Сергей Минаев - The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты
– Катюш, ты отдохни пока. Кофейку там выпей, ага? – Антон посылает ей воздушный поцелуй и идет за нами.
– Она моя муза, – мечтательно произносит он, когда мы отходим в сторону и садимся на ящики из-под оборудования. – Подумать только! Мы с ней всего одну ночь сценарий читали, а играет, будто неделю за ним сидела...
– По ходу сядешь ты. И не за сценарий! – резко обрываю его я.
– Чего?
– Ты знаешь, сколько лет твоей музе, мудило?
– Ну... девятнадцать – двадцать... второй курс Института иностранных языков...
– Каких языков, баран?! – ору я. – Она учится в выпускном классе в Наташкиной школе!
– Иди ты! – бросает Ваня.
– Ты... ты уверен? – дрожащим голосом спрашивает Антон.
– Ослина похотливая!
– Кто бы говорил!
– Я не сплю со школьницами!
– Я тоже! – Антон осекается. – То есть... ну я же не знал!
– Педофил!
– Ей наверняка семнадцать!
– Ты ее паспорт видел? – Кажется, у меня срывается голос. – Может, она с шести лет в школу пошла! Спроси сегодня у ее папочки, кретин!
– Да... – задумчиво говорит Ваня. – Главное, ее теперь с площадки не уберешь. Она на него тут же накатает заяву за изнасилование.
– Чуваки, – Антон растерянно оглядывается, – чуваки, чего же мне делать-то? Дрончик, может, ты с ней поговоришь?
– Насчет чего? Насчет возраста или насчет ментовки? – тычу Ваню в грудь. – А ты куда смотрел? Непонятно было, сколько ей лет?
– Я-то тут при чем? Он сказал, студентка! – отталкивает меня Ваня. – Играет-то она и вправду офигенно!
– Я с ней играть не буду, – жестко говорю я. – У меня отношения с ее учительницей. Наташка может подумать, что я тут тоже поучаствовал.
– Может, ты хотя бы материал посмотришь? – умоляюще смотрит на меня Антон. – Ты не представляешь! Это отрыв башки!
– Отрыв башки – у тебя!
Ваня отходит и возвращается с ноутбуком:
– Дрон, серьезно, посмотри!
На экране сцена, в которой бывший парень главной героини говорит ей: «У меня с этой девушкой просто институтская дружба». Катя выдерживает театральную паузу, ее глаза моментально наполняются слезами, и она наотмашь бьет его по лицу. Парень отшатывается.
– А?! – восклицает Ваня.
– Шарлиз Терон! – кивает Антон. – Ты только посмотри, какая страсть! Представляешь, и ты рядом! Вы будете, как Джинджер и Фред!
– Я без ума от этой идеи, зайка! – Я резко дергаю молнию на своей кожаной куртке, разворачиваюсь и ухожу из павильона.
Сижу в маленьком суши-баре рядом со съемочными павильонами. За прилавком, в углу, переодетый японцем туркмен/кореец/узбек/таджик готовит суши. Курю, пью кофе. Лениво листаю меню.
Думаю о том, какие у меня мудаковатые друзья. Полтора месяца съемок. Кучи проб, тонна потерянного времени. В итоге доигрались до того, что трахнули школьницу, потом захотели скрестить ее со мной в кадре и попытаться продать эту смесь бульдога с носорогом каналу. Красавеллы. И всю эту кучу дерьма продюсирую я. Гениально. Нам бы еще месяцок поснимать, мы бы все превратили в любительское порно. В главных ролях – мы и проститутки (все дешевле, чем на актрис тратиться, и никакой молодой человек из кадра не уведет). Спонсоры – анальные смазки, презервативы и гостиницы с почасовой оплатой.
Достаю телефон. Лезу в Сеть. Сначала смотрю ближайшие билеты на Лондон, Амстердам и Париж. В принципе – на среду можно смело бронировать, в один конец. Кроме канала, меня здесь ничто не держит. Если только... Придумываю эсэмэс Наташе:
«Привет. Кажется, я у тебя паспорт забыл».
Следующие двадцать минут никакого ответа. Значит, не судьба.
В принципе, Лобов будет не так уж неправ, если погонит нас за этот проект с канала. Потратить столько времени для того, чтобы потом брать в кадр всех, кто под руку попадется. На самом деле обидно. Я очень хотел попробовать. Антон, наверное, тоже. И Ваня. Правильно кто-то из знакомых сказал на старте: не стоит лезть в сферы, в которых ни черта не понимаешь. А у нас всегда штаны через голову. Домохозяйки становятся телеведущими, телеведущие – писателями, писатели – музыкантами, музыканты – актерами, актеры – политиками, а гастарбайтеры – мастерами суши. Поэтому везде одна сплошная задница. И дороги плохие, и суши невкусные. И кино – говно. Особенно наше.
Пока пью третью чашку кофе, телефон звонит непрерывно. В основном Ваня. Все звонки сбрасываю. Без меня, чуваки. Злой, как черт. И что-то кусает в голову. Какая-то деталь, возникшая случайно. Но очень важная. Гастер-батыр продолжает издеваться над тушкой лосося. За это в следующей жизни Будда непременно превратит его в рыбу, а меня... в осла. Или в рулон фольги, часть которой потом порежут на конфетти для детских елок, а другая часть уйдет на скрутки для хранения гашиша или героина, который привезут в своих задницах наркокурьеры из Средней Азии.
И в этот момент меня бьет током. Я вскакиваю с места, подхожу к суши-мастеру:
– Привет. Тебя как зовут?
– Фархад, – косится исподлобья чувак, не отрывая ножа от разделочной доски.
– Ты откуда приехал?
– С Узбекистон, – еще один колкий взгляд.
– Так, – захожу за прилавок, оглядываю Фархада со всех сторон. – Скажи вслух, Фархад: Катя, я тебя люблю!
– Зашем? – виновато осведомляется он.
– Скажи, хуже не будет.
– Э... Кать, я тибя лублу, – неуверенно выговаривает узбек.
– Ага. В кино хочешь сыграть?
– Не-е-ет, – тянет он, – миня хазяэна ни атпустит.
– Атпустит. Хочешь или нет?
– Ни зна-а-аю, – блеет он.
– Я знаю. Кто у тебя тут старший?
– Вон, – Фархад показывает ножом на девицу за крайним столиком. – Марин Николэвн.
Минут пятнадцать уходит на «телеведущий Андрей Миркин», плюс обаяние, плюс двести долларов, и вот я уже практически за руку волоку испуганного Фархада в застиранных джинсах и растянутом свитере в павильон. По дороге он норовит сбежать обратно в кафе, но работает моя хватка вкупе с мантрой «большой денег заработаешь, в пять раз больше, чем в суши-баре, домой отправишь, а? Детям, жене, а? – причем говорю я все это почему-то с армянским акцентом. – А, Фархад?»
– У минэ нет жена.
– Будет, Фархадик, будет!
Еще сорок минут уходят на визги бегающего по потолку Антона и нецензурные диалоги с Ваней. Антон бросает в стену стул и уходит. Массовка садится на пол. Многие закуривают. Ваня кидает в меня упаковкой пластиковых тарелок, которые разлетаются по павильону, как метательные диски. Оператор откупоривает бутылку виски. Катя, одержимая желанием сыграть, бегает между мной, Антоном и Фархадом, заклиная: «Мальчики, ну мальчики!». Антон возвращается. Массовка с шумом встает. Наконец, чуть не подравшись, мы договариваемся снять десять дублей и в случае неудачи заменить Фархада мной.
