Сергей Каледин - Записки гробокопателя
— Куда? — поинтересовался Синяк с порога, пропуская даму с ногами. Постой-ка. — Он подошел к Саше, взял ее за уши и внимательно уставился ей в глаза. — Или меня негры твои сглазили или собственными силами рехнулся: почему очи зеленые? Были голубые.
Саша поворотом головы выпростала уши из рук Синяка и отколупнула контактную линзу, под ней глаз был карий. Она посмотрела на Синяка разноцветными глазами.
— Доволен?
— Та-ак… А на Октяберьские красные вставь — коммуняк пугать… А чего у тебя еще не свое? Колись немедля. Кто ты?
Саша послушно включила компьютер, поерзала мышкой и застрекотала вслепую десятью пальцами. На экране монитора набивались буковки…
«Симпатичная леди, блондинка, фигура манекенщицы…»
— Покрупней сделай шрифт, — попросил Синяк, — без очков глаз неймет.
«…желает познакомиться с интеллигентным по жизни, сексуально привлекательным обеспеченным джентльменом. Не лысым».
— Лысый? — Синяк нагнул голову в ее сторону. — А насчет секса врать не буду, — сказал он. — У Жирного спроси.
Саша медленно подняла голову и произнесла странным голосом:
— А при чем здесь?.. Вы что?..
— Не туда мысль ползет. Просто Жирный лучше может сформулировать.
— А ты что делаешь, ну, по жизни? — поинтересовалась Саша. — Где работаешь?
— Я разве не говорил? — удивился Синяк. — Автомобилями торгую. Там беру, здесь сбываю. Хочешь, тебе тачурочку подберем под цвет глаз…
Разговор перебил маленький вальяжный человечек с трубкой. Не углубляясь в кабинет, он хорошо поставленным голосом произнес, откидывая голову назад, чтобы было слышно в коридоре:
— Хочу напомнить, мое оформление в Цюрих только через депутатский зал!
Саша брезгливо порылась в папке на столе.
— Да готовы ваши бумаги.
Крошка недовольно взял документы, вернулся на исходную позицию и, дождавшись, когда в коридоре послышались шаги, повторил медным голосом:
— Только через депутатский зал. — И, не торопясь, вышел.
— Матерый человечище, — усмехнулся Синяк.
В кабинет просочился звон колокольчика. Саша встала.
— Пойду. Собрание. Ты на хозяйстве.
Синяк заметно огорчился:
— Особо не рассиживайся. Скажи, чтоб побыстрей.
— Скажу. — Саша включила ему Мадонну, на которую была похожа, чтобы Синяк за время собрания ее не забыл.
Даже сквозь стены кабинета Синяк видел, как Саша вышагивает по коридору, старательно виляя бедрами и зазывно цокая модными каблуками.
— Он выскочил в коридор.
— Потом к Жирному поедем! — крикнул он вдогонку.
Саша обернулась:
— Поглядим.
Из приоткрытой двери уже бубнил знакомый Синяку голос Сикина:
— Итак, дорогие друзья, мы отправляемся тропой Моисея… — И шутливо: — Я буду вашим Моисеем все предстоящие две недели…
Дверь за Сашей закрылась.
Не понравилось Синяку, что Сикин уже оправился и, вишь ты, даже шутит. Едет, стало быть, генеральный секретарь, хотя велено было дома сидеть.
Синяк вернулся в Сашин кабинет, развалился на ее вертящемся стуле. И закурил, чего хотел, не сигару вонючую «Портогас», понтовую, блажь травяную, не сигареты с ниппелем, а нормальный «Беломор», любимый с детства.
А Мадонна тем временем вытворяла невесть что. Синяк не мог понять одного: как она поет, пляшет, акробатикой крутится — все одновременно — и не запыхается.
Зазвонил телефон. Синяк не обращал внимания. Но телефон зудел очень настойчиво и как-то не по-русски. Синяк лихорадочно стал искать на клавиатуре компьютера кнопку выключения звука. Не нашел.
— Чего?! — заревел он в телефон. — Говорите!
Голос писклявый, бабий, верещал вроде на татарском, а может, на азербонов смахивал. Мяукающий какой-то голос…
— По-русски говори. Не слышу! В смысле: не въезжаю!..
Он снова потыкал кнопки компьютера и неожиданно вырубил все. На экране поползла, переплетаясь, музыкальная геометрия. Голос в телефоне перешел на европейский — на французский, наверное, явный гундос слышался.
«Джабар» разобрал Синяк, «Фируз» и запереживал, что нагрубил вначале.
— Виноват! — заорал он. — Джабар на собрании… — Он заскреб лбину, вспоминая чего-нибудь по-немецки, все-таки в Германию часто ездит… — Ихь ферштее нихт. Ауф видерзеен. Попозже перезвоните.
Закончив разговор, Синяк тщетно пытался отыскать Мадонну всеми клавишами, но вместо этого по экрану плыли космические разноцветные фигуры.
