Татьяна Булатова - Да. Нет. Не знаю
Иногда Наталья Михайловна, глядя на племянницу, невольно сравнивала ее с биомассой, увиденной ею много лет назад в знаменитом советском фильме «Вожди Атлантиды», который для своего времени был настоящим прорывом в советском кинематографе. Образ коричневой хлюпающей биомассы тогда потряс Наташу Коротич своей убедительностью: биомасса требовала пищи, разрастаясь с огромной скоростью.
Так же увеличивалась в размерах и Лера. Ее тело насыщалось энергией, ничего не давая взамен тем, кто это тело насыщал. Алечке стало страшно: она вырастила равнодушное существо, не злое и не доброе, просто никакое.
– Какая-никакая, а это моя внучка, – вдруг воспылала любовью к Лере Аурика Георгиевна, как только почувствовала, что в отношениях Али с дочерью произошел какой-то надлом.
– Она не только твоя внучка, но и моя племянница, – напомнила матери Наталья Михайловна, уже несколько лет занимавшая должность проректора по научной работе, и помогла Лере с поступлением в вуз. Причем сама Лера никакой инициативы не выказывала: математика так математика, медицинский так медицинский, исторический так исторический. Ей было все равно. Выбор за нее сделала поднаторевшая в вопросах административного характера тетка, мотивировав это тем, что так ей будет гораздо легче контролировать это не приспобленное к жизни существо. Так и выучили.
«Вымучили», – горевала Алечка Спицына, все чаще и чаще заходила в храм Николая Чудотворца в Хамовниках и долго простаивала перед иконой Божией Матери «Споручница грешных», прося для собственного дитяти духовного просветления.
«Оставь Лерку в покое!» – вступались за племянницу тетки, рассматривавшие ее как единственного представителя молодого поколения в семье, обделенной детьми и нормальными мужиками. И Альбина Михайловна сдалась: пусть будет, как будет, но ходить в полюбившуюся церковь продолжала.
А в это время события шли своим чередом. И неплохо, надо сказать, шли. И все благодаря инициативной Наташке, буквально воспринявший материнский завет: «Держаться надо друг друга. На тебя одна надежда. Пока я у себя тут, в Митяеве, ты – старшая».
– Мама, Але – сорок пять, Ирине – сорок один, Вале – тридцать семь! Какая теперь разница, кто старший?!
– Еще какая! – шипела Аурика Георгиевна и таращила глаза. – Алька того и гляди в монастырь уйдет, прямо я чувствую, что так случится. Ирка – блаженная. На нее помои выльют, она спасибо скажет. Валька никак со своими мужиками не разберется, опять какого-то бомжа в дом притащила. Где она берет их? У метро, что ли? У меня такое чувство, что твоя сестра совершенно голову потеряла. Она плохо кончит, вот увидишь. Приведет очередного хахаля, и он ее убьет. И ограбит. Я, между прочим, все время смотрю криминальную хронику…
– Не знала я, что ты так падка на криминальные новости, – улыбнулась Наталья Михайловна.
– Как же! Падка! Будешь тут падка, когда включаешь и ждешь.
– А чего ты ждешь? – удивилась Наташа.
– А того, – ответила Аурика и, придав лицу официальное выражение, казенным голосом сообщила: – «Велейко Валентина Михайловна, 1963 года рождения, найдена в своей квартире на улице Профсоюзной мертвой. Предположительно – смерть произошла в результате удара тупым предметом. Подозреваемый – сожитель убитой, человек без определенного места жительства, задержан следствием до выяснения обстоятельств».
– Мама, – расхохоталась Наталья Михайловна. – Ну что за глупости. Ярослав не бомж, он – художник, поэтому так странно выглядит: борода, косица. Он иконы рисует. Валя говорит: очень хороший человек. Только пьющий.
– Значит, точно хороший, – съязвила мать, а потом, насупившись, добавила: – А тебе не кажется, Наташка, странным, что бухгалтер спит с художником?
– А с каких это пор сексуальное влечение определялось профессиональными интересами?
– Всегда, – категорично заявила Аурика Георгиевна и привела в пример свой брак с профессором Коротичем: – Мы с твоим отцом жили душа в душу, потому что являлись представителями древнейших профессий.
Наталья Михайловна, не выдержав, снова захохотала, периодически поднимая глаза к потолку, чтобы стереть размазавшуюся от слез тушь.
– Что смешного я сказала? – надулась Аурика и, колыхнув грудью, сделала по комнате пару кругов.
– Ничего, – простонала Наташа. – Но лучше нигде так не говорить, потому что сегодня «представительница древнейшей профессии» понимается в одном единственном ключе – это проститутка.
– Не знала, что ты мыслишь вульгарными штампами, – скривилась Аурика Георгиевна. – Лично я имела в виду другое.
