Вирджиния Эндрюс - Руби
– Девушки из хороших семей так не поступают, Жизель, – обратился к ней отец. – Ты должна была остановить Руби.
Вместо ответа Жизель сняла свои солнцезащитные очки и залилась слезами. Слезы текли из ее глаз ручьями, словно внутри у нее находился резервуар и стоило лишь повернуть невидимый кран, чтобы жидкость хлынула наружу.
– Я не хотела! – пролепетала она. – Особенно здесь, у нас дома. Но Руби настаивала. А я не хотела с ней спорить. Ты же сам сказал, мы должны окружить ее любовью. Как я могла отказать ей в удовольствии? А теперь ты во всем винишь меня!
Потрясенная столь наглой ложью, я пыталась поймать ее взгляд, но она старательно избегала смотреть в мою сторону.
– Я не говорю, что во всем виновата ты, – покачал головой отец. – Но не скрою, вы обе очень меня расстроили. Руби, я знаю, что в семье, где ты выросла, алкоголь был неотъемлемой частью жизни, – повернулся он ко мне.
Я молча затрясла головой.
– Но в нашей семье совсем другие правила и обычаи. Спиртные напитки у нас употребляют лишь в определенных случаях. И уж конечно, юные девушки не должны делать этого без разрешения взрослых. Подобные поступки могут привести к самым печальным последствиям. Вдруг кто-нибудь из ваших приятелей сядет за руль пьяным? Страшно подумать, чем это может кончиться.
– К тому же алкоголь затемняет разум, – вставила Дафна – И мальчишки могут склонить вас к тому, о чем вы будете сожалеть на трезвую голову. Не забывай об этом, – посоветовала она моему отцу.
Он послушно закивал:
– Девочки, ваша мама права. Надеюсь, вы обе это понимаете. Все, что я хочу сейчас, – забыть об этом неприятном случае. Я готов простить вас обеих, но при одном условии: вы обе дадите мне честное слово, что подобное безобразие никогда не повторится.
– Клянусь! – поспешно заявила Жизель. – У меня нет ни малейшего желания пробовать эту гадость снова. Хватит с меня и одного раза. И так голова раскалывается. Некоторые люди привыкли пить, им все нипочем, – добавила она, многозначительно посмотрев на меня. – А я чуть не умерла.
– Пусть это станет для тебя хорошим уроком, – процедила Дафна, метнув в меня злобный взгляд.
Я опустила голову и прикусила губу. Внутри у меня все кипело, и я боялась, что изо рта повалит пар.
– А ты что скажешь, Руби? – обратился ко мне отец.
Я сглотнула подступивший к горлу ком и выдавила:
– Честное слово!
– Замечательно! Теперь мы с вами… – просияв, начал отец, но осекся, услышав, как хлопнула входная дверь. – Думаю, это учитель живописи, – сказал он, взглянув на часы.
– Полагаю, учитывая сложившиеся обстоятельства, будет правильнее отложить его визит, – кислым тоном произнесла Дафна.
– Отложить? Но… – Отец посмотрел на меня и поспешно отвернулся. – Но это невозможно. Он уже здесь. Уважаемый человек потратил время, чтобы явиться к нам, и…
– Тебе не следует принимать решения так поспешно, – изрекла Дафна. – Надеюсь, в следующий раз, прежде чем решить что-нибудь относительно девочек, ты посоветуешься со мной. Не забывай, что я – их мать!
Отец прикусил губу, словно удерживая рвущиеся наружу возражения, и кивнул:
– Обещаю, больше я не буду ничего предпринимать, не обсудив это с тобой.
– Простите, мсье, – раздался в дверях голос Эдгара, – но пришел профессор Эшбери. Вот его карточка. – Он протянул отцу визитку.
– Проводи его в кабинет, Эдгар.
– Хорошо, мсье.
– Думаю, мне ни к чему присутствовать при вашем разговоре, – заметила Дафна. – К тому же я должна ответить на множество телефонных звонков. Как мы и предполагали, все наши знакомые желают узнать историю таинственного исчезновения и внезапного возвращения Руби. Я уже чувствую, без конца рассказывать эту историю будет невероятно утомительно. Нам следует ее записать и издать отдельной брошюрой.
С этими словами Дафна резко повернулась и вышла из комнаты.
– А я пойду приму аспирин, – сказала Жизель. – Потом расскажешь мне о встрече с учителем, Руби.
Прежде чем скрыться за дверью, она обернулась и улыбнулась мне, но я не ответила на ее улыбку.
Едва она вышла, в библиотеку вошел профессор Эшбери, так что у меня не было возможности рассказать отцу правду о событиях вчерашнего вечера.
– Добрый день, профессор! – воскликнул отец, протягивая вошедшему руку.
