Салчак Тока - Слово арата
Центральный Комитет согласился.
Поездка Шагдыржапа по западным хошунам положила конец «удивительным» собраниям, которые назывались собраниями классовой борьбы… Но небо Тувы очистилось не сразу. Потребовалась еще большая, длительная борьба.
Глава 9
Кочующая Тува
Видно, не суждено мне было постигнуть секреты планирования. К радости моего, ни на что не способного, начальника Данчай-оола, который больше всего боялся, как бы его не сместили с поста, меня постоянно посылали с различными поручениями ЦК, так что в плановой комиссии я почти не появлялся и редко нарушал затхлый покой этого учреждения. Его задачи так и оставались пока невыясненными.
Вот и снова вызвали меня к Шагдыржапу.
— О первой партийной чистке слышал? — спросил он.
— Слышал, тарга.
— Так вот. В партии стало много случайных людей. Кто только не пролез в нее — и ламы с шаманами, и реакционные чиновники, и феодалы… А ведь мы создавали ее как партию трудовых аратов. Но что же получается? Самый жестокий хемчикский феодал Буян-Бадыргы, оюнский нойон Далаа-Сюрюн, злейший эксплуататор улуг-хемских аратов Сонам-Байыр находятся в рядах партии. Они влияют на ее политику, вмешиваются в ее руководство! Сколько вреда они причиняют! Бедняки-араты хотят вступить в партию, а им говорят: «Ты неграмотный. У тебя нет времени посещать собрания, потому что ты пасешь скот у людей. Как ты будешь в партии? У тебя нет ни коня, ни хорошей одежды». Вот ведь что говорят! И не принимают…
Шагдыржап понюхал табаку, прочихался и зашагал по кабинету, расчесывая пятерней густые волосы.
— Значит, пришло наконец время вымести из партии этих людей? Правильно я понял, тарга?
— Точно. Вот мы тебя и посылаем председателем комиссии в Дзун-Хемчикский хошун. Учти — поручение очень серьезное. Это будет потруднее собраний классовой борьбы!
Он обмакнул кисточку в тушь и начал быстро писать на тонкой бумаге с красными линейками.
Вручив мне удостоверение, Шагдыржап пожелал успеха и попрощался.
По дороге я забежал в один из считанных двухэтажных домов, про который говорили, что он «как гора». Без стука распахнул дверь. Тот, кто был мне нужен, оказался на месте. Уже не удивляло, что хозяин кабинета мирно подремывал за столом. Темнолицый, с бритой головой, в халате, он вяло поздоровался.
— Вы тарга Сандык? — почтительно спросил я его.
— Ну, я. По какому делу?
— Тарга Шагдыржап послал. Сказал — иди к председателю чистки, спроси, как проводить работу.
Сандык и ухом не повел.
Не обращая на меня никакого внимания, он снял приставший к рукаву волосок, поднес его к глазам, словно нитку вдевал в иголку, и, внимательно рассмотрев, дунул. Потом, будто исполнив значительное дело, поглядел в мою сторону.
— Постановление о партийной чистке есть. Чего тебе объяснять? Я и сам не знаю, как ее проводить. Она же первая… А ты человек образованный. Разберешься!
Криво усмехнувшись, он снова принялся искать, что бы еще такое ущипнуть, сдуть или щелкнуть.
— Но ведь какие-то указания должны быть…
Сандык, точно утка, продолжал ощипываться.
— Говорю тебе: нет никаких инструкций! — Нехотя он поднялся из-за стола, порылся в коричневом обшарпанном шкафу, вынул свернутую в трубку бумагу, растянул ее на столе. — Иди сюда! Вот, кроме этой формы, ничего нет. Получишь такую же. Кто пройдет чистку, — запишешь.
Тут же забыв о моем существовании, он продолжил поиски на халате невидимых пушинок.
— А что записывать? — я стал терять терпение.
Лицо у Сандыка побагровело. Ах, как же я, должно быть, докучал ему, отвлекая его от безделья. Он буквально цедил сквозь зубы:
— Вот здесь — фамилия члена партии. Например, Биче-оол. Понятно? Здесь — год вступления в партию. Ну, скажем, 1923…
С потолка на бумагу посыпался песок. Сандык старательно сдул его, дважды перевернул бумажный лист и чуть мягче продолжал:
— В следующей графе проставляется социальное положение… арат, лама, чиновник. Дальше указывается решение комиссии: «оставить в партии» или «исключить из партии». Затем — подпись того, кто прошел чистку. В конце расписываются председатель, секретарь и члены комиссии. Что тебе еще неясно?
— А как быть с неграмотными?
Мой собеседник был уже не в состоянии переносить мое присутствие.
— Отпечаток пальца! Поставить отпечаток пальца! — Он смотрел на меня, ожидая, что теперь-то уж я не спрошу его больше ни о чем.
