Мо Янь - Страна вина
Когда я впервые увидел тещу, она с серебряной иглой в руках придирчиво выискивала в ласточкином гнезде, промытом в содовом растворе, примеси — кровяные потеки, перышки и водоросли. Теперь мне ясно, что это было «гнездо с кровью». Надув губы, как рассерженный маленький утконос, она ворчала:
— Только гляньте, ласточкино гнездо называется! Перья одни. Просто воронье гнездо какое-то.
— Ну стоит ли так расстраиваться, — откликнулся на слова жены мой руководитель профессор Юань Шуанъюй. — В наши дни всё вокруг фальшивка, даже саланганы этому научились. По-моему, через десять тысяч лет, если человечество еще будет существовать, саланганы и из собачьего дерьма научатся гнезда делать, — заключил он, отхлебнув глоток им самим специально созданной смеси — в вине ощущался элегантный, благородный букет орхидей.
Держа в руках это большущее гнездо, она в растерянности смотрела на мужа, на моего будущего тестя, и руки у нее дрожали.
— Честное слово, даже в голове не укладывается, как эта гадость, собачий мозг какой-то, может быть дороже золота. Неужто это штука такая загадочная, как про нее рассказывают? — И он смерил гнездо презрительным взглядом.
— Хоть бы в чем-то разбирался, кроме своего вина! — бросила она, чуть зардевшись, отшвырнула гнездо и умчалась, как маленький вихрь.
В тот вечер я пришел к ним в гости впервые. По словам жены, мать готовилась блеснуть мастерством, и я настолько не ожидал, что она отшвырнет гнездо и уйдет, что слегка растерялся.
— Не переживай, — успокоил меня старик, — вернется. Она в этих гнездах разбирается, как я в вине. На сегодняшний день — один из лучших экспертов в мире.
И действительно, прошло немного времени, и, как предсказывал тесть, теща вернулась. Она удалила с гнезда все примеси и сварила из него суп. Тесть и жена есть отказались. Тесть сказал, что от этого супа несет куриным дерьмом, а жена заявила, что он пахнет кровью, что в этом супе смешались корысть и жестокость, это свидетельство того, что человек — источник всякого зла. У жены сердце полно сострадания, она как раз подала заявку на вступление во Всемирную лигу защиты животных в Бонне.
— Сяо Ли,[173] — обратилась ко мне теща, — не обращай внимания на этих дурней. Их милосердие — чистое лицемерие. Конфуций говорил, что «благородный муж должен держаться подальше от кухни», но, садясь за стол, не отказывался от мясной подливки. Он не возражал, когда рис перебирали, а мясо мелко резали, и в качестве платы за обучение принимал от учеников по десять связок вяленого мяса. Не хотят — не надо, сами съедим, — продолжала теща. — Китайцы едят ласточкины гнезда уже тысячу лет. Это ценнейшее тонизирующее средство в мире. Внешне непривлекательно, но питательное очень. Способствует росту и развитию детей, помогает женщинам сохранять моложавость и привлекательность, а старики становятся долгожителями. Профессор Хэ Голи из Гонконгского китайского университета недавно обнаружил, что в ласточкиных гнездах есть вещество, защищающее от СПИДа и помогающее его излечивать. Вот если бы она, — теща указала в сторону моей жены, — ела суп из ласточкиных гнезд, то выглядела бы не так, как сейчас.
— Как бы я ни выглядела, все равно эту дрянь есть не буду, — фыркнула жена и уставилась на меня: — Ну что, вкусно?
Ни жену, ни тещу обижать не хотелось.
— Ну что я могу сказать… Как бы это получше выразиться… — пробормотал я.
— Хитрюга, — заключила жена, а теща, подлив мне супа, вызывающе посмотрела на нее. — Вам кошмары будут сниться.
— Какие еще кошмары? — подняла бровь теща.
А жена продолжала:
— Стаи саланган будут клевать вас в затылок.
На что теща сказала:
— Ешь, ешь, Сяо Ли, не обращай внимания на то, что она несет. Вчера вон съела большого краба, но ведь не боится, что теперь крабы будут хватать ее клешнями за нос. — И продолжала: — В детстве я собирателей птичьих гнезд терпеть не могла. А как переехала в город, поняла, что нет причин их ненавидеть. Теперь ласточкиными гнездами лакомится все больше людей, потому что стало больше богатых. Но даже если ты при деньгах, это не гарантия, что тебе подадут первоклассное «чиновничье» гнездо, что это будет первосортный товар. Импортные таиландские гнезда, так называемые «сиамские подношения», идут на стол пекинским шишкам. Нам, жителям небольших городов типа Цзюго, достаются лишь такие «гнезда с кровью». А продают их по восемь тысяч юаней за кило, простым людям не по карману.
