Алена Артамонова - Маша, прости
– Нет. Давайте я лучше объясню все по порядку.
– Конечно. Жерар, Жерар! – Из-за низкой двери появился высокий, хорошо сложенный молодой мужчина с такими же голубыми глазами, которые были у всех здесь присутствующих. – Это мой сын Жерар, – гордо представил Клод.
Мужчины кивнули друг другу в знак приветствия.
– Побудь здесь, – обратился господин Бозенваль к сыну и, посмотрев на Филиппа, предложил. – Давайте поднимемся наверх, там нам никто не помешает. Жена ушла на рынок, дочки вышли замуж и редко нас навещают, слава богу, Жерар с нами. Да вот беда – никак не женится, – все это господин Бензеваль успел сообщить гостю, пока они поднимались по деревянной лестнице на второй этаж. – Прошу, – гостеприимно указал хозяин на одно из кресел, обитое кожей, с большими деревянными подлокотниками, стоящее у окна. – Могу предложить вам неплохое бургундское.
– Нет, спасибо, – сухо отказался Филипп. – Давайте я сразу же перейду к делу. Два года назад мы получили письмо из Лондона с просьбой отыскать Эльзу Рошар и передать ей тысячу ливров золотом.
– Тысяча ливров? Большая сумма.
– Внушительная, – согласился Филипп.
– И от кого же эти деньги?
Филипп предвидел этот вопрос.
– Ее муж имел счет в одном из английских банков, прошло довольно много времени, и банкиры заволновались, почему никто не обращается за деньгами. Они провели расследование и выяснили, что вкладчик умер, а наследники перебрались в Париж.
– Приятно иметь дело с честными банкирами, в наше время это, знаете ли, несколько удивляет.
– Полностью разделяю ваше мнение.
– Но я думаю, эти деньги вряд ли пригодятся моей сестре, – он тяжело вздохнул. – И мне с трудом верится, что ее муж оказался таким порядочным и предусмотрительным человеком, – в его голосе слышалась горечь и сомнение.
– Почему же? – Филипп плохо помнил своего отца, но в его памяти он остался добрым, веселым мужчиной.
– Наши родители рано ушли из жизни, и о Эльзе заботился я, она была мне как дочь. Если бы вы знали, какая у меня сестра, – с неподдельным восхищением воскликнул господин Бозенваль. – Нежная, добрая, все, кто ее знал, считали, что она ангел.
«Да уж, ангел!» – горько усмехнулся Филипп, впрочем, ничем не выдавая своих эмоций.
– А потом она встретила этого английского матроса, – с досады мужчина даже притопнул ногой. – Нет, конечно, я не скажу, что он был совсем уж плох. Он очень любил ее, но он был каким-то ненадежным, – мужчина внимательно пригляделся к Филиппу. – Вы на него очень похожи, – тихо вымолвил он.
– Прошло столько лет, как вы можете это помнить? – спросил гость с деланым безразличием.
– Нет, нет, тот же рост и глаза, такие же безрассудные глаза ребенка на взрослом лице.
Филипп старался казаться беззаботным и веселым, однако мысли его перескакивали с одного на другое, словно выпущенные на свободу бабочки.
– Мне жаль, что я вызвал у вас столь неприятные воспоминания, но, поверьте, я не имею к вашему родственнику никакого отношения, – он взял себя в руки и простодушно улыбнулся.
– Простите, – смутился хозяин дома. – Так вот, не знаю, поймете ли вы меня, но не о таком муже я мечтал для своей Эльзы. Он был красив, силен, но это был человек, живущий одним днем. Мы с женой очень долго уговаривали Эльзу отказаться от его предложения выйти замуж, но она плакала и умоляла нас не разрушать ее счастье, – он тяжело вздохнул, и по выражению его лица Филипп понял, что ему тяжело вспоминать о прошлом. – Нам ничего не оставалось, как согласиться. Этот дом, – он окинул глазами комнату, – достался нам от родителей, и я предложил новому родственнику бросить море и поселиться здесь, но он отказался. Я дал сестре хорошее приданое, ну, конечно, в соответствии с моими доходами, – он развел руками, как бы извиняясь, – но по тем временам это была приличная сумма – триста ливров серебром. Они уехали, а потом случилось это несчастье. Моя бедная девочка осталась вдовой, с двумя детьми на руках и без средств к существованию. От мужа она унаследовала только долги.
– Ну, как вы теперь видите, он сумел позаботиться о семье, – Филиппу почему-то стало стыдно и обидно за отца одновременно.
– Вот это-то меня и смущает, – хозяин опять осторожно посмотрел на гостя.
Филипп выдержал пристальный взгляд.
