Питер Кэри - Джек Мэггс
— Добрый вечер!
Девушка в ответ помахала ему рукой, но мать что-то сказала ей, и та быстро опустила руку.
Снова беглецы остались одни в тумане. Мэггс еще раз окунул в воду свой драгоценный портрет и протянул его Тобиасу.
— Будь это мой кошелек, — вдруг сказал он, — что ж, бери его, так и быть, но только не портрет моего сына.
Рамка портрета была мокрой и скользкой, писателю трудно было не вспомнить кровь, которую только что смыли с нее. Начинало темнеть, Тобиасу пришлось совсем близко держать перед собой портрет, и тут он неожиданно заметил то, чего не разглядел в гостинице на Бул-лейн. Но уже тогда молодой человек кого-то ему напомнил, теперь же, всмотревшись, Тобиас понял: это король Георг Четвертый в одежде простолюдина. Не хватало только Ордена Подвязки. На короле был простой синий фрак, а не, как обычно, форма принца Уэльского, командующего Легкой кавалерией. Маленькая миниатюра была скопирована с портрета кисти художника Ричарда Косуэя, который Тобиас видел в прошлом году в Королевской Академии.
— Если бы он украл у меня золотые часы, он не пострадал бы так сильно, — продолжал Мэггс. Он взял шест и с силой опустил его в воду. — Но этот человек совершил глупость, решив украсть у меня сына.
Плоскодонка ускорила ход, и Мэггс, ритмично нагибаясь, стал работать шестом, почти не напрягая своего сильного тела.
— Вы давно не видели своего сына? — осторожно просил Тобиас.
— Что ответить на ваш вопрос? — промолвил Мэггс и, вскинув подбородок, помедлил какое-то мгновение, глядя на Тобиаса. — Он мне не сын в том смысле, что я спал в одной постели с его матерью, но во всем остальном он мой сын.
Маленькая лодка задрейфовала около довольно резкого поворота к одинокому коттеджу, и какое-то время Мэггс был занят тем, как вернуть ее в русло, поэтому он не подхватил начатый Тобиасом разговор, а тот, хотя и сгорал от любопытства, разумно молчал. Во всяком случае, он посчитал, что будет великодушнее оставить обнаруженный обман нераскрытым.
— Было это пополудни в один из дождливых дней, когда над болотами дул пронизывающий холодный ветер, а у нашего дилижанса одна из лошадей потеряла подкову. Вот тогда-то я и встретил Генри. Он сидел в кузнице у горна, выискивая себе местечко, где мог бы немного согреться и спрятаться от дождя. Когда наш дилижанс подъехал, мы увидели его. Ему было всего лишь четыре года.
Совсем стемнело, хотя Тобиас все еще мог разглядеть очертания невысоких вязов. Если кто-то есть на берегу и интересуется беглецами, то им с Мэггсом лучше быть поосторожнее и не попадаться на глаза.
— Это был обычный дилижанс с обычными пассажирами внутри, а снаружи он вез двух негодяев, закованных в цепи. Одним из этих бедолаг был сумасшедший фальшивомонетчик из Хулла, который все время зубами грыз себе руки. Другим негодяем был я. Меня и сумасшедшего, когда мы выходили из дилижанса, по очереди стерегли два солдата. Все свои деньги они тратили на пиво и поэтому не кормили ни нас, ни себя.
У моего Генри была в руках свиная ножка. Вот почему я обратил на него внимание. Как же мне хотелось отведать этой ножки, Тоби! Так же сильно, как тебе хочется повидать твою Лиззи. Я смотрел на мальчишку, видимо, с яростью и жадностью в глазах. Что же он сделал? Сначала он убежал. Но потом вернулся, его маленькая головка появилась где-то среди багажа на дилижансе, в руках у него было то, что я, возможно, сам отнял бы у него. Увидев, что цепи не позволят мне есть без его помощи, он держал свиную ножку так, чтобы я смог обглодать ее всю.
— Как великодушно, — промолвил Тоби.
— Я разделяю ваше мнение, — согласился каторжник, — и какая смелость! Пока он кормил меня, бедняга сумасшедший из Хулла так стонал и скрежетал зубами, что напугал солдат. Генри смотрел на него с опаской, но продолжал кормить меня.
Когда я наелся, то спросил малыша, где его отец, чтобы похвалить его за такого сына. Тогда Генри указал мне на маленькое кладбище при церквушке через дорогу и сказал, что его Ма и Па находятся там.
— Они умерли?
— Да.
— О Господи, — вздохнул Тоби. — Бедный мальчуган.
— «Я сиротка, сэр, — сказал он мне. Так и сказал — сиротка. — А завтра я должен покинуть Гаррисмит с другими сиротками и отправиться в другой дом для сироток».
