Сергей Сеничев - Лёлита или роман про Ё
Так, Палыч, — это я уже не ему, это я себе — какое-то не больно священное писание у тебя получается.
Ты чего, милый? Спермотоксикоз замучил, да? В башку ударило? А ну-ка, завязывай с задами, профильным займись! О высоком давай, о вечном.
Полтора следующих часа дум о высоком завели в предсказуемый тупик: на фига Христос, ежели над ним уже есть один Безымянный? Получается, что Иисус вроде замминистра: при должности, но без полноценных полномочий — так, что ли? И какой он после этого спаситель?
Ой, знаю, знаю: троица! Основа основ и головоломка головоломок. Такая, что не только чужие — своих половина взартачилась: где это видано, чтобы сын с отцом одновременно — «предвечно» — появились? Тоже нам сверстнички… Тогда уж как братья бы, что ли, проходили…
А ещё дух этот… Дух-то зачем? Почему ни о каком духе в передних книжках ни полслова? Как у вас вышло, что сын о нём ни разу не обмолвился? Про отца день и ночь талдычит, а про третьего близняшку молчок. Откуда тогда — дух?
А оттуда, ваши преосвященства, что нечего задним числом подгонять, вот откуда! Триста лет вы этот тришкин кафтан кроили, потом ещё полвека ратифицировали, а отмаз получился до того корявый, что не докопаться — себя не уважать.
Конкретных вопросов хотите? Их есть у меня.
Для начала: что значит Всевышний, если все трое равны? Оно понятно: сами не люди, и всё с ними не по-людски. Но я же не сосуществованием их неслитно-нераздельным интересуюсь даже, это уж чистой воды высшая математика, у меня вопрос из начальной школы: главный среди равных — это как? У вас у самих-то укладывается?..
А очень даже укладывается, отвечают: огонь и свет — два в одном. Но огонь главней. Христос, он ведь кто — воплощение. Рабсила и картинка. Отца ж никто не видал, а показать его людям надо. Ну для визуального эффекту хотя б…
А вот тут тпру, ребят! Как это, простите, никто не видал? А Моисей с Аароном уже не в счёт? Чёрным же по белому: залезли на гору, а тот им возьми да и явись…
Э-э-э, говорят: эти двое действительно не в счёт, они ангела видели. А ангел — так, пешка. А надо, чтоб ферзь. Давайте-ка мы вам как туземцам, на пальцах. Вот — Солнце: обло, озорно и напрочь непредставимо таким, какое на деле. Непостижимо, в общем, умом смертного. А диск на небе в рупь размером, который мы непосредственно лицезреем, вон он, кругленький, светленький, движется, лучами играет — евойный образ. Как бы схематическое изображение удалённого от нас на полтораста миллионов вёрст жёлтого карлика. Так же и с богом: само светило — отец небесный, а то, что глаз восприемлет — сын…
Ой, до чего поэтично! — Правда? — Более чем! А духа как сюда привязывать собираетесь?
Духа-то? Да ещё проще: дух — это тепло, которое мы чувствуем, когда глаза жмурим и ни отца не разумеем, ни сына не наблюдаем. Классно? — Не то слово! Вот только туземцам-то это, может, и классно, но зачем нам, более-менее образованным людям, всю эту канитель про обло-непредставимо втюхивать? Знаем мы, что такое Солнце, и безо всей этой вашей престидижитации. Этак вон их сколько можно напридумывать, производных-то: листочки, которые от света зеленеют, жучки, которые листочками питаются, а ими — щеглы всякие, ласточки и т. д. Тут уж не троица получается, а тот самый легион!.. Может, хватит нас уже за туземцев-то держать? Чего вы нам букварём в нос тычете — мы физику квантовую штудировали. Давайте-ка как взрослые со взрослыми. Или слабо? Ну вот айдате, айдате по пунктам. Читаем догму: сын был всегда. Да? Правильно понимаем? — Да. Правильно. — Тогда следите за ходом мысли. Был он был, и вдруг юридическому его папаше объявляется, что Иисус, когда родится, будет — понимаете? только ещё БУДЕТ — когда РОДИТСЯ — не его сыном. Уже ведь шарада. Во-первых: для чего вообще Иосиф этот с посохом его расцветшим во всей истории надобен? Во-вторых: какого ляда целому Всевышнему перед каким-то Иосифом отчитываться? А ведь тут и там: я СДЕЛАЮ его первенцем, таким, сяким, немазаным… Десятки заявлений лично господа бога о том, что делание ещё впереди. Зачем? вот просто объясните: зачем ему сына делать, если тот уже есть и одного с ним года? Какова цель сего изврата: существует всегда, но при этом вот-вот родится? Вас не затруднит ещё разок — прямо на пальцах, как в детском саду? Ради такого представления мы даже готовы пару лишних минут туземцами побыть…
А заодно уж и настоящим туземцам разъясните вашу простоквашу: солнце — которое на небе, которое утром встаёт, а вечером садится… ну, которое не само солнце, а изображение, рупь с лучами, — оно там всегда было или только две тыщи лет назад объявилось, аккурат с земным появлением сына? Ну, если от вашей-то заморочки плясать…
Ай, да шут с ними, с туземцами — нам объявите, раз и навсегда: совечен или начален? Человек или нет? Не шампунь же они, прости господи, с кондиционером!.. Зачем уж так-то: шампунь-отец и кондиционер-сын, два в одном. Нехорошо…
Дальше: с кех, пардон, пор Мария его носила? Тут ведь тоже надо как-то определиться: она непосредственно с момента Большого Взрыва затяжелела, или всё-таки девять месяцев, как у всех?.. Идея-то прозрачна: Богоматерь — значит, тоже не из простых, и тоже иконы достойна. Но и здесь сплошной дуализм: рождённая от ничем не выдающихся папы с мамой, в троицу барышня никак не вписывается, однако флёр некоторой же внеисторичности получает, а к нему и нимб особой категории…
Понятно, что не мы первые ропщем, но вы же за всё это время так никому и не разъяснили…
И заодно уже насчёт «барышни»: дева до зачатия — это ладно, это принимается и даже приветствуется, но: «девой родила и девой осталась» — не крутовато?
Томка сквозь сон: да, да, и у меня тоже насчёт этого пара вопросиков имеется. — Брысь отсюда, бесстыдница, не видишь, серьёзные люди разговаривают!
Граждане богословы, а вам вообще вопросы-то понятны? Для чего столько туману, ребят? Попроще нельзя было? Почему, например, в отцах сына ходит всевышний, если на приснодеву сошёл дух? Пусть тогда дух уже отцом и числится! Он разве не в том же чине, что и господь? Или всё же пониже будет? И какая тогда к чертям троица? Сплошные ведь неувязки…
Скажем, зачем сыну креститься, коли он и без того — уже совершен?..
И для начала давайте-ка о самой процедуре тогдашнего крещения. Чем, собственно, занимался Иоанн, он же Баптист, или, если по-русски, Окунатель? А очень просто: этот дяденька всего-то что блюл иудейский канон и окунал нечистых и согрешивших — повторим: НЕЧИСТЫХ и СОГРЕШИВШИХ — в речку Иордан. То есть, вершил обряд ПОВТОРНОГО очищения набедокурившего населения. Не пользуясь, кстати, при этом никакими крестами. Так что слово Креститель подтасованное, казус перевода, и звучит как какой Вешатель. А он, повторяем, никого не вешал и НЕ КРЕСТИЛ — исключительно окунал…