Все это теща говорила со всей серьезностью и не без бахвальства. Может, эти ласточкины гнезда и правда замечательные, но скажу честно: на вкус — жуткая гадость. По мне так лучше жареной свининки навернуть.
Теща без устали продолжала просвещать меня насчет ласточкиных гнезд. Покончив с пищевой ценностью, она перешла к способам их приготовления, но это меня мало волновало. А вот рассказ о том, как собирают ласточкины гнезда, рассказ о ее семье, рассказ о ней вызвал немалый интерес.
Родилась она в потомственной семье собирателей ласточкиных гнезд. Еще в утробе матери она слышала горестные крики саланган, получала от них питательные вещества. Мать и так была любительница поесть, а во время беременности и подавно. Она часто подъедала ласточкины гнезда втайне от мужа и так поднаторела, что ни разу не попалась. По словам тещи, у ее матери с рождения зубы были крепче стали, так что она могла разжевать даже вязкие ласточкины гнезда. Целиком она их никогда не съедала — у мужа все было сосчитано, — а ловко откусывала по чуть-чуть снизу, там, где при сборе гнезд на них оставались срезы, и делала это аккуратнее, чем ножом. Подкусывала мать только первоклассные «чиновничьи» гнезда, которые еще не прошли обработку и по своим питательным свойствам были самые полезные. В процессе приготовления любые деликатесы теряют большую часть полезных веществ. «Любой прогресс влечет какую-то потерю, — декларировала теща. — Люди придумали кулинарию на радость вкусовым рецепторам во рту, но утратили при этом дерзание и бесстрашие. Крепкое телосложение эскимосов, живущих за Северным полярным кругом, их способность переносить крайне низкие температуры, несомненно, связаны с тем, что они едят сырое тюленье мясо. Если они когда-либо овладеют сложным и изощренным кулинарным искусством китайцев, там они больше жить не смогут». Тещина мать тайно поедала в больших количествах необработанные ласточкины гнезда, поэтому ее дочь отличалась отменным здоровьем, у нее с рождения были черные как вороново крыло волосы, розовая кожа, она кричала громче любого младенца-мальчика, и уже при рождении во рту у нее красовалось четыре зуба. Отец тещи, человек суеверный, слышал от кого-то, что ребенок, родившийся с зубами во рту, приносит несчастье, поэтому он отнес дочку к морю и оставил в куче водорослей. Стояла середина зимы, и хотя страшных холодов в Гуандуне не бывает, декабрьскими ночами пробирает до костей. Теща сладко проспала всю ночь в этой куче и выжила, чем настолько растрогала отца, что он принес ее обратно в дом.
По словам тещи, матушка у нее была красавица, а у отца были мохнатые брови домиком, глубоко посаженные глаза, плоский нос, тонкие губы и козлиная бороденка на выступающем подбородке. Он изо дня в день карабкался по отвесным скалам и протискивался через расщелины, поэтому был худой и выглядел старше своего возраста, этакий мерзкий геккон. А ежедневно подъедавшая ласточкины гнезда мать получала столько полезных веществ, что казалось, надави на ее белоснежную кожу, и потечет молочко, как у лилии в июне. Теще был всего годик, когда мать сбежала с торговцем ласточкиными гнездами в Гонконг, и девочку растил отец. Он каждый день варил ей суп из ласточкиных гнезд, на них она и выросла. Моей женой теща была беременна в начале шестидесятых, время было трудное, ни одного гнезда она тогда не съела, поэтому жена и уродилась такой обезьяной. Дело можно было бы поправить, кабы жена ела ласточкины гнезда, но она отказывалась. На самом деле я понимаю, что ничего не вышло бы даже при ее согласии. Управляющим Центра спецкулинарии Кулинарной академии теща стала сравнительно недавно, а достать ласточкино гнездо, не будучи управляющим, было не просто. Ласточкино гнездо невысокого качества, приготовленное для меня, она тоже добыла не совсем официально. По одному этому я понял, что очень понравился ей, даже больше, чем будущей жене. Я и женился-то отчасти потому, что отец жены был моим научным руководителем. И не разводился главным образом потому, что мне нравилась теща.
На супе из ласточкиных гнезд и на птенцах ласточки она выросла здоровой и сильной. В четыре года ее физическое и умственное развитие было уже как у десятилетнего ребенка. Теща была убеждена, что все это — заслуга саланган. В некотором смысле, считала она, ее вырастили самцы саланган и их драгоценная слюна, потому что четырех зубов, с которыми она родилась, боялась даже ее собственная мать и поэтому не кормила дочку грудью. «Тоже мне млекопитающее!» — негодовала теща и называла человека самым жестоким и бездушным существом, потому что кормить детей грудью отказываются только люди.