Я был тогда морально раздавлен, Тоби. За месяц до этого мой брат Том предал меня. Я видел, как приговорили к повешению мою возлюбленную, подружку моего детства. Я слышал ее плач и видел, как она сопротивлялась, когда тюремщики уводили ее. Меня тоже приговорили к изгнанию из моей любимой родины, Англии, но не на год или два, как обычно в таких случаях, а до второго пришествия. Я горько сожалел о постигшей меня участи.
И тут я увидел этого малыша, который только начинал свою жизнь, доброго и отзывчивого, еще сохранившего все хорошее, что Бог ему дал. Я подумал, что и я мог быть таким, если бы из меня не сделали ублюдка. Все это очень запомнилось мне, Тоби, и произвело на меня сильное впечатление. Когда я закончил свою трапезу, то дал торжественное обещание мальчугану. Я помню точно, что я ему сказал. Я говорил громко и обещал всем, кто хотел меня слышать, что когда вернусь с каторги, то заберу его из приюта, что я совью для него кокон из золота и драгоценных камней, совью и гнездо, да такое прочное, что никто не сможет причинить ему зла за его доброту. Я облачу его в тогу ученого, научу его читать и писать не только по-английски — он будет знать греческий и латынь. Моя речь была такой длинной, что даже сумасшедший перестал метаться и грызть себя, а сидел, как застывший, подле меня.
«Там безумный, — сказал он мне, — безумный, которого любой может найти в лавке мясника».
Он не дожил до моего помилования, его убили самодельным костяным ножом в ту же ночь на пароходе, сняв с него всю одежду и кожаную обувь еще до того, как он испустил последний вдох.
Но этот мальчик, — Мэггс взял из рук писателя портрет в рамке, — этот мальчик помогал мне оставаться в живых все эти двадцать четыре года, и я не позволю, чтобы у меня его отняли или поставили под удар. Я его Па, он мой сын. Я не покину его.
Тобиас Отс, подняв голову, посмотрел на небо. Только теперь он заметил, что туман рассеялся, а ночное небо все в звездах. Пахло цветущим боярышником. Маленькая лодка скользила по бархатной глади воды в сторону Ньюхэма. Писатель невольно сжался, вдруг вспомнив жуткий булькающий звук крови, вытекающей из перерезанного горла Вилфреда Партриджа, а также о двух локонах, спрятанных где-то в карманах убийцы.
Это был план Джека Мэггса — плыть вниз по Северну до Бристоля, а там по молчаливому обоюдному согласию, как полагал Тобиас, в таком большом порту они найдут нужное судно. Но ниже Глостера река Северн изобилует песчаными мелями, и около десяти вечера путешественники, даже еще не миновав Ньюхэм, оказались в зоне густого тумана. Здесь они окончательно застряли на мелях, и Мэггс решительно заявил, что дальше, черт побери, он не поплывет. Поскольку в лодке все еще была вода, и никто из них не собирался ложиться на мокрое днище, они попытались спать, сидя на корточках.
Было сыро и холодно. Тобиас слышал шорох водяных крыс, и это лишало его покоя. Он представлял себе, как они, серые и мокрые, залезают в лодку и обнюхивают его спящую голову. Иногда, то приближаясь, то удалясь, слышался звон колокольчика: где-то поблизости на берегу паслась корова. Не успев заснуть, Отс тут же был разбужен.
— Тоби?
— Да.
— Вы не спите, Тоби?
— Не сплю, Джек.
Лодка легонько стукнулась обо что-то, зашелестела днищем по песку и остановилась на месте. Тоби внезапно почувствовал что-то у себя на колене. Решив, что это крыса, он не колеблясь нанес удар кулаком, попав по чему-то твердому и холодному.
— Осторожно, — предупредил его голос Мэггса. — Я предлагаю вам хороший бренди, приятель.
— Спасибо, Джек.
— В подходящей для Призрака дозе.
Тобиас не противился, когда он вложил в его руку прохладную серебряную фляжку.
— Обрисуйте мне того, кто пытал меня, Тоби.
— Я записал все, что вы говорили мне о нем, когда были под гипнозом, Джек. В один прекрасный день вы прочтете все, каждое ваше слово. Каждый сон и каждое воспоминание, я дам их вам, обещаю. У вас была трудная жизнь, мой друг, и горя больше, чем вы заслужили. Я никогда не сделаю рассказ о вашей трудной судьбе легким чтивом.
— Да, да, это будет по-христиански, Тоби. Но как он выглядит, этот Призрак?
— Высокий, блондин. У него длинные бакенбарды.
Наступило затянувшееся молчание.
— Но ведь вы никогда не видели этого Призрака, Тоби?
— Конечно, нет. Этот Призрак живет в вас.
— Как странно. Я никогда не слышал о Призраке, пока не встретил вас. Никогда не видел его во сне или наяву.
— Вы постоянно жили с той болью, которую он вам причинял.
— А что бы вы мне ответили, если бы я сказал, что это вы поселили его во мне?