Профессор Эшбери, мужчина среднего роста, по виду слегка за пятьдесят, был в джинсах, серой спортивной куртке и голубой рубашке с синим галстуком. Худощавое лицо его, с резкими чертами и крупным костистым носом, показалось мне каким-то угловатым, а губы – извивистыми и тонкими, как у женщины.
– Добрый день, мсье Дюма! – ответил профессор мягким, но звучным голосом.
Ладонь отца совершенно потонула в его широкой длиннопалой ручище. Я заметила, что на мизинце он носит изящное серебряное кольцо с бирюзой.
– Спасибо за то, что нашли время прийти и встретиться с нами. Кстати, позвольте вам представить мою дочь Руби, – с гордостью сказал отец, поворачиваясь ко мне.
Благодаря впалым щекам и резко скошенному лбу глаза профессора казались больше, чем были на самом деле. Глаза эти, карие с серыми крапинками, имели обыкновение останавливаться на каком-нибудь предмете и замирать, словно владелец их находился под гипнозом. Взгляд его прилип к моему лицу так прочно, что я невольно смутилась.
– Здравствуйте, Руби! – приветствовал меня профессор.
Он запустил пальцы в длинные каштановые с проседью волосы, откинул прядь со лба и улыбнулся. В глазах его вспыхнули веселые искорки, но в следующее мгновение взгляд профессора вновь стал внимательным и серьезным.
– Где вы учились живописи до сих пор, мадемуазель?
– На уроках рисования в школе.
– В школе? – переспросил он, состроив столь пренебрежительную гримасу, точно я упомянула какое-то заведение для трудновоспитуемых.
Профессор обернулся к отцу за объяснениями.
– Именно поэтому я решил, что Руби необходимо заниматься частным образом, причем с самым опытным и талантливым наставником, – поспешно сказал отец.
– Я не вполне понимаю, мсье, – пожал плечами профессор. – Мне сказали, что работы вашей дочери выставлены в художественной галерее, и я думал…
– Это действительно так, – торжествующе улыбаясь, перебил отец. – Сейчас я покажу вам ее работы. То есть одну – на данный момент это все, что у меня есть.
– Вот как? – спросил озадаченный профессор. – У вас только одна ее картина?
– Пока одна. Это долгая история, профессор. Но идемте! – Он встал, чтобы отвести профессора в кабинет.
Картина с голубой цаплей по-прежнему стояла на полу, у письменного стола.
Профессор Эшбери прилип к ней взглядом, потом подошел ближе и приподнял ее.
– Вы позволите? – обратился он к отцу.
– Разумеется!
Профессор продолжал изучать картину, держа ее на вытянутых руках. Наконец он кивнул и вернул ее на место.
– Мне нравится ваша работа, – повернулся он ко мне. – Вам удалось передать движение. Более того, удалось соединить реалистическое изображение с мистическим ощущением. Игра теней схвачена очень точно. Вне всякого сомнения, у вас есть чувство цвета… Должно быть, вы провели в бухте немало времени?
– Всю свою жизнь.
Брови профессора удивленно взлетели. В поисках объяснений он повернулся к отцу.
– Простите, мсье. Не хотелось быть излишне любопытным… Но вы представили Руби как вашу дочь…
– Она и есть моя дочь, – улыбнулся отец. – Просто так получилось, что мы с ней до последнего времени жили порознь.
– Понятно, – кивнул профессор.
Судя по выражению его лица, он не был особенно шокирован, однако считал себя вправе продолжить расспросы.
– Надеюсь, вы не сочтете меня бестактным, но я должен иметь представление о жизни своих учеников, в особенности тех, с кем занимаюсь частным образом. Вы же понимаете, что искусство, настоящее искусство, исходит отсюда! – Он прижал правую руку к сердцу. – Я могу обучить вашу дочь техническим приемам, но то, что она воплотит на холсте, зависит лишь от состояния ее души, ее жизненного опыта, ее собственного видения. Этому не научит ни один учитель. Вы понимаете меня, мсье?
– Д-да… конечно, – пробормотал отец. – У вас будет возможность узнать все обстоятельства жизни Руби, профессор. Но прежде я хотел бы услышать ответ на вопрос, который занимает меня сильнее всего. Вы считаете, у нее есть талант?
– Несомненно! – заверил профессор Эшбери.
Он снова бросил взгляд на картину и повернулся ко мне.
– Возможно, вы станете самой лучшей моей ученицей, – добавил он.
Отец просиял от гордости, а я переминалась с ноги на ногу, чуть живая от смущения.
– Я, разумеется, не специалист по части живописи, но я тоже не сомневаюсь: Руби ждет большое будущее, – заявил отец.
– Чтобы увидеть ее талант, не надо быть специалистом, – улыбнулся профессор Эшбери.
– Позвольте показать вам студию, где вы будете заниматься с Руби.
