Толмач - Гиголашвили Михаил
Да, недаром сосед-Монстрадамус эту тему давно мусолит: если так пойдет, говорит, то народы быстро смекнут, где заработать можно, кому и за сколько своих тиранов, людоедов, царей и князей сдавать выгодно. Кубинцы тут же от своей бородатой рухляди избавятся. Саддам Хусейн дорого пойдет. За Каддафи на гаагской барахолке немало получить можно. Африканских диктаторишек оптом сдавать. Выжившего из ума Арафата евреям толкнуть – пусть мучают, приемы самбо на нем отрабатывают. Всяких мелких гадов вроде Эстрады, Дипендры или Сухарто тоже немало по свету наберется – всюду какая-нибудь сволочь сидит, соки из своего народа сосет. Так что если хорошо посчитать, то живой тиран куда больше денег принести может, чем миллион казненных китайцев. Эх, был бы я там, наверху, я бы знал, как госказну пополнить. Да вот на самом низу сижу, миозитом опутан, больную ногу в уксусе вымачиваю. Но одно четко понимаю: если народы от своих тиранов избавятся, то мы, толмачи, у пустого корыта и без всякой золотой рыбки окажемся. А это не дело. Такие вот дела.
Недавно ездил переводить людям из Чечни. Летним утром ехать приятно: тепло, светло, ландшафты открываются, как иллюстрации к «Сказкам братьев Гримм»: аккуратные деревеньки, кирхи, красная черепица, пруды, башенки, поля. Солнце светит. Все уже спозаранку добропорядочно работают. Кто-то лужок убирает, кто-то кусты от снега отряхивает. Тоже весьма полезное занятие. Мой старичок Монстрадамус регулярно столетние ели поливает, хотя этим елям воды уже не надо, они с Фридриха Великого стоят, но старичок, градусником жару измерив, обязательно ведер пять в день им подливает. Сознательно и дотошно, как и все, что немцы делают.
Бирбаух сегодня явно не в настроении – попросил показать паспорт, чего не делал с первой встречи.
– Что-нибудь случилось? – спросил я.
Бирбаух неприязненно покосился на потолок:
– Шеф приехал. В командировке был… Три недели в такси по Сахаре ездил, положение в беженских лагерях проверял… Да, деньги богатых любят. Из пфеннигов марки собираются. Из марок – тысячи… Деньги и мертвому нужны… – неопределенно добавил он, со вздохом косясь под стол на отсутствующий ящик с пивом.
– Только деньги не делают счастливым, – напомнил я ему целомудренную немецкую поговорку.
Бирбаух скривился в презрительной ухмылке, мечтательно запустил жирную желтую отечную пятерню в кудлатую голову:
– Не только счастливым, но и суперсчастливым!.. А несчастным они уж точно никого еще не сделали!.. Вы когда-нибудь слышали: «умер от денег»?.. – уставился он на меня своими выпуклыми, влажными глазами. – Или «скончался от роскоши»?.. Нет?.. И я не слышал. И никто не слышал. А «умер от нищеты»?.. «Подох от бедности»?.. Сплошь и рядом. То-то и оно!.. У кого деньги – для того всегда хорошая погода светит… С деньгами даже плачется легче…
– Как это? Что имеется в виду? – не понял я. – Если деньги есть – зачем плакать? Радоваться надо!
– Ну, на похоронах, например… Плачешь – и знаешь, что папа умер, зато десять миллионов ожили, твои теперь – приятно!.. Это имеется в виду. Ваш обходной, прошу, время затикало! – просунул он лист под решетку.
Из коридора я услышал голоса Рахима и вьетнамки Хонг. Обсуждают мир после распада СССР. Вьетнамочка – в сарафанчике. В матово-жестяных волосах одна прядь выкрашена лиловым – под цвет ноготков на ручках-ножках. «При Хо Ши Мине посадили бы тебя за такую вольность лет на десять…» Рахим, в темной рубашке, поджарый, флегматичный и неторопливый, рисовал что-то на листе:
– Я Саддама ненавижу, но мою страну мне жаль. Люди мучаются от нищеты. Раньше у нас лучше жизнь была. И вообще Советский Союз всегда арабов против Израиля поддерживал. А сейчас что?.. Жаль, что Горбачев такую империю продал…
– А почему вообще ваши коммунисты Израиль так не любили?.. – спросила у меня Хонг.
