Карен Уайт - Танцующая на гребне волны
Я сосредоточилась на трех могилах на заднем плане, воспользовавшись зумом, чтобы не подходить ближе с моей ногой в ортезе. Я снова прочитала надпись на могиле Джеффри. «Любимый отец и друг. 1771–1815». «Любимый отец и друг». Только он и двое детей. Для четвертой могилы не было места.
Я вздрогнула от прикосновения к моей руке. Джон вручил мне мои костыли.
– Извините. Позвольте мне хоть этим вам помочь.
Я повесила камеру на шею и неохотно взяла костыли. Я уже собралась уходить, но меня остановили его слова.
– Если у вас есть какие-либо сомнения, Ава, какие бы то ни было сомнения, я хотел бы, чтобы вы поделились ими со мной. Разве вы не хотите, чтобы все подозрения были с него сняты?
Я даже не потрудилась обернуться.
– У меня нет такой необходимости, – сказала я с большей уверенностью, чем ее чувствовала.
Я тронулась с места.
– Подождите минутку – я чуть не забыл.
Я неохотно остановилась и ждала, пока он доставал что-то из заднего кармана джинсов.
– В прошлый уик-энд я был с матерью на блошином рынке и нашел там фотоаппарат с пленкой внутри. Естественно, я подумал о вас и купил его, а потом отдал пленку проявить. Там была только одна фотография, и я подумал, что вам она может понравиться. Я носил ее с собой, надеясь, что где-то увижусь с вами. – Он протянул мне маленький белый конверт.
Поколебавшись, я взяла его. Сунув под мышку костыли, я открыла его и достала единственную фотографию. Судя по прическе и купальникам, две девочки-подростка были сняты в середине восьмидесятых годов. У них были одинаковые темно-каштановые волосы, либо завитые, либо вьющиеся от природы. У одной из них они были повязаны лентой, у другой собраны в хвост большой заколкой.
Они стояли на пляже, обняв друг друга за плечи худыми руками, их голубовато-зеленые глаза были одного цвета с океаном. Одна была повыше ростом, в бикини, другая в цельном купальнике.
На них падала тень фотографа, но выражения их лиц были отчетливо различимы. Более высокая и, видимо, старшая сестра смотрела беспечно в объектив, не сознавая своей расцветающей красоты, сосредоточившись только на моменте. Но ее сестра, с улыбкой только на губах, отвернулась от фотографа и смотрела на старшую девочку с любовью и чем-то еще, чего я не могла определить, но мне казалось, что я это понимала. Как когда смотришь фильм, где кто-то гладит собаку, ты знаешь, какая у нее мягкая шерсть, сама ее не касаясь.
– И что вы думаете? Хорошо я выбрал? – спросил Джон.
– Очень хорошо, – неохотно признала я. – Но я не люблю вид океана. – Я снова взглянула на фотографию, не понимая, почему прилив казался здесь не более угрожающим, чем сияющее над ними небо.
– Почему? – спросил он.
– Я не знаю. – Я смотрела на фотографию и думала, согласиться ли мне на предложение Мэтью попробовать гипноз. – Спасибо, – сказала я, встретившись с Джоном глазами.
– Пожалуйста. – Он, нахмурившись, смотрел на мои костыли. – Помочь вам выбраться отсюда?
Я покачала головой:
– Я справлюсь. Помните, что я сказала о том, что я не могу быть вашим другом. Я серьезно.
Он опустил голову, потом взглянул на меня.
– Надеюсь, вы найдете то, что ищете, – сказал он, указав на камеру.
Наши взгляды встретились.
– Спасибо, – сказала я снова и пошла по дорожке к церкви, думая о том, говорил ли Джон о моих исторических разысканиях или о чем-то совсем другом.
Я лежала, вытянувшись на софе, голова моя покоилась на двух подушках, ноги я удобно пристроила на подлокотнике. Мэтью поставил на низенький столик кассетный магнитофон.
– У тебя в ходу современные технологии? – усмехнулась я, пытаясь скрыть свое волнение.
Мэтью улыбнулся в ответ и пожал плечами:
– Я им пользуюсь много лет. Я мог бы заменить его чем-то более современным, конечно, но пока никто не жаловался. – Он выразительно посмотрел на меня.
– Я просто пытаюсь разрядить обстановку, – промямлила я, скрестив руки, чтобы унять дрожь.
– Ава, – Мэтью взял мои руки, и я ощутила тепло его ладоней. – Я знаю, ты нервничаешь, и это абсолютно нормально. Я делал это сотни раз, и многим это действительно помогло.
– А были те, кому не помогло?
Он избегал моего взгляда.
– У меня было несколько пациентов, не поддавшихся гипнозу по разным причинам.
Я встревожилась:
– Но был ли кто-то, кого ты гипнотизировал и получил нежелательные и неожиданные результаты?
Он слегка поколебался.
– Только однажды – когда я только начал эту практику, и у меня не было достаточно опыта. – Он помолчал. – Гипноз принял неожиданный оборот, и мы зашли дальше в прошлое пациента, чем намеревались. Но я знаю, как это произошло и как этого избежать. – Он сжал мне руки. – Я твердо уверен, что любое благо, какое ты от этого получишь, намного перевесит любое неожиданное открытие.
Я пристально смотрела в его темные глаза и чувствовала, как будто я всматриваюсь в протоптанную дорогу, ведущую в знакомое, но не названное место.
– Ты позволишь мне прослушать запись, когда мы кончим?
– Разумеется. Я ничего не подвергаю цензуре. Но тебе это не должно понадобиться. Многие мои пациенты говорят, что это как будто ты смотришь фильм, в котором ты помнишь многое из происшедшего.
Я закрыла глаза, стараясь представить образы, которые могут возникнуть на экране моего подсознания, но видела только темный экран.
– А если мне не понравится то, что я увижу?
Он стиснул мне руки.
– Я буду здесь с тобой, и если тебя что-то расстроит, я выведу тебя из этого состояния. Хорошо?
Я кивнула.
– А что, если… – я остановилась, не в состоянии найти слова для выражения мыслей, овладевших мною, с тех пор как Мэтью рассказал мне о моих рентгеновских снимках.
– Давай без «что, если», ладно? Мы пойдем шаг за шагом и будем справляться с этим вместе – что бы ни случилось.
– Ладно, – сказала я, снова закрыв глаза. Накидывая на меня плед, он нежно поцеловал меня в лоб.
Затем он поднялся и, достав из портфеля кассету, вставил ее в магнитофон. Комнату наполнила музыка, заглушив тиканье старых часов и урчание холодильника, временами доносившееся из кухни.
Мэтью сел в кресло рядом со мной и взял со стола бумагу и карандаш. Он легко вошел в роль психолога, и я с трудом узнавала моего мужа под профессиональной маской.
– Я выбрал сегодня прием, который откроет щель в твоем подсознании. В последующие несколько дней или недель твой мозг позволит всплыть на поверхность все большему количеству воспоминаний. Я не хочу, чтобы ты боялась того, что обнаружится. Я хочу только, чтобы ты понимала: что бы ты ни вспомнила, это может только помочь тебе на пути к выздоровлению.
