Эдвард Эбби - Банда гаечного ключа
Эта река. Эта золотая Зелёная, что берёт начало в горных снегах Винд Ривер и течёт через ущелье Флеминга и Эхо Парк, Расколотую гору и Ворота Лодоры, спускаясь с гор Оу-Уи-Йу-Куц, из Ямпы, Горького Ручья и Сладкой воды по каньону, именуемому Уединением, через плато Тавапуц, чтобы появиться из портала Скал Книги, который Джон Уэсли Пауэлл назвал «одним из самых замечательных фасадов мира», а оттуда катиться дальше по пустыне, названной её именем, в иной мир — мир каньонов, где река отдаётся Лабиринту и Штилю, и вливается в Гранд каньон под кряжем, что называется Мейз, и в ревущие глубины Катаракта …
Смит лежал в постели рядом со своей третьей женой и видел свои беспокойные сны. Они снова гонятся за ним. Его пикап опознали. Его камни катились слишком быстро. Поисково-спасательная команда орёт в ярости. В округе Сан-Хуан уже выдан ордер на его арест. Епископ Блендинга свирепо мечется по всему штату Юта, как раненый бык. Смит спасается бегством в бесконечных коридорах потного бетона. Под Плотиной. Опять он в ловушке этого повторяющегося ночного кошмара о Той Плотине.
Вниз по мокрым внутренностям Мелиорации. Инженеры на скейтбордах скользят мимо него с досками для письма в руках. Пневматические панели раскрываются перед ним, затягивая Смита всё глубже и глубже в динамо-машину — сердце Врага. Магнитные сети тащат его во Внутренний Офис. Где находится Директор-распорядитель в ожидании Смита. Смит знал, что ему предстоит наказание, так же как и Доку, и Бонни, и Джорджу, тоже запертым где-то здесь.
Открылась последняя дверь. Смита тащат вовнутрь. Дверь скользнула, запираясь наглухо. Он снова стоял перед высшим и конечным оком. В Его присутствии.
Директор-распорядитель вглядывался в него из середины множества циферблатов, метрических шкал, искромеров, сейсмодатчиков, визографов и энцефалографов. Гудят катушки с магнитной лентой, тихо жужжит электронная мысль за работой.
Директор-распорядитель был одноглаз. Красный луч его единственного, как у Циклопа, глаза без века играл на лице Смита, сканируя его мозг, его нервы, его душу. Парализованный этим гипнотическим лучом, Смит ожидал своей участи беспомощный, как дитя.
Директор заговорил. Его голос напоминал завывание электронной скрипки в крайнем регистре у верхнего «до», тот самый внутренний тон, который свёл с ума глухого Берджиха Сметану.
— Смит, — начал голос, — мы знаем, почему ты здесь.
У Смита перехватило дыхание. — Где Джордж? — хрипло спросил он. — Что вы сделали с Бонни?
— Это неважно. — Красный луч, шарнирно-подвижный в своём углублении, метнулся на мгновение в сторону. Магнитные катушки остановились, двинулись в противоположном направлении, остановились, завертелись снова, записывая всё. Закодированные послания вспыхивали в гладком электрическом потоке, передаваемые транзисторами через десять тысяч миль отпечатанной схемы. Там, пониже, динамо урчало, бормоча ключевые слова: Власть… прибыль… престиж… наслаждение… прибыль… престиж… наслаждение… власть …
— Редкий Гость Смит, — произнёс Директор-распорядитель; на этот раз в его голосе появились более человеческие интонации. — Где твои штаны?
Штаны? Смит глянул вниз. Господи Боже всемогущий!
Сканирующий луч вернулся на лицо Смита. — Подойди-ка поближе, приятель! — скомандовал голос.
Смит колебался.
— Подойди сюда, Джозеф Филдинг Смит, известный также под неофициальным именем «Редкий Гость», рождённый в Солт Лейк Сити, Юта, Дурацкой Столице Горного Запада, аки узрел я — не ты ли есть Тот, о ком говорит Нефи (2:1–4, Книга Мормона): Господь наш заповедал ему, даже во сне, что должен он взять семью свою и отправиться в пустыню? С обильной пищей, как экологически чистое арахисовое масло, и со всею семьёю, известной как некто Док Сарвис, некто Джордж В. Хейдьюк и некто Миз В. Абцуг?
Какой-то голос вышнего мира ответил за Смита словами, которых он никогда не знал: — Это я, босс.
— Хорошо. Но, к сожалению для тебя, парень, это пророчество не может исполниться. Мы не можем позволить это. Мы постановили, Смит, что ты должен стать одним из нас.
— Что?
В Директорском лбу замигали четыре зелёных лампы. Голос изменился снова; на этот раз он стал сдержанно-таинственным, произношение — чисто окфордским. — Свяжите его.