Сидеть без толку надоело. Он вышел в коридор. Навстречу ему шел улыбающийся высокий красавец из кино про «Доктора Живаго», которое он смотрел на видаке у Романа. Омар Шариф, точно!
— Сал-лом, дорогой! — очень уважительно сказал Омар Шариф, прикладывая руку к сердцу.
Он был в белом пиджаке с подвернутыми на один раз до синей подкладки рукавами. На тонком запястье правой руки болталась цепочка. В распахнутом вороте рубашки — тоже цепура, на которой колыхался золотой полумесяц со звездой.
— Здорово, — кивнул, слегка оторопев, Синяк.
— Скажи, дорогой, где красавица Александра?
— Собрание у ней. Козлов пасет. Скоро кончат.
Омар Шариф взглянул на дорогие часы. Синяку он нравился, а чем, Синяк не мог понять. Вроде по прикиду на пидора смахивает, но не пидор, это точно. Просто очень красивый мужик. И запах от него не пидорный. Богатый красивый мужик. Может, писатель. И вдруг его нехорошо осенило: муж ее первый!
— Ты не из Кувейта? — непохожим на свой, робковатым голосом предположил Синяк.
— Зачем Кувейт? — улыбнулся Омар Шариф. — Очень Средняя Азия, дорогой. Самолет летит скоро. Жена ждет. Дети ждут. Аллах торопит…
— Так ты не из Кувейта? — Синяк радостно перевел дух. — Выпить будешь? У меня в «мерсе» коньяк, виски… Тебе можно по религии?
— Нужно! — воскликнул красавец. — Аллах запретил сок виноградной лозы, про виски ничего не сказал. Забыл, наверное.
И только тут Синяк заметил, что с одной стороны у красавца нет уха. Хм, отморозил? Синяк затащил его в Сашин кабинет. Про ухо не спросил, стеснялся.
— Ты пока Мадонну включи, я ее вырубил, а назад не найду. — Синяк разозлился на себя, что так невнятно объясняет нерусскому. — Короче, пела баба, нет бабы.
Нерусский все понял, ткнул кнопку, и голая Мадонна, прикрытая лишь двумя крохотными тряпочками, появилась на экране, с неба ей в руки спустился в дыму светящийся шест, и певица, не прекращая пения, стала виться вокруг него.
Синяк пошел за бутылкой. Возле приоткрытой двери собрания маленький депутат курил трубку.
— Жирный не выступал? — спросил Синяк депутата. Депутат нахмурился, явно оскорбленный невежливостью вопроса, и, подумав, не ответил.
— …Моисей увел в пустыню рабов!.. — послышался вибрирующий женский голос, похожий на плач. — И там превратил их в народ! А мы — зачем мы идем в пустыню? Давайте подумаем, сформулируем наши цели…
— Ну и голосок! — покачал головой Синяк. — Зарыганный. Должно, газы мучают.
Он хотел послушать еще, но не при этом же гноме важном. Чего Жирный волыну тянет? Клялся, что скинет Сикина. Что все поддержат, узнав, что тот стукач. ЭТИ поддержат?.. Синяк в этом очень и очень засомневался.
Когда он вернулся с бутылкой, депутата в коридоре уже не было. Из разноголосого толковища за дверью неожиданно выпростался высокий голос Романа:
— Конечно, то, что я хочу сообщить, — вопрос для общего собрания, а вас здесь мало. Но, поскольку вы отправляетесь в святую, так сказать, землю под водительством нашего генерального директора, считаю своим долгом сказать, что Юрий Владимирович Суров, в девичестве Сикин, многие годы служил в КГБ…
Синяк замер.
— …Полагаю, и по сей день помогает Лубянской конторе… Хорошо ли это, учитывая тот непреложный факт, что КСП по существу организация правозащитная?.. Кроме того, он посадил моего товарища…
Урчащий где-то невидимый холодильник рыгнул, сожрав окончание слова, вновь торопливо заработал, как бы нагоняя упущенное.
Роман, видно, не выдержал тишины, повисшей в собрании, и сам забормотал:
— Сейчас вы начнете: охота на ведьм, где справка из ГПУ… Справка — не проблема…
— З-зачем! — страдальчески заскрипел новыми металлокерамическими зубами Синяк.
— Нам не ссориться надо в это трудное для всех нас время, а взяться за руки, — услышал Синяк голос из зала.
— За чьи руки? — выкрикнул Роман. — Топтуна?
Синяк резко пнул дверь ногой. Чтобы не поддаться соблазну войти и вмешаться.
— Что такое, дорогой? — улыбаясь, встретил его одноухий красавец. — Где лицо такое нехорошее взял?
— Не туда Жирный повез! — сказал Синяк, мрачно откручивая пробку у бутылки. — Договорились: объявит, что Сикин Ваньку посадил, и — весь сказ! Без дискуссиев. Без базла… — И тут Синяк примолк, пожалев, что вовлек чужого человека в свои дела. Он забулькал темно-желтой душистой прекрасной жижей в подставленный бокал. И сразу подобрел. — А где ты ухо забыл. Отморозил?