Не услышав ожидаемого вопроса в свой адрес, Аурика сделала еще два круга, а потом продолжила:
– Я – гуманитарий, историк, он – математик. Древнейшие профессии, интеллектуальное равенство, поэзия дат, поэзия цифр. А у этих что?
– То же самое, – продолжала дразнить мать Наталья Михайловна, хорошо помнившая, как та называла отца цифирьщиком, но потом спохватилась и успокоила Аурику: – Мама, зачем ты сравниваешь свой опыт с Валиным? Ей так нравится, пусть ей будет хорошо.
– Пусть, – пошла на мировую Аурика, но сделала это особым образом: – Пусть будет. Пусть она насладится этой стороной жизни за вас за всех. И за тебя, и за Ирку, и, – она подумала секунду, – за Лерку.
Прогноз Аурики Георгиевны не сбылся: в жизни ее внучки появился молодой человек, внешне напоминающий русского былинного богатыря. Таких в семье Одобеску и Коротичей отродясь не бывало, чтобы под два метра ростом, плечи – косая сажень, румянец во всю щеку и русые кудри, аккуратно стянутые бесцветной резинкой в хвост.
– Откуда?! – недоумевали родители.
– Откуда?! – разводили руками Аурика с Полиной.
А Наташа, глядя на изумленные лица родственников, тихонько посмеивалась: второй раз судьбу племяннице устроила. Матвей Вадимович Жбанников был любимым аспирантом Натальи Михайловны. «У него большое научное будущее», – уверяла всех Наташа и чувствовала себя счастливой, как будто сама замуж собралась.
– А может, не надо свадьбу? – робко поинтересовалась Алечка, предложив молодым для начала просто пожить вместе, приспособиться, а там – видно будет.
– Как хотите, – ответила матери Лера, как будто ей все равно.
– Как это не надо?! – возмутилась Аурика и, чтобы держать руку на пульсе событий, на время вернулась в свою квартиру на Тверской. – Мне, если вы помните, почти семьдесят! Разве я не заслужила побывать на современной свадьбе? Тем более собственной внучки. Вы, – осуждающе посмотрела она на дочерей, – мне такой возможности не предоставили!
– А я? – напомнила матери Ирина.
– Да такую свадьбу, как у тебя, надо внести в список самых неудачных мероприятий ХХ века, – ответила Аурика Георгиевна дочери и с вызовом посмотрела на насупившуюся Валентину: – А на твоей свадьбе не имела чести быть. А сейчас так думаю – и пригласила бы, я б не пошла.
– А Алина свадьба тебя чем не устроила? – ради интереса спросила Наталья Михайловна и от услышанного застыла с открытым ртом.
– Драки не было, – хихикнула Аурика и тут же помрачнела. – Интриги не было: невеста бледная, жених молчаливый, молодежи раз-два и обчелся, какой смысл?
– А, по-твоему, смысл свадьбы в чем? – пыталась до конца уяснить логику материнских рассуждений Ирина.
– А, по-моему, вообще в свадьбах смысла нет никакого, – дала парадоксальный ответ раздухарившаяся бабка. – Но внучка у меня одна-единственная. Так сказать, наследница. И ваша, кстати, тоже. Потому что на мать ее надежды нет никакой: того и гляди, все имущество церковным крысам отдаст, пусть жрут. С нее станется!
– Мама, – укоризненно выговорила Наталья Михайловна. – Ну что тебе Аля покоя не дает?
– Не верю я, Наташка, в это благочестие. Не ты наживала, не тебе и раздавать. А потом – она же хирург! Материалист, если я правильно понимаю! Откуда в ней эта блажь взялась?! Ладно бы психиатром была, а то хирург, – презрительно заявила Аурика.
– Может, оттого, что хирург, и взялась? – тихо произнесла Ирина, и сестрам сразу стало неловко. – Многие ученые, кстати, – глубоко религиозные люди. Дарвин, между прочим, тоже был верующим, хотя и предположил, что человек произошел от обезьяны. Ньютон, Мендель, Павлов.
– Кто? – не поверила дочери Аурика.
– Павлов, – повторила Ирина.
– Это с рефлексами который?
– С рефлексами.
– Много ты знаешь! – рассердилась Аурика Георгиевна, а когда она сердилась, спорить с ней было абсолютно бесполезно. Сестры это знали и легко соглашались с матерью, давно договорившись не реагировать на ее причуды. Хочет владычица морская свадьбы инфанты Валерии – пусть будет свадьба. Устроим.
При этом сама Лера точно сказать не могла: хочет она замуж или не хочет. Вроде хочет, но можно и без свадьбы. Как подумает, что платье, фата, ноги в туфли засовывать и на каблуках всю церемонию стоять, то не хочет. А на Матвея посмотрит – так вроде и хочет.
