Золотой воскресник - Москвина Марина Львовна
Мы с Владиком Отрошенко жалуемся Тишкову, что в издательстве FreeFly нам обоим не заплатили добрую половину гонорара, ни книгами не отдали, ни деньгами, просто послали, и весь разговор.
– Хватит уже вам якшаться с мелкими жуликами, – гордо ответил Лёня. – Пора иметь дело с крупными аферистами!
Отрошенко нам чай принес.
– Возьмите, – говорит, – чай с женьшенем. А то у меня и так по утрам стоит, а от него – как встанет утром, так до вечера и не опускается. У меня и дедушка пил такой чай, и прадедушка! До девяноста лет не хотели расстаться с этим состоянием.
– Эту миниатюру ты можешь закончить так, – посоветовал Тишков. – “«А мы не боимся того, что волнует Владика! Давай сюда этот чай!» – сказал Лёня, заварил и выпил две чашки. Потом ушел и три дня не возвращался”.
В “Переделкино” бабушка:
– Я такая коммуникабельная! Сегодня на Серафимовича встретила двух гуляющих старушек, и одна из них мне сказала, что другая – жена Катаева. Валентина Катаева!!! Вы мне подскажете, что он написал? “Молодую гвардию”?
– Нет, – ответил философ Владимир Храмченко. – Он написал “Кортик”.
– Кем вы были до перестройки? – спросил меня сосед по столу Викентий.
– До перестройки, – говорю, – я была тем же, кем и после перестройки.
– А я до перестройки был советским шпионом.
– Где же вы шпионили?
– В Африке и в Азии, – прошептал мне на ухо Викентий.
– Год трудно прожить, – говорит Володя Храмченко, – куда легче – вечность. А год – его нужно прожить подробно, минута за минутой – с людьми. С людьми ведь трудно жить, с богами – легче.
В этот момент является Викентий:
– Здесь газеты “Московский комсомолец” нигде нельзя купить? Вы в курсе, что сгорел издательский дом “Правда”? Все! Полное крушение.
– …Вот я смотрю на него, – продолжает Володя, – и вижу, какие на земле возможны огромные свершения, труд, который позволит ему еще когда-нибудь подняться до небес. У него очень хорошее рождение сейчас. Он много трудился, чтобы родиться человеком и стать тем, что он есть…
Под этот монолог Викентий молча употребил натощак свеклу с черносливом, съел щи, кашу с котлетой, выпил компот, сказал “Спасибо!” и отправился играть в бильярд.
В столовой Дома творчества у всех в тарелках котлеты с макаронами, а Володя Храмченко – в феврале – ест арбуз, на столе у него горят свечи, каждый день он объявляет во всеуслышание, что у него день рождения, и царственно принимает поздравления.
– А вы чем занимаетесь? – спросила “коммуникабельная” старушка Юрия Борисовича Рюрикова.
Он ответил:
– Амурологией.
И тут же пожаловался:
– Раньше мои книги расхватывали, а теперь более массовая литература все перекрыла. Меня совсем не покупают…
В вагон метро вошел пьяный – оглядел тяжелым взглядом сидящих пассажиров и сказал:
– Блядь, все на одно лицо!
На крепостной стене древнейшего форта, где проходила кубинская книжная ярмарка, смотрю на море, на Гавану – через пролив. Рядом два парня беседуют о французской поэзии: Рембо, Верлен, Малларме, Вийон… Интеллектуалы. Речь, правда, на испанском, но что тут непонятного?
– Шли бы вы на наш круглый стол, ребята, – говорю, – раз вы такие умники. Нормальные люди приехали из России, собираются философствовать о вечности…
– О ВЕЧНОСТИ?.. – поднял брови один из них. – Поподробнее, пожалуйста!..
Мальчик входит в троллейбус, окидывает пассажиров гневным взглядом и громко произносит:
– Ну и ну! Старики уселись, а маленькие – стоят!
Звонит Люсина секретарь парторганизации Клавдия Ивановна. У нее давно болел муж, вот она позвонила с печальной вестью – он умер.
– Вы представляете? – она говорит. – Утром попросил творога – я ему сделала со сметанкой, с вареньицем, он позавтракал и умер.
– Клавдия Ивановна! – воскликнула Люся. – Ваш муж – он святой!
Лёня пришел в литографскую мастерскую – решил напечатать литографию “У каждого человека есть свой слон”.
– Вхожу и вижу такую картину, – рассказывает Лёня, – печатники бросаются картонками, причем запуливают – о-го-го! Играли, гонялись друг за другом, гоготали, потом засветили одному в лоб и разбили ему очки. Тот рассвирепел и стал дико ругаться. Чуть не до драки дело дошло!..
На следующий день Лёня пришел, только начал в тишине рисовать слонов на чистом белом камне, а кто-то слонялся, слонялся и говорит: “Ну что? Давайте кидаться?”
– Кидались, пока люстру не разбили!
В “Переделкино” старица-стоматолог беседует с очень пожилым человеком.
– А помните, какие были зубы у Ольги Берггольц?.. – он спрашивает у нее.
Когда-то Леонид Бахнов прочитал мне свое стихотворение. Прошло двадцать с лишним лет, а я его помню наизусть:
Тишков приходит в гости к художникам Игорю Макаревичу и Елене Елагиной, а они, грустные, сидят в мастерской. Лена говорит:
– У нас умер второй хомяк.
И показали – у них за окном маленькое кладбище. Там похоронен их старый кот, хомяк, ручная крыса и вот еще один хомяк.
– Игорь Макаревич нашел на помойке зеркало – абсолютно туманное, – рассказывает мне Лёня. – Ходит в нем кто-то – из глубины видно, двигается. Вглядишься – а это ты сам…
– …Я не буддист, понимаете??? Я не буддист! Я ДЗЕН-буддист!!!
– …А еще дай Бог здоровья… этому… ну, с нашей улицы… как его зовут… Ну, ты его знаешь… Господи…
На выступлении в детской библиотеке Яков Аким прочитал что-то из любовной лирики.
Всем сразу вспомнились Ромео и Джульетта. Один мальчик поднял руку и спросил:
– Яков Лазаревич, а сейчас кто-нибудь умирает от любви?
– По разным причинам, – уклончиво ответил Яша.
Мы с Яковом Акимом идем на сороковины к Юрию Ковалю. Думаем, что купить.
– Арбузу, – говорю, – я уверена, Юрий Иосифович бы обрадовался больше, чем цветку…
– Но меньше, чем бутылке, – заметил Яша.
Лёня меня ругает:
– Нет, ну надо же! Только сидит и думает – от кого бы еще полететь на воздушном шаре?
Володя Храмченко рассказал, как он прыгнул с парашютом: сколько было треволнений, переживаний, а встал на землю – и всех людей увидел недифференцированно – тот студент, а тот профессор, а как…
– Тела? – простодушно спросил Лёня.
– Как души, – он быстро ответил. – Еще в полете я понял, – сказал Володя, – что можно дышать глазами и ушами. Раньше я не знал, что так можно дышать, а тут ясно и отчетливо понял, как это делается.
– Эта женщина, – сказал Леонид Юзефович, – даже не подозревает, что у истории должны быть начало и конец…
Шабуров Саша – мне:
– Слушай, мы старые люди, оторвались от КВН, взяли в руки книгу. Хватит морочить нам головы, что ты там где-то путешествовала, у нас не так много времени – мы хотим найти ответ на единственный вопрос: КАК ЖИТЬ?
Пожаловалась художнице Лене Садовниковой, что у меня живот болит.