Я не доставил ему этого удовольствия.
— Когда выезжать?
— Хоть сейчас! Многие уже выехали. В западные хошуны направляются три комиссии. В Улуг-Хем — министр Дармажаа, в Барун-Хемчик — министр Дондук… А в Чадан, — лицо его скривила ироническая улыбка, — тебя посылают. Как видишь, один ты — простой человек!
Мне захотелось зло оборвать его.
— Да, — говорю, — пока еще Дармажаа и Дондук министры. Но ведь и в центральном аппарате будет чистка!
Подействовало!
— О-о, я же пошутил… Если вам не долго собираться, поезжайте с министром Дармажаа. Вам с ним по пути. А он скоро выезжает…
Я вышел на улицу. Ничего себе, председатель центральной комиссии по чистке партии! Как это Сандык угодил на такой высокий пост? Ведь он был крупным чиновником в сумоне Чыргакы.
Едва я пришел домой, как у дверей затарахтела «черная быстрая».
Дажи закричал:
— Скорей, тарга! Засветло хотя бы до Шаган-Арыга добраться. А то на этом слепом коне далеко не уедешь!
Я вышел. Министры уже сидели в машине.
— Зачем меня таргой называешь, товарищ Дажи? Не надо. А ехать я готов. Здравствуйте, — поздоровался я с министрами и, перемахнув через борт, примостился на мешках.
— Поезжай, Дажи! — не ответив мне, приказал Дондук.
На нем был серый военный костюм. Справа — наган, слева — клинок, за спиной — винтовка. Вид устрашающий.
— Сейчас, сейчас, — засуетился Дажи. Соединил два проводка, нажал на педаль ногой, подергал рычаги. «Черная быстрая» подпрыгнула, застреляла, плюнула голубым дымком и кое-как тронулась.
— Как худой верблюд! — Дондук покосился на министра иностранных дел. — Довезет ли?
— Не сомневайтесь, — ответил шофер.
Колкое замечание Дондука задело владельца единственной машины.
— Я рассматриваю ваше замечание, как выражение недоверия к транспорту министерства иностранных дел. Считаю это ненормальным. — Дармажаа говорил с коротким сухим смешком, но внутренне совершенно серьезно.
Дондук не остался в долгу:
— Дело не в министерстве, а в том, кто ведает хозяйством. Как говорится, дурак ненавидит правдолюбца, а злая собака — человека с палкой. — Он достал трубку и, ломая спички, стал прикуривать.
— Не понимаю, к чему и к кому подходит эта поговорка, — Дармажаа тоже схватился за кисет.
— К любому министру, если хотите, — отрезал Дондук. — А то еще говорят: не выдавай клячу за скакуна!
— Удивительно, почему люди, имеющие серебряное седло и узду, ездят на бычьих седлах?
— Ладно, — примирительно сказал Дондук. — Сев на коня, не охаивай его, выпив араки, не выказывай характер.
Перепалка министров прекратилась. Оба попыхивали трубками. «Черная быстрая» мчалась без остановки, и Дажи, довольный, крутил баранку, глядя на дорогу.
* * *
Не сосчитать, сколько юрт от Кызыла до Чадана. Должно быть, не одна тысяча. Они, как рассыпанные зерна, — то тут, то там, на всем пути. И все порознь. В аалах по две-три юрты, не больше. Ни одного поселка. Ни одного, хоть плохонького, дома.
Кочует моя Тува…
Над нами пролетел орел, держа в когтях не то зайца, не то ягненка. Едва он скрылся, как в небе закружила стая диких гусей и, облюбовав место на пашне Баян-Кола, опустилась на землю.
Смеркалось.
Мы приближались к высокой островерхой горе, похожей на громадного медведя, стоящего на задних лапах над Улуг-Хемом. Ее так и назвали, эту гору, — Хайыракан, то есть Медведь.
У подножья горы Дажи остановил машину.
— Что случилось? — недовольно спросил Дармажаа и, подмигнув Дондуку, дескать, шучу, поддел шофера: — Машина закашляла или сам заболел?
Дондук захохотал.
— Бензин надо залить. И темно становится… — стал оправдываться Дажи.
Он выпрыгнул на дорогу. Вылезли из машины и пассажиры — размяться, отдохнуть от шума и тряски.
Министры отошли в сторону.
— Куда же ты завез нас, дорогой друг? — миролюбиво спросил Дондук. — Тут поблизости, я думаю, ни одного порядочного тувинца не найдешь.
— Ничего, ничего, — успокоил его собеседник. — Совсем близко отсюда живет Сонам-Байыр. У него и заночуем. Будете довольны, Нас там ждут…
— Рад слышать. А то еще придется делить ночлег с этим. — Дондук кивнул в мою сторону и оглянулся, проверяя, не слышу ли я, о чем они говорят.
