Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах
Дзержинский и Урицкий (вместе): С концом! (Довольные, грубо, по-мужлански, ржут, Крупская трогательно вздыхает.)
Смена декорации. Больничный двор. Психи из разных палат чинно гуляют: кто-то парами, кто-то поодиночке. Со своих вышек за ними внимательно наблюдают два пулеметчика.
1-й Пулеметчик: Я вахту свою очень зорко несу.
2-й Пулеметчик: Я с вышки нагажу и с вышки нассу.
Ленин напряженно обдумывает что-то, меряя двор по диагонали. Навстречу ему в противоположном направлении и также что-то напряженно обдумывая, идет Свердлов. Точно такое же действие совершают Дзержинский и Троцкий, и, таким образом, все они ходят крест-накрест, словно слоны в шахматах до тех пор, пока, в конце концов, все четверо не сталкиваются точно в середине двора.
Ленин (конспиративным шепотом): Товарищи, мы решительно не можем вести работу с массами, находясь в изоляции.
Свердлов (беря Ленина за пуговицу): Совершенно с вами согласен, Владимир Ильич.
Троцкий: Скажу вам откровенно, что я давно уже хочу бежать из этого сумасшедшего дома, но все никак не было подходящего случая.
Дзержинский: Действовать и действовать. В Москву!
Ленин: Работать, работать и работать!
1-й Пулеметчик: Эй вы там, четыре додика! Кончай базарить! Больше двух не собираться!
2-й Пулеметчик: Слышь? А ну расходись! В карцер захотели, дебилы?!
Ленин: Товарищи, мы вынуждены подчиниться грубому давлению несознательных элементов. Продолжим наше обсуждение в палате.
Дзержинский (с легким польским акцентом): Как бы не настучал кто. Надо обеспечить изоляцию некоторых, которые не вызывают доверия, так.
1-й Пулеметчик: Стрелять буду!
Все быстро расходятся, возвращаясь к прежнему образу движения.
Конец первого действия.Действие второе
Вечер. После вечернего обхода заключенным раздают лекарства. В палату, где кучкуются действующие лица, заходит медсестра в сопровождении медбрата. Медсестра – огромная баба с мощными руками. Рейтузы обтягивают гигантские икроножные мышцы, белый халат вот-вот треснет на ее мощной фигуре. Рядом с ней тщедушный медбрат с выступающим кадыком: жертва альтернативной службы, пацифист. Состоит с медсестрой в интимных отношениях.
Медсестра: Так, мальчики, здрасьте.
Хор нестройных голосов: Здра-а-сьте, Настасья Филипповна.
Медсестра: Сделайте доброе дело, мы сегодня хочем в кино сходить, так вы уж сами свои лекарства разберите. Помните, кому какое?
Ленин: Пролетарии должны ложиться в постель только один раз в год и только для зачатия ребенка. Шучу, шучу! Люблю пошутить с молодыми, кровь разгоняет. Кино является важнейшим из искусств! Идите себе смело, я сам всех обнесу, так как я есть вождь мировой революции.
Троцкий: Вообще-то я вождь мировой революции, а не вы.
Медсестра: Ну вот и хорошо, мальчики. До завтра. Пойдем, Вадик.
Услышав имя «Вадик», Троцкий вздрагивает, машинально гладит себя по чуть оттопыренному боковому карману больничной пижамы. В кармане лежит диктофон. Тем временем Ленин подходит к столику, на котором множество всяких лекарств. Начинает читать названия, беззвучно шевеля губами. Воровато оглядывается, пересыпает что-то из пузырьков в стаканчики, перекладывает таблетки. Наконец, вполне довольный содеянным, громко объявляет:
Ленин: Прошу подходить по одному. Начнем с царя.
Царь: Я – Наполеон Буонапарте.
Урицкий (сурово): Что, говно в треуголке, к тебе по-французски теперь обращаться, что ли?
Царь: А хоть бы и так!
Ленин: Мсье, же пердю ля покер. Силь ву пле. Кес кю се. Же ву при.
Царь: Ну то-то же.
Подходит, берет из рук Ленина стаканчик с лекарством, опрокидывает, запивает, отходит. Далее по очереди следуют: Горбачев, Бабурин, Арманд, Крупская и т. д. Троцкий, Свердлов, Ленин и Дзержинский делают вид, что принимают лекарства, а на самом деле их стаканчики пусты. Вскоре все в палате спят крепким сном, за исключением этих четверых и хитрого Сталина, который только притворяется, что уснул, а на самом деле тот еще жук: лежит себе тихо на верхней шконке и подслушивает.
