Джон Ле Карре - Песня для зебры
Мне неприятно, сказал я, приносить дурные вести, однако я дал обещание своему знакомому, чье имя называть не стану, и должен его выполнить. Этого вымышленного персонажа мы с Ханной после долгих споров решили ввести в игру. Кстати, меня невыносимо раздражают собеседники в темных очках. В исключительных случаях я даже от своих клиентов требовал снимать очки во время переговоров, чтобы не снижать мои коммуникативные способности. Но ради Ханны я велел себе не связываться с ним и потерпеть.
— Что еще за знакомый? Мужик? Баба? — спросил Батист.
— Этого я, к сожалению, открыть не могу, — ответил я, довольный возможностью сразу укрепить свои позиции. И примирительно добавил: — Давайте для простоты говорить о нем в мужском роде. Словом, этот мой друг, честнейший человек и достойный, как я считаю, полного доверия, выполняет сугубо конфиденциальные задания правительства.
— Британского, что ли, мать его, правительства?
За презрительное ударение на слове “британского” вкупе с темными очками и американским акцентом он бы у меня получил на орехи, если б Ханна не ценила его так высоко.
— Так вот, обязанности моего друга, — продолжил я, — обеспечивают ему регулярный доступ к секретной связи между странами Африки и определенными европейскими структурами.
— Что за структуры? Ты про правительства или про что?
— Нет, не обязательно, Батист. Не все структуры — правительства. Многие из них обладают куда большей властью и свободой. А также располагают куда большими средствами.
Я взглянул на Ханну в поисках поддержки, но она сидела с закрытыми глазами, будто молилась.
— Мой друг рассказал мне строго по секрету, после мучительных сомнений, — я решил без обиняков переходить к сути, — что недавно на одном острове в Северном море произошла тайная встреча, — я сделал паузу, чтобы до него дошло как следует, — в которой принимал участие ваш Мвангаза и, как ни прискорбно мне это сообщать, представители некоторых вооруженных формирований из Восточного Конго.
Я внимательно следил за выражением нижней половины лица Батиста на предмет каких-либо признаков ужасающего озарения, но у него лишь чуточку сжались губы.
— А также представители некоего офшорного анонимного синдиката зарубежных инвесторов. И на этой встрече была достигнута договоренность, что все вместе они, с помощью западных и африканских наемников, совершат военный переворот в Киву.
Я опять замолчал, ожидая хоть какой-то реакции. Напрасно.
— Тайный переворот. Неофициальный. В нем будут задействованы местные боевики, с которыми заключена сделка. С одной стороны отряды маи-маи, с другой — воины баньямуленге.
Что-то заставило меня умолчать о причастности Люка и Хаджа. Я еще раз взглянул на Батиста, желая все-таки понять, как он воспринимает мои слова. Насколько я мог судить, через свои очки он пялился на грудь Ханны.
— Предлогом для проведения этой операции, — я настойчиво повысил голос, — является создание справедливого демократичного Киву, объединяющего все племена, и на юге и на севере. Однако истинная цель несколько иная. На самом деле Синдикат стремится выдоить из Восточного Конго все полезные ископаемые, на какие только сможет наложить лапу, в том числе огромные запасы колтана. Это принесет баснословную прибыль инвесторам, но населению Киву не даст вообще ничего.
Он не шелохнулся, не изменилось и направление, куда были обращены его темные очки.
— Местных жителей ограбят. До нитки, как обычно, — горячился я, уже понимая, что говорю сам с собой. — Как повелось с незапамятных времен. Политическая авантюра, иными словами. — Главный козырь я придержал напоследок: — Киншаса участвует в заговоре. Она закроет глаза на происходящее, если получит свое, то есть в данном случае — Долю Народа. Всю целиком.
Где-то наверху заплакал ребенок, но его тут же утихомирили. Ханна рассеянно улыбнулась, однако улыбка предназначалась ребенку, а не мне. Непробиваемое лицо Батиста никак не изменилось, и его равнодушие отбивало у меня всякое желание говорить дальше.
— И когда вся эта фигня якобы случилась?
— В смысле, когда я разговаривал с другом?
— Да эта твоя встреча на гребаном острове, парень. Когда именно?
— Я же сказал: недавно.
— “Недавно” — это пустой звук. Как недавно? Когда — недавно?
— На прошлой неделе, — ответил я. Когда не знаешь, что сказать, держись ближе к истине.
— А он сам-то был на этой встрече, твой безымянный приятель? Он что, сидел там с ними на гребаном острове, своими ушами слышал, как они договаривались?
— Он читал бумаги. Отчеты. Я уже говорил.
— Читал бумаги, значит. Подумал: что ж это, мать твою, творится — и прямиком к тебе.
— Да.
