Юкио Мисима - Запретные цвета
Она мучилась надеждой, что Юити перестанет пренебрегать ею. До сих пор она была ведома выспренним чувством, но только сейчас встретила возможность избавиться от него; ей казалось, что если не отбросить это высокое чувство, то второго такого случая она не сможет сотворить своими силами. Внутреннее сражение бушевало в ней всего-то несколько секунд, но казалось, будто прошли годы, прежде чем она поборола свое нежелание и обрела радость от принятого решения. Она повернулась к объекту своего обожания и ласково улыбнулась. Что-то от манер уличной девки было в ее улыбке.
Юити никогда не приходилось видеть такой дружественной, такой материнской улыбки. Он внимал тому, что она говорила:
— Ладно, ладно! Вы, старички, забавляйтесь между собой. Если я не посплю еще одни сутки, то у меня под глазами появятся мешки. Ну а те, кому не грозят морщины, могут позволить себе бессонную ночь.
Она взглянула на Юити и сказала:
— Ютян, не пора ли баиньки?
— Угу!
Юити тотчас сделался ужасно сонливым. Зардевшись, госпожа Кабураги пришла в восторг от такой неотесанной театральной игры. Обмен репликами произошел так естественно, так лихо, что Сюнсукэ не успел среагировать и, лишенный возможности что-либо исправить, жутко расстроился. И все-таки он не мог сообразить, что задумал Нобутака. Ведь интонация госпожи Кабураги вроде бы подсказывала, что между ней и Юити все заранее оговорено, но в этом случае и невозмутимость Нобутаки, и его умысел оставались непостижимыми.
Сюнсукэ также не понимал, что при этом чувствует Юити; его смекалистый ум отказывался соображать. Комфортно устроившись на стуле возле бара, он подыскивал нейтральную тему для разговора. Наконец он придумал, что сказать.
— Кабураги-сан, вы случайно не знаете, что означает имя «Тюта»?
С этими словами он вспомнил содержание мистической книги и тотчас умолк. Это могло больно задеть Юити.
— Тюта? — сонно переспросил Нобутака. — Это имя мужчины? — Он выпил больше, чем следует, и был пьян. — Тюта? Тюта? А, да ведь это мой псевдоним!
Сюнсукэ выпучил глаза от его околесицы.
Через некоторое время все четверо поднялись. Лифт плавно спустился сквозь ночной отель на третий этаж.
Их номера располагались друг от друга на расстоянии трех комнат. Юити и госпожа Кабураги вместе вошли в дальнюю комнату, в триста пятнадцатый номер. Они молчали. Женщина закрыла дверь на ключ.
Юити снял куртку, но смущение его стало еще сильней. Он расхаживал по комнате, как зверушка в клетке. Он открывал пустые ящики один за другим. Госпожа Кабураги спросила его, не желает ли он искупаться. Он сказал ей, чтобы она шла первой.
Пока она принимала ванну, кто-то постучал. Юити открыл дверь, вошел Сюнсукэ.
— Можно я воспользуюсь вашей ванной? Наша не в порядке.
— Конечно!
Сюнсукэ взял Юити под руку и тихо спросил:
— Тебе вообще все это нужно?
— Мне все это противно!
Из ванной комнаты раздался, звеня под потолком, чарующий голосок:
— Ютян, иди же, вместе будем купаться.
— Что?
— Дверь открыта.
Сюнсукэ оттолкнул Юити и повернул круглую дверную ручку. Он прошел через раздевалку, открыл дверцу. Лицо госпожи Кабураги побледнело.
— В вашем возрасте? — сказала она, смачивая лицо водой.
— Много лет тому назад таким вот образом ваш муж ворвался в нашу спальню, — напомнил ей Сюнсукэ.
Глава семнадцатая
КАК СЕРДЦЕ ПРИКАЖЕТ
Госпожа Кабураги не была чересчур потрясена его появлением. Она поднялась из вспененной ванны во весь рост. Глядя на Сюнсукэ пристально, немигающим взглядом, женщина изрекла:
— Входите, коль желаете войти!
Это нагое, без тени стыдливости тело стояло перед носом у старика, обратив его едва ли не в каменного истукана с обочины дороги. Бестрепетно для остального мира сияли ее мокрые груди. Красота ее тела, перезревшая с годами, на мгновение ослепила Сюнсукэ, но вскоре, придя в себя, он испытал чувство безмолвного унижения, и мужество, с которым он вперялся взором в свою бывшую любовницу, покинуло писателя. При всей своей наготе женщина оставалась безмятежной, а старик зарделся от смущения. На короткое время Сюнсукэ, кажется, проникся страданиями Юити.
«В конечном счете у меня, кажется, иссякли силы для мести. У меня не осталось сил для мщения!»
После такого ослепительного противостояния Сюнсукэ молча затворил за собой двери ванной комнаты. Юити, разумеется, не отважился входить туда. Сюнсукэ обнаружил себя в одиночестве в тесной раздевалке с погашенным светом. Он закрыл глаза, и тотчас возникло яркое видение под звуки текущей воды в ванне.
Сюнсукэ утомился стоять и все еще был слишком смущен, чтобы возвращаться к Юити. Он присел на корточки, бормоча что-то невразумительное от негодования. Никакие признаки не намекали на то, что госпожа Кабураги собиралась выходить из ванны.
Вскоре послышалось, как она поднялась из воды. Шум разлетелся эхом. Резко открылась дверь, и мокрая рука зажгла свет в раздевалке. Сюнсукэ внезапно, как собачка, пригнулся и вскочил с корточек. Госпожа Кабураги взглянула на него и без тени удивления спросила:
— А, вы все еще здесь?
Госпожа Кабураги взяла сорочку, чтобы одеться, и Сюнсукэ пришел на помощь, словно был ее слугой.
Когда они вошли вдвоем в комнату, Юити отрешенно стоял у окна и, глядя на ночные улицы, затягивался сигаретой. Он повернулся:
— Сэнсэй, вы уже искупались?
— Да, — ответила госпожа Кабураги вместо него.
— Уж больно скоро вы справились!
— Ну а теперь твой черед! — сухо сказала она. — Мы пойдем в другой номер.
Юити пошел принимать ванну, а госпожа Кабураги, подталкивая Сюнсукэ, отправилась в номер, где их ожидал Нобутака. В коридоре Сюнсукэ сказал:
— С Юити не следует обращаться так черство.
— Если уж на то пошло, то разве мы не барсуки из одной норы, а?
Ее детская подозрительность была для Сюнсукэ очевидной. Вряд ли она поняла, что он пришел, чтобы выручить Юити.
Экс-граф коротал время, раскладывая пасьянс в ожидании Сюнсукэ. Завидев благоверную, он промямлил холодно:
— А, это ты пришла!
Затем все трое стали играть в покер. Без азарта. Вернулся Юити после купания. Кожа его порозовела, щеки засияли, как у младенца. Повернувшись к госпоже Кабураги, он улыбнулся. Соблазненная его улыбкой, женщина дала волю языку:
— А теперь твоя очередь мыться. Все же спать нам придется в той комнате. А здесь останутся Хиноки с Юити.
Ее заявление прозвучало так беспрекословно, что Нобутака даже возражать не посмел. Пары пожелали друг другу спокойной ночи. Отмерив два-три шажочка, госпожа Кабураги повернулась и как бы в знак раскаяния за свою прежнюю черствость нежно пожала руку Юити. Она подумала, что ее сегодняшнего отказа будет вполне достаточно, чтобы проучить этого мальчишку.