Ленин (влезши на стул): Ну вот, товарищи. Теперь можем составить план побега. Я предлагаю выбраться через парашу. Это старый излюбленный способ всех революционеров. Через говно в светлое коммунистическое будущее.
Свердлов (интеллигентно): Однако.
Дзержинский: Что-то не катит, Владимир Ильич. Уж больно стремный способ, да и западло это, через парашу уходить, потому что в нее гомосеки срали.
Ленин (ехидно): Послушать вас, товарищ Дзержинский, так и воду пить западло, так как туда рыба ссала. Что же вы предлагаете?
Троцкий: У меня есть предложение. Что, если нам…
Начинает говорить очень тихо, только Сталин, затаив дыхание, вслушивается в каждое слово. На лице его блуждает коварная ухмылка.
Дзержинский (выслушав Троцкого): Всем не уйти. А всем и не надо. Заявляю, как председатель ЧК и авторитетный вор, что я с пидорами, стукачами и с ломом подпоясанными на заборе не распишусь, век свободы не видать. Я только своего кореша товарища Урицкого предлагаю взять и шабаш.
Ленин: Жаль, жаль. Есть, конечно, в словах твоих правда, Феликс. Хотя я бы Инессу взял с собой. Наденька пусть остается, а вот Инесса…
Дзержинский: Владимир Ильич, да найдете вы себе на воле голубятню.
Ленин: Кто еще разделяет мнение товарища Дзержинского? Все «за»? Принято единогласно.
Сталин (с верхней шконки): Нэт, не едынагласна.
Ленин: Ой!
Дзержинский: Бля!
Свердлов: Ах!
Троцкий: Так я и знал.
Сталин: Я вас всэх прэдупрэждаю, что бэз таварища Сталина отсюда нэ адна сявка нэ рыпнэтся. У нас в Грузые гаварят: «Если в доме нэт сабаки, нада заставить лаять кошку».
Троцкий: Вы вот это к чему сейчас сказали, товарищ Сталин?
Сталин: А что? Пагаворка. Красыво!
Троцкий (нетерпеливо). Ну, а если и кошки нет дома?
Сталин: Мэээ.
Троцкий: Прекрасно! Я всегда подозревал, что товарищ Коба – большой любитель рогатого скота.
Сталин: Паслюшай, ты, сволач! Я ж тэбэ…
Ленин: Тихо, товарищи, не ровен час шмон! Итак, решено. Товарищ Сталин идет с нами в побег. Не возражайте, товарищ Троцкий. Предлагаю не откладывать, так как промедление смерти подобно. Товарищ Дзержинский, будите товарища Урицкого, товарищ Свердлов, и вы, товарищ Сталин, разматывайте поэта Блока из смирительной рубашки. Вы, товарищ Троцкий, открывайте нычку, доставайте сажалы, финяки и приглядывайте за коридором.
Сталин: А вы шьто намэрэны дэлать, Владимир Ильич?
Ленин (скромно потупившись и развязывая тесемки на брюках): А я прилягу с Инессой. В последний раз. Я дал ей очень сильное снотворное, она и не проснется, пожалуй. У нас есть еще время, мы уйдем на рассвете, когда всех вертухаев обуяет сон.
Спустя три часа. Коридор. На санитарном посту, в железной будке, кемарит санитар, на поясе его ключи, с головы скатилась шапка-ушанка. Замок в будке фуфловый, Сталин открывает его желтым ногтем большого пальца правой руки. В будку врывается Урицкий, хватает свободную табуретку и со всей дури бьет ею санитара по голове. Санитар оседает на пол.
Ленин: Быстрей, товарищ Троцкий, переодевайте товарища в смирительную рубаху, а сами надевайте его вицмундир, станете конвоировать нашу процессию к выходу.
Троцкий: Да, да (стаскивает с санитара брюки, снимает ключи, переодевается в одежду санитара, нащупывает в кармане гимнастерки кошелек).
По коридору движется процессия в следующем составе: впереди Троцкий с ключами, затем Ленин, Сталин, Урицкий и Дзержинский, несущие мертвого санитара, замотанного в смирительную рубашку. Спускаются по лестнице на первый этаж, проходят мимо вахты. На вахте никого нет: поддатые санитары сопят рядом, в каптерке, на мешках с бельем. Троцкий открывает ключами первую дверь, быстро озирается по сторонам, делает процессии знак следовать за собой, и все выходят во двор. Ночь. Звезды. Луны нету. Первый Пулеметчик дрочит на Марс, второй на Венеру, овчарки по-собачьи занимаются собачьим сексом: Ленин все предусмотрел заранее. В тени монастырской стены они пробираются к КПП, за которым догожданная свобода. КПП охраняют двое ментов.
1-й мент: Э, вы куда, нах?