— Но почему?
— У него есть совесть. Он осознал масштабы обмана. Ему небезразлична судьба Конго. Он против того, чтобы кто-то ради собственной прибыли развязывал войну в чужой стране. Разве этого мало?
Судя по всему — мало.
— Но почему именно к тебе, а? Он что, какой-нибудь белый либерал и чернее твоей рожи не нашел?
— Он обратился ко мне потому, что ему не плевать на нашу страну. Вот и все, что вам нужно знать. Мы старые друзья, как так вышло — не важно. Он знал, что у меня есть кое-какие связи с сообществом и что сердце мое принадлежит Конго.
— Да иди ты. Врешь небось.
Батист вскочил и зашагал по комнате, ковбойские сапоги утопали в длинном ворсе золотого ковра. Нарезав пару кругов, он остановился перед Ханной.
— Допустим, я поверил этому мудаку, — сказал он ей, кивая на меня. — Ну или типа поверил. Может, ты и правильно сделала, что привела его ко мне. А его черная половина, часом, не руандийская? По-моему, так и есть. По-моему, в этом и ключ к его россказням.
— Батист, — прошептала Ханна, но он и бровью не повел.
— Ладно, не отвечай. Ограничимся фактами. Факты следующие: этот твой приятель тебя трахает, так? А приятель твоего приятеля знает, что он тебя трахает, вот и пришел к нему. И рассказал твоему приятелю байку, которую тот пересказал тебе в койке. Ты, разумеется, из-за этой байки всполошилась, поэтому привела своего кобеля ко мне, чтобы он здесь, передо мной, ее повторил. Именно на это и рассчитывал приятель твоего приятеля. Мы называем такие фокусы дезинформацией. Руандийцы на ней собаку съели. У них есть специальные люди, которые ничем другим не занимаются, только дезу толкают. Объясняю популярно, о’кей?
Он все еще стоял перед Ханной. Непроницаемые очки повернулись ко мне, потом обратно к ней.
— Вот как это работает. Великий человек, поистине великий — я имею в виду моего Мвангазу — несет моей родине послание надежды. Мир, процветание, справедливость, единство. Но великий человек не друг руандийцам. Он знает, что его мечта не сбудется, пока руандийцы на нашей земле ведут свои грязные войны, паразитируют на нашей экономике, эксплуатируют наш народ и рассылают отряды убийц, чтобы нас уничтожить. Вот он и ненавидит мерзавцев. А они ненавидят его. Меня, кстати, тоже. Знаешь, сколько раз эти гады пытались вывести меня из игры? А теперь пытаются вывести из игры Мвангазу. Как? Распространяя ложь среди его соратников. В чем ложь? Ты только что слышала. Ее произнес твой приятель, который тебя трахает: “Мвангаза продался белым! Мвангаза заложил наше исконное достояние воротилам из Киншасы!”
Не обращая более внимания на Ханну, он развернулся ко мне. Музыка, доносившаяся снизу, сквозь золотой ковер, вынудила его повысить голос.
— Тебе вообще известно, что даже маленькая спичка, брошенная в Киву, может вызвать грандиозный пожар во всем, мать его, регионе? Доступна эта информация твоим мозгам?
Я, кажется, кивнул: да, мол, известно.
— Так вот, ты и есть эта гребаная спичка, понял? Даже если ты ничего такого не хочешь и действуешь из лучших побуждений. А этот твой приятель без имени, который так любит Конго и желает защитить его от белых захватчиков, — подлый руандийский таракан. Ты не думай, что он один такой, нас штук двадцать разных источников кормят этой байкой, наперебой утверждая, что Мвангаза — мерзавец, наипервейший антихрист всех времен. Ты, случайно, не играешь в гольф? Как тебе досуг благородных людей? Вы, бля, увлекаетесь гольфом, сэр?
Я помотал головой.
— Не играет он, — пробормотала за меня Ханна.
— Говоришь, эта судьбоносная встреча состоялась на прошлой неделе? Так?
Я кивнул: да, так.
— А ты знаешь, где был Мвангаза всю прошлую неделю? Каждый божий день, без единого исключения, с утра до вечера? Проверь его квитанции за использование поля для гольфа. Он отдыхал в Марбелле, на юге Испании, играл в гольф, перед тем как вернуться в Конго, чтобы продолжить свою героическую борьбу за мир. А ты знаешь, где я был всю прошлую неделю, каждый долбаный день до вчерашнего вечера? Проверь мои квитанции. В Марбелле, играл в гольф с Мвангазой и его самыми преданными, самыми близкими соратниками. Так что изволь, если, конечно, тебе не трудно, передать своему другу-приятелю, чтоб засунул себе в жопу свой остров и все свои грязные измышления заодно.
