Александра Маринина - Оборванные нити. Том 1
— Как же я тебя выношу? — она уже снова улыбалась, от недавней серьезности не осталось и следа. — Я тебя люблю, Саблин. Просто люблю. Хотя и все про тебя знаю. И все вижу. Иди к Петровичу, уже двадцать пять минут третьего, он опозданий не любит.
Петрович-Гладких встретил Сергея радушно, но сразу предупредил:
— Я не детский патоморфолог, так что в материалах по шестимесячному ребенку вряд ли смогу разобраться квалифицированно. Но вот что могу пообещать твердо — это то, что твои стекла посмотрят самые опытные врачи отделения, и мы совместно обсудим результаты. А если ни к чему не придем, передадим на кафедру патанатомии, там все-таки маститые спецы есть. Годится?
Сергей поблагодарил за обещанную помощь и стал терпеливо ждать ответа патологоанатомов.
Через неделю позвонила Ольга.
— Саблин, мне поручено тебе передать, что твои стекла мы смотрели всем отделением, и по отдельности, и вместе. Чуть не подрались, — она издала короткий низкий смешок. — Но без толку. Ничего не придумали. Потом отдали материалы на кафедру, а там у них как раз имеется докторант, который всю жизнь занимается вопросами патологии детского возраста. Докторскую на эту тему пишет.
— Он посмотрел? — с замиранием сердца спросил Сергей.
— Ну конечно! И начал сразу же задавать массу вопросов, на которые мы в патанатомии, как ты сам понимаешь, ответов не знаем. Так что тебе имеет смысл с ним связаться, встретиться и поговорить. Запиши телефон.
Сергей тут же схватил ручку и на первом попавшемся листке записал имя и номер телефона специалиста по патологии детского возраста. Имя его слегка озадачило, оно звучало очень уж по-прибалтийски: Янис Орестович Пурвитис.
— Он что, в докторантуре на коммерческой основе? — спросил Сергей. — Насколько я знаю, граждане других государств не имеют права учиться в нашей докторантуре.
— Да нет же, — рассмеялась Ольга, — он из Саратова, гражданин России. Просто из латышской семьи, которая живет там уже лет сто. Он славный, должен тебе понравиться.
Сергей немедленно перезвонил по указанному телефону.
— Да-а, — раздалось в трубке тягучее и какое-то вязкое, — это я смотрел ваши материалы. У меня к вам есть ряд вопросов. Если вы будете настолько любезны и найдете время для того, чтобы оказать мне честь и лично встретиться, мы могли бы побеседовать более предметно.
У Сергея чуть терпение не лопнуло, пока он дождался конца вычурной тирады. Ну кто сегодня так разговаривает, елки-палки! Сегодня каждая секунда на счету, а он тянет резину со своими великосветскими оборотами! Непонятно, что такого «славного» нашла в нем Ольга. «Может, он за ней ухаживает? — мелькнула мысль, от которой у Сергея немедленно испортилось настроение. — И, может быть, он ей даже нравится… А вдруг он холост, и Оля вполне может рассматривать его как перспективного мужа. А что? Коллега-патологоанатом, возраст подходящий. Ах ты черт возьми!»
Ему прежде никогда не приходило в голову, что Ольга может хотеть выйти замуж. Понятно, что не за Саблина, поскольку тот не свободен. Значит, за кого-то другого. Ей ведь нужна семья, детей рожать хочется. А Саблин ничего предложить не может.
От этой мысли Сергей похолодел. И, договариваясь о встрече с медлительным Янисом Орестовичем, он уже заранее настроился не любить докторанта из Саратова.
Пурвитис проживал в общежитии для аспирантов и докторантов — ветхом пятиэтажном доме неподалеку от главного здания мединститута. Сам дом впечатление производил довольно убогое, фасадная штукатурка давно начала отваливаться и обнажала бесформенные пятна старого кирпича, лифта не было, равно как и не было лампочек на трех этажах из пяти. В январе темнеет рано, и Сергей пару раз чуть не свалился, поднимаясь по лестнице с выщербленными ступеньками на четвертый этаж Зато все аспиранты и докторанты жили здесь в однокомнатных квартирах.
Пурвитис открыл ему дверь в вельветовых штанах с вытянутыми коленками, явно на два размера больше, чем требуется, и в длинной вязаной кофте с отвисшими огромными карманами. Высокий, нескладный, лет сорока пяти, как показалось Сергею, какой-то рыхлый и мятый, с редкими тонкими светлыми волосами и неожиданно резкими жесткими чертами лица, он казался дисгармоничным. «Словно хищник на пенсии, — зло подумал Сергей, разглядывая потенциального соперника. — Состарился, ослабел, обрюзг, охотиться уже не может, а черты внешнего облика еще не растерял». Против воли он бросил взгляд на правую руку докторанта — обручального кольца не было. «Ну точно, соперник, за моей Олей ухлестывает, хочет удачно жениться на москвичке и перебраться из Саратова в столицу. И повторит Ольга мою нескладную судьбу».
Янис Орестович между тем протянул ему руку в приветствии и все тем же тягучим вязким голосом пригласил пройти в комнату. Двигался он так же неторопливо, как и говорил. Они уселись за прямоугольный стол, стоящий посередине небольшой комнаты и заваленный книгами и бумагами. Возле окна на отдельном одноногом столике красовался микроскоп, на который Саблин бросил жадный завистливый взгляд: ему так хотелось иметь микроскоп дома, чтобы в свободное время смотреть микропрепараты и совершенствоваться в гистологии, которую он не переставал любить! Но Лена была против: ничего, что напоминало бы «неприличную и грязную» работу мужа, в квартире быть не должно.
— Если у тебя есть свободное время, — сердито говорила она каждый раз, когда Сергей заводил речь о выделении ему хотя бы на кухне места для микроскопа, — займись лучше ребенком или по хозяйству помоги. А таскать в дом куски, отрезанные от мертвецов, я не позволю.
Пурвитис разложил перед собой записи и долго их читал, прежде чем задал Саблину первый и, в сущности, единственный вопрос: не делали ли Ксюше Усовой за несколько дней до смерти, максимум — за две недели, какой-нибудь прививки. Сергей помнил запись в амбулаторной карте наизусть, но на всякий случай сверился с тетрадью, в которую вносил необходимую информацию и которую взял с собой на встречу.
— Три-АКДС плюс полиомиелит, — задумчиво и медленно повторил докторант. — А через несколько дней прививка от гриппа… Серию и производителя не записали, случайно?
Сергей записал всё. Он снова открыл тетрадь и продиктовал внесенные в амбулаторную карту сведения о вакцинах. Пурвитис возвел глаза к потолку, пошевелил губами и вздохнул.
— Все ясно.
— Что вам ясно? — Сергей вспылил неожиданно для себя самого и тут же почувствовал неловкость.
Пурвитис коротко взглянул на него, из чего Сергей заключил, что саратовский прибалт заметил его вспышку.
