Андрей Шляхов - Доктор Данилов в Крыму. Возвращение
Комиссия заседала в кабинете директора департамента. Данилов явился ровно в два часа и оказался последним. Элла Аркадьевна встретила холодной улыбкой, а все остальные – недружелюбным молчанием.
– Это Владимир Александрович Данилов, главный врач станции скорой помощи…
Данилов обвел глазами присутствовавших, выискивая того, кому Элле Аркадьевне понадобилось его представлять. Он не сразу разглядел за мощной фигурой Сахно худенькую очкастую девушку, по виду – совсем еще школьницу. На столе перед девушкой стоял миниатюрный, под стать ей самой, ноутбук.
– Это госпожа Шубина, корреспондент «Севастопольских новостей», – сказала Элла Андреевна, перехватив взгляд Данилова.
– Очень приятно, – машинально сказал Данилов и подумал о том, что если уж экзекуция планируется публичной, то явно ему достанется крепко.
Девушка никак не отреагировала, даже голову не повернула.
– Все в сборе, – констатировала Элла Аркадьевна. – Начнем! Первый вопрос сегодняшней повестки – вызов к гражданину Дужику Алексею Федоровичу, шестьдесят пятого года рождения, не принятый на станции скорой помощи…
Сначала взяла слово Каркулова, за ней выступила и.о. главного врача первой больницы Годованник, потом несколько фраз сказала Элла Аркадьевна, но ее перебила Гафарова, сымитировавшая неожиданно прорвавшееся наружу негодование. Элла Аркадьевна, не любившая, когда ее перебивали, дала Гафаровой возможность высказаться, а после Гафаровой долго говорил Сахно… Данилов не верил ни глазам своим, ни ушам. Ему казалось, что он стал участником какого-то безумного спектакля. Единственной правдой оказалось то, что в больницу по вызову не отправили бригаду. Все остальное было ложью.
В больницу позвонили не сразу, а уже после того, как прибежавшая санитарка, та, что вызвала «скорую», рассказала о раненом…
Санитарка, оказывается, прибежала не сразу, потому что ей от вида крови стало плохо. Она была вынуждена сесть, потому что ноги ее не держали. Сил хватило только на то, чтобы вызвать «скорую». Встать санитарка смогла не скоро, минут через двадцать, настолько сильным было потрясение, ну и возраст тоже сказался, не девочка уже. И все это время несчастный раненый истекал кровью…
«Это санитарка приемного покоя не выносит вида крови?! – изумился про себя Данилов. – Ну и цирк!». Вслух, разумеется, ничего говорить не стал.
Звонок со «скорой» был всего один. «У вас там мужик с ножевым валяется возле корпуса, заберите!». Уточнений не было, а корпус большой. Если бы не санитарка, то раненого могли бы искать долго, потому как в сумерках видно плохо…
Годованник представила свой хронометраж. Когда обнаружили, когда начали операцию, когда закончили. По рукам пошли копия истории болезни Дужика и копия жалобы, написанной на имя директора департамента его сыном.
Когда Сахно наконец-то закончил, Элла Аркадьевна с выражением зачитала три объяснительные, полученные со станции скорой помощи. Начала она с Гомонковой, а закончила Даниловым. Чтение сопровождалось смешками. Закончив декламацию, Элла Аркадьевна выжидающе посмотрела на Данилова. Следом за ней на него уставились все, кроме корреспондентки. Та продолжала смотреть на экран ноутбука. Рядом с ноутбуком лежали копии документов, которые рассматривали собравшиеся. «Однако! – в очередной раз удивился Данилов. – Историю болезни так вот запросто дают корреспонденту? Разве тринадцатую статью убрали из закона?[26] Врачебную тайну больше не соблюдаем?».
– Все было совсем не так, как здесь говорилось, – сказал Данилов, глядя в глаза Элле Аркадьевне. – И большинству собравшихся это прекрасно известно. Правда написана в наших объяснительных.
Каркулова хихикнула. Сахно неодобрительно покачал головой. Гафарова, не стесняясь, покрутила указательным пальцем около виска…
– То есть мы все врем, Владимир Александрович, а вы говорите правду? – уточнила Элла Аркадьевна.
Данилов молча кивнул.
– И вы готовы подтвердить свои слова более весомыми доказательствами, чем объяснительные от сотрудников, которые, как я подозреваю, написаны под вашу диктовку? Вы, наверное, привезли запись диспетчерских переговоров? Давайте ее послушаем.
– Запись кто-то стер. – От злости у Данилова начала сильно болеть голова, словно раскаленным обручем ее стиснули; боль мешала думать и выбирать приличные слова; Данилову хотелось сказать собравшимся, кем он их считает, открытым текстом. – И предвосхищая следующий вопрос, я скажу, что не могу обвинять никого, потому что прямых доказательств не имею. А подозрениями здесь делиться не хочу. Но можно подумать о том, кому было выгодно уничтожить запись.
– А тут и думать нечего! – Сахно пристукнул кулаком по столу, едва не задев ноутбук своей соседки, которая тут же немного от него отодвинулась. – Кому, кроме вас?! Сами стерли, а теперь комедию ломаете!
– Комедию здесь ломаю не я, – тихо сказал Данилов, чувствуя, как к горлу подступает комок.
Видимо, по его лицу или благодаря своей интуиции Элла Аркадьевна поняла, что сейчас будет взрыв, и поспешила вмешаться:
– Владимир Александрович! Инна Валерьевна! Спасибо, мы вас больше не задерживаем. Владимир Александрович, вы мне будете нужны позже, в восемнадцать тридцать…
Данилов молча встал и вышел. Самообладания у него хватило настолько, что он галантно пропустил в дверях вперед Годованник и поборол искушение дать ей хорошего пинка. Но когда вышли в приемную, где в бешеном темпе стучала по клавиатуре секретарша, негромко спросил:
– Вам не стыдно, Инна Валерьевна?
Годованник отшатнулась от него и чуть ли не бегом рванула вперед. «Все-таки ей стыдно, – подумал Данилов. – Это хорошо, не совсем конченая мерзавка».
Что примечательно – корреспондентку Элла Аркадьевна не удалила. Можно было представить, что та понапишет.
Вернувшись в кабинет, было очень трудно заставить себя взяться за работу, но Данилов из принципа, назло всем, сделал это. На заглянувшего в кабинет Першанова махнул рукой – не до тебя сейчас, да и не ясно пока ничего. Но это будущее Першанова было неясно, а относительно себя у Данилова иллюзий не было, прямо хоть билет в Москву на послезавтра покупай. Строгий выговор он получит непременно, можно к гадалке не ходить. Три «строгача» в течение года – это замечательный, «железобетоногранитный» повод для увольнения по инициативе работодателя. Оспаривать бесполезно, концы спрятаны в воду так, что их надо вытягивать целой следственной бригадой. Допрашивать по отдельности, сравнивать показания, ловить на противоречиях, проводить очные ставки… У Данилова не было ни следственной бригады, ни охоты, как выражался Никита, «ковырять палкой в бочке с дерьмом». Ну их всех к чертовой бабушке. Обидно, конечно, но не смертельно.