– А потому, что Израиль американским генералам и евреям-миллионерам очень понравился, – объяснил за меня Рахим и, не удержавшись, тихо выругался: – Противный народ, никому в мире покоя не дают. Все их ненавидят.
Хонг откинула прямые волосы и, неприязненно повернув свою мордочку к Рахиму, прощебетала:
– У вас есть разумное объяснение, почему иудеев все ненавидят?
Рахим усмехнулся:
– Есть. Пронырливые уж очень. Сильно деньги любят. А деньги любить – это себя любить. Чем больше деньги любишь – тем больше и себя любишь, а на остальных плевать хотел. Вот за это. У моего отца была в Багдаде продуктовая лавка. На нашей улице было много таких лавок. Отец покупал рис на складах оптом по пять динаров за кило, а продавал по пятнадцать. И все другие торговцы делали так же. Но вот какой-то арабский еврей…
– Есть и такие?
– Конечно. Их в Багдаде полно. Арабский еврей или еврейский араб – как хочешь назови. Короче говоря, те, кто в синагогу ходят… Вот этот еврей купил большую лавку и тоже начал рис, сахар, муку, сладости и всякую мелочь продавать. Но рис он продавал по десять динаров за кило. Так же и другие продукты. Много дешевле, чем у других лавочников. И у него, конечно, целый день толклись покупатели, торговля шла бойко, оборот был большим, и он быстро богател…
– А что он выигрывал, если покупал продукты на тех же складах и по тем же ценам, что и другие торговцы?.. – не поняла Хонг.
Рахим рассмеялся:
– Не угадаете, коллеги. Он сделал состояние на пустых ящиках, на таре, которой у него оставалось в десять раз больше, чем у других!.. Вот что такое еврей! Он и в аду чертей перехитрит. А если не перехитрит, так подкупит. Саддам, кстати, наших багдадских богатых евреев не трогает – с них можно драть налоги и прочее. Ничего, они тоже с других дерут. Люди без совести, на всем деньги делают. Противная нация!
Хонг на это заметила, что еврей – это вовсе не нация, а религия, и что во Вьетнаме тоже есть свои евреи:
– Те, кто принял иудаизм.
– И зачем вьетнамцу иудаизм? – искренне удивился Рахим.
– А арабу зачем? – парировала Хонг.
– Тоже верно. Хотите чай? – Рахим налил из термоса в стаканчики и передал нам двумя руками: – Прошу!
– Спасибо, – цокотнула Хонг, принимая чай и поправляя свои жестяные волосы. – А вот скажите, в каком состоянии находится туризм в Ираке? Ведь это колыбель цивилизации, древние памятники, можно же, как в Египте, поставить дело на поток, получать дивиденды…
– Дивиденды?.. Туризм? – скептически усмехнулся Рахим. – Все находится в таком же состоянии, как и вся страна – в самом плачевном. Все травой заросло, разграблено. Тот же подонок Удей в Британский музей на миллионы долларов экспонатов продает каждый год… Когда я ушел из Ирака, туризм еще был, а потом – все.
– А когда вы ушли?
Рахим нахохлился, посчитал в уме:
– Да уж давно. Выехал как переводчик на конференцию – и остался.
– Где, в Германии?
– Нет, в Германию потом попал, – уклончиво ответил Рахим.
– А что стало с родными? – поинтересовался я. – Если при Сталине кто-нибудь бежал, то родных расстреливали или ссылали.
– Да, к ним приходили… Но дело в том, что я остался, когда был в служебной командировке по рабочей визе. Мой отец, наоборот, на них кричать стал: «Где мой сын? Куда вы его послали?» И оставили в покое. Вот если бы я по турвизе выехал, тогда плохо…
– Значит, у тиранов есть своя логика. И даже чувство своеобразной справедливости, – сказал я. – Раз за тобой на службе недосмотрели – то это их вина. А вот если бы ты в личном порядке остался – тогда семья виновата, плохо воспитали – так, очевидно?
– Конечно. Кто такой тиран?.. Слишком строгий папа – и все. Управляет страной, как своей семьей. Один – мягче, другой – строже. Саддам – из самых строгих. За тридцать лет – ни одного покушения. А на Сталина? – посмотрел на меня Рахим.
– Тоже. Ни одного. И тоже за тридцать лет. Кстати, недавно по ТВ Саддама показывали – выглядит как огурчик, молодцом держится, подтянут, морщин нет, волосы темные, без седины… – вспомнил я.
– Красит, – меланхолично заметил Рахим.
