки! Двадцать пять! Семнадцать!
— Квартира, — тихо сказала Венера.
— Вот тихоня-везунья! — Тамара долго шарила в мешке, выискивая новую цифру. — Пять!
— И у меня квартира, — довольно заулыбался Павел, накрывая пятерку пуговицей.
По радио объявили: «Шопен. Второй концерт для фортепьяно с оркестром. Исполняет юный пианист Слава Рихтер…»
Из тишины эфира тихо выплыли и пролились в комнату нежные звуки рояля.
В дверь постучали.
— Да! — сказала Александра. — Да входите же!
В дверь просунул голову парень, большой, рыжий, робко таращивший глаза на большую компанию за столом. Из коридора донесся звук патефона, игравшего «Прекрасную маркизу» с заезженной пластинки.
— Тому можно?
— Входи, чего мнешься! — велела Александра.
Парень неловко, боком просунулся в проем двери, покосился на лейтенанта, на Тамару, соображая, нет ли между ними какой-нибудь связи, и облокотился о косяк, небрежно засунув руки в карманы. Чувствовалось, что он смущен и развязность эта деланая. Одет он был парадно: темный шевиотовый костюм, галстук, парусиновые туфли крепко намазаны зубным порошком — облачко белой пыли поднималось с них при малейшем движении, незапыленными оставались только следы на полу.
— Кончим? — предложила Лиза. — Все равно Венерка выиграет.
— Вот еще, — небрежно отмахнулась Тамара от ухажера. — Подождет… «Чертова дюжина»!