– Да, – выдохнул мужчина, – Эльза написала мне письмо, и я тут же послал ответ, что мы ее любим и ждем дома. Я предложил ей немедленно вернуться домой. Лучше бы я этого не делал, – у мужчины затряслись руки, и он зашмыгал носом. – Простите, – он встал. – Все-таки я налью вина.
Филипп терпеливо ждал, пока господин Бозенваль, сделав пару глотков бургундского, успокоится.
– Корабль, на котором они возвращались домой, потерпел крушение, – мужчина опять замолчал, сглатывая слезы.
«Неужели они все-таки утонули?»
– Мы думали, что они погибли, – мужчина говорил с трудом, не переставая шмыгать носом. – Но потом через год я получил письмо, – Клод тяжело поднялся и вышел из комнаты.
«Ага, я так и знал! Ты не могла умереть!»
Вернулся он через несколько минут, держа в дрожащих руках пожелтевший листок.
«Милый Клод! Мне нет прощения! Всем, кого я люблю, я приношу одни несчастья. Мои дети погибли, и тебе я принесла горе. Прости меня. Сестра Мария».
– Кто это – сестра Мария? – прочитав коротенькое сообщение, удивленно спросил Филипп.
– Эльза, она чудом спаслась.
«Немудрено. Спаслась, расплатившись жизнями своих детей», – теперь его сестра стояла с ним по одну сторону баррикад.
– И ушла в монастырь бенедиктинок, теперь она сестра Мария. Получив это письмо, я немедленно отправился в монастырь, но она отказалась со мной встретиться. Вот так, сударь, – мужчина, уже не стесняясь, утирал слезы.
«Грехи замаливаешь, мамочка? В рай попасть хочешь? Я тебе помогу!» – злобно подумал Филипп и, посмотрев на хозяина дома, полным скорби голосом произнес:
– Грустная история, ей действительно не понадобятся эти деньги, а так как вы являетесь ее единственным наследником, то извольте получить. – Филипп достал увесистый кошелек.
– Нет, – возмущенно воскликнул господин Бозенваль. – Это не мои деньги, и хотя я не богат, но честен.
– Постойте, вы отказываетесь от золота?
– Да, сударь! Отвезите их Эльзе, пусть она сама распорядится, как ей поступить с этими деньгами.
– Хорошо, – не стал настаивать Филипп. – Мне пора, – он поднялся. – Я возьму этот конверт с обратным адресом?
– Конечно, – мужчина тоже встал. – Если вы встретитесь с ней, то передайте, что мы не перестаем любить ее.
– Непременно.
Хозянин проводил гостя до дверей.
– Месье?
– Да? – Филипп обернулся.
Клод еще раз окинул незнакомца долгим, внимательным взглядом, словно ощупывал.
– Нет, ничего. Всего доброго, месье, и храни вас бог.
1989 г. Тибет. Монастырь Тикс
Видения легкой дымкой растаяли, оставляя за собой шлейф загадочных вопросов. Маша очнулась и обнаружила себя на жесткой постели в монастырской комнате. Она медленно толкнула молитвенное колесо, стоящее рядом с кроватью, и улыбнулась.
– Очнулась? Попей, – рядом материализовался старый монах и протянул ей пиалу с чаем. Обычный монастырский чай больше похож на коктейль из соли, молока яка, ячменной муки и чая, но сегодня девушка ощутила еще и острый привкус чего-то ранее ей неизвестного.
– Я добавил немного трав, – предотвратил ее вопрос монах.
– Мне опять снилась эта странная история, и, кажется, она близится к развязке, – девушка поставила пустую пиалу на маленький прикроватный столик. – Это так интересно и занимательно, словно кино, со мной раньше никогда такого не происходило. Иногда мне кажется, что этот сон про меня саму и про кого-то очень мне близкого, – она вопросительно посмотрела на мудрого учителя.
– Это не сон, это твое собственное прошлое, которому ты обязана сегодняшним настоящим, – он пододвинул стул и присел рядом. – Ты смогла подключиться к хронике Акаши, и теперь тебе будет легче понять свое предназначение и исправить ошибки, сделанные тобою в прошлых жизнях.
– Мне трудно разделять ваши убеждения о реинкарнации, хотя очень хочется верить, что жизнь даст еще один шанс, – улыбнулась девушка. – Я принадлежу к тем людям, которые отвергают этот взгляд на бытие и, наверное, мне не легко отказаться от своих убеждений.
– Ни одна из религий не отвергает реинкарнацию, и этому есть множество подтверждений, – он, не спеша, перебирал свои старые четки. – Ведь если нам дана только одна жизнь, а затем ад или рай, то что же происходит с теми, кто погиб на войне, или утонул во время шторма, или погиб младенцем, которого, к примеру, даже не успели окрестить?