Смит оказался мгновенно связанным какими-то невидимыми путами. — Э-эй —? Он беспомощно попытался сопротивляться.
— Хорошо. Прикрепите электроды. Вставьте анод в пенис. Именно так. Катод идёт в прямую кишку. Полметра. Да, на всю длину. Не будьте такими брезгливыми. — Директор отдавал свои распоряжения невидимым помощникам, крутившимся вокруг парализованного тела Смита. — Хорошо. Впечатайте триггерную схему в его полукруглый канал. Под барабанной перепонкой. Так. Пять тысяч вольт должно быть достаточно. Прикрепите провода сенсоров стронциевой присоской к копчику. Прочно. Включите высоковольтный адаптер во фронтальные гнёзда его рецепторного узла. Голова, идиоты, голова! Да — именно в ноздри. Будьте тверды. Толкайте сильно. Именно так. Очень Хорошо. Теперь замкните цепь. Быстро. Спасибо.
Охваченный ужасом Смит пытался говорить, протестовать. Но язык его, как и его конечности, сжимал какой-то абсолютный, непреодолимый паралич. Он в стахе смотрел на кабели, соединявшие теперь его голову и тело с компьютерным банком данным перед ним.
— Ну-с, теперь, Смит, — заговорил Директор, — или, может, мы будем называть тебя Редкий Сканированный — готов ли ты к выполнению программы? Что такое? Ну, ну, встряхнись. Вот и молодец. Тебе нечего бояться, если ты пройдёшь этот простой тест, который мы для тебя приготовили. Где магнитная плёнка? Хорошо. Вставьте магнитную плёнку. Нет щели для неё? Так сделайте. Между анодом и катодом, конечно. Прямо через промежность. Точно. Ну и что, что кровь? Смит уберёт всё это позже. Готово? Вставьте плёнку. На всю глубину. Держите вторую ногу на полу. Что? Так прибейте гвоздём. Хорошо. Именно так.
Единственный глаз Директора упёрся своим лучом в шишковидную железу Смита.
— Так, Смит, теперь твоё задание. Ты должен развернуть простую экспоненциальную функцию Y=EX в бесконечную серию. Последовательность операций: Bn: перенести содержимое участка памяти n в рабочий регистр; Tn: перенести содержимое рабочего регистра в участок памяти n; +n: прибавить содержимое участка n к содержимому рабочего регистра;хn: умножить содержимое рабочего регистра на содержимое участка n; ÷ п: разделить содержимое рабочего регистра на содержимое участка п; V: изменить знак содержимого рабочего регистра на положительный; Рп: перенести адрес n в аккумулятор, если содержимое рабочего регистра положительно; Rn: перенести адрес в ячейке п в аккумулятор; Z: остановить программу. Ясно, Смит?
Онемелый, как под новокаином, Редкий не мог сказать ни слова.
— Хорошо. Подготовься. У тебя есть 0,000012 миллисекунды для выполнения этой элементарной операции. Если тебе это не удастся, у нас не останется иного выбора, как трансплантировать твои жизненно-важные органы более адаптивному субъекту и переработать остальное в термитном тигле. Ты готов? Молодец. Теперь развлекайся. Пожалуйста, установите таймер. На пальцах твоих ног, Смит. Поехали. Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ноль! БРОСАЙ ЧЁРТОВ РУБИЛЬНИК!
«Ааааааааааа…» Смит вскочил на своей кровати в холодном поту, повернулся и вцепился в свою жену, как утопающий. «Шила, — простонал он, стараясь выплыть на поверхность сознания, — великий Боже всемогущий!»
— Редкий! — Она сразу проснулась. — Проснись, Редкий!
— Шила, Шила…
— Здесь нет никого с таким именем. Проснись.
— О Господи… Он щупал её в темноте, чувствуя тёплое бедро, мягкий живот. — Кэти?
— Ты был у Кэти прошлой ночью. Попробуй ещё раз, и лучше бы тебе отгадать.
Он стал щупать выше, погладил её грудь. Правую. Левую. Приласкал обе. — Сьюзен?
— Так-то лучше.
Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что она улыбается ему, тянется к нему обеими руками из мягкого тепла их законной супружеской постели. Её улыбка, её чудесные глаза, её лоно, её душа были полны любви. Он вздохнул с облегчением. «Сьюзен…»
— Редкий, ты какой-то странный. Нет, ты что-то другое. Я никогда…
Она утешала, нежно ласкала и любила его, своего дрожащего, испуганного мужчину.
А в летних полях, лениво развалившись в гнёздах своих плетей, зрели дыни, и неугомонный петух, стоя на одной ноге на крыше курятника, издал свой преждевременный крик на ущербную луну, и пасущиеся кони поднимали благородные римские головы, чтобы увидеть в ночи пустыни нечто, чего людям видеть не дано.
