Джеймс Данливи - Лукоеды
С расписанной золотым крестом соусницей на голове Клементин ползает мимо кушетки из красного дерева, на которой кто-то вовсю трахается. Кто-то снизу, кто-то сверху. А ну, взгляни. Кто-там охает, поддергивая в воздухе ногами. Ага. Да, это Глория. Такая податливая и гибкая в посмертной маске и все такое. Ее покрывает смуглый джентльмен в твиде. Загнав свой член в ее оазис. Давай-ка подальше от такой печали. Для Эрконвальда. До двойной двери всего лишь пара футов. Прочь с этого долбаного фестиваля народного творчества. Вдруг раздается благодарный голос.
— Чья это бледная рука касается меня с нежностью?
— Точно не моя, твою мать.
На север по коридору. Элмер мчится за овцами и ягнятами, которые с грохотом убегают от него. Уступаю дорогу этому паническому стаду, нырнув в сторону. В узкий проход и вниз по спиральной каменной лестнице. Стой, прислонись к холодной стене, переведи дыхание. Сейчас бы полежать. В душистой пене в ванне. Дать волю мудрости и успокоить ум. И отдохнуть, чтобы потрахаться позже. Шарлен, где ты? С розовыми и мягкими титьками. Два живых цветка. Покачиваются у тебя на груди. Прильнуть к твоей кожи. Пока неприятности опять не начнут доставать. Или сегодня ночью вломятся охотники со своими собаками. И поднимется крик, опять меня надули. Или в последний раз прозвучит девиз моих предков.
Не
Злись
Не
Злобься
И тогда
С тобою будет
Любовь одна
22
Унылый рассвет. После бала. Странный такой. Медленно начинается с востока. Через поля покрытые диким вереском. Сначала появляется чуть багровый свет. Согревает за горами пастбища Магфаггера. Окрашивает в розовый цвет холодный туман над морем.
Шарлен лежит, зарывшись, под кучей покрывал на кровати с балдахином и задернутыми гобеленовыми шторами. Подружка голая моя. Которой, пока она лежала, всхлипывая, я засадил свой член. И семя посадил. Вскопав садок своим удобным инструментом.
Прошлым вечером комендант Макдюрекс сунул мне в кулак скомканное послание. Со словами, прочитать только утром. На грязном скомканном листочке поэма.
Далеко
В глубинке
Чудный бал
Был
По старинке
Танцевали все
На двух ногах
Третьей
Балансируя.
Этим утром Персиваль готовил завтрак в притихшем замке. Стоя у моей кровати, налил мне кофе и сказал, что нигде не видел Шарлен. В бальном зале такой бардак, что цивилизованному человек негде пройти. Только одна банда уж было направилась с ценной статуей к охраняемому повстанцами выходу. Как появился комендант и заявил, что произведение искусства будет хорошим украшением для торжественным банкетов при новом режиме.
На склонах холмов появились темно-зеленые мазки. К вечеру они меняют цвет на буро-пурпурный. Восхитительно повалявшись весь день в постели. Пора вставать и одеваться. Надо собрать мой саквояж, чтобы успеть на поезд.
Клементин в длинном кожаном пальто прогуливается один с Элмером. По каменистой извилистой дороге. За кустами фуксии в зарослях эрики и лавра бормочут фазаны. Чайки остались позади на башнях Кладбищенского замка. Откуда прошлой ночью банкир Обо улетел вместе со своей женой. В то время, когда охота на лошадях с грохотом ворвалась в замок. За ним подсматривали у ворот застенчивые фермеры, посмеиваясь, прикрывшись своими большими руками. Макфаггер вызвал на дуэль мужчину, обвинив его в том, что его фамилия была сначала Макфаггерборн. Гвоздь обвил ноги бедному парню под коленками и рванул кнут так, что тот шлепнулся на задницу. Гвоздь при этом приговаривал, что может оно и так, но никто не скажет, что он прирожденный фаггер. Затем одним прыжком он вскочил в свою парадную карету. И пощелкивая кнутом и дергая поводьями, рванул на своей четверке пристяжных вдоль по дороге с криком.
— Где моя неверная жена, я хочу ее оттрахать.
Опять на этом перекрестке. Бегут большие серые облака. Оставляя за собой одинокое и голубое небо. Прежний привычный холод в моих ногах. Элмер принюхивается и расставляет по женски ноги, чтобы пописать. Прошлой ночью обнаружил Эрконвальда, одиноко сидящего в темном углу библиотеки. Руки сложены на коленях. В свете мерцающих угольков торфа все его лицо было в слезах. Рядом за шахматным столиком сидели Барон и Бладмон с большой бутылкой портвейна. Дело шло к мату. На висках Бладмона, вздувшись, пульсировали синие вены. А когда на рассвете я пересекал большой холл, то увидел Франца, устанавливающего новый знак у входа в шахту.
ЗАКРЫТО НА РЕМОНТ
Последние лучи солнца. Погружаются в кромку моря. Слышу гудок поезда. Ползет, пыхтя, через поля, уже теперь змеиные. Теперь Кларенсу будет от кого убегать из-за валунов.
— Добрый вечер.
Стоит, улыбаясь, антиквар. Перед обернувшимся Клементином. Элмер помахивает своим длинным дымчатым хвостом. Антиквар похлопывает ясеневым прутиком по носку ботинка, выглядывающего из-под забрызганных грязью гетр. Коричневая шляпа натянута по самые глаза. Воротник поднят до самого горла. Выдавливаю из себя приветствие. Опять напугали сзади.
— Добрый вечер.
— Я смотрю, вы и ваша прекрасная большая собачка ждете поезд.
— Да.
— Ну, не буду вам мешать, раз вы заняты таким важным делом. Но рад вам сказать, что вы прекрасно устроились в замке. Хорошо знать, что там в этой одинокой бухте хоть кто-то есть. Храни вас этой ночью Господь.
— Спасибо.
Поезд, пыхтя, остановился. Машинист приветствует меня и вручает мне срочное послание для доктора Франца Путлога. Мико из багажного вагона тоже тепло приветствует меня и передает мне мою сумку. Вместе с посылками с кофейными зернами, булочками и кристаллизованным имбирем для замка.
Постукивая на стыках рельс, поезд покатился дальше. Вдали затихает эхом гудок. Появление товаров, которых не заказывал, радует сердце. Придает мне энергии подумать, как со всем этим справиться. А теперь, груз на плечо и вперед по покрытой галькой дороге. Вокруг то и дело взлетают кроншнепы. Их долгий печальный посвист может означать начало очередной тусовки в замке. Пробуждающиеся тела жаждут сплетений. Не желаешь вставить мне свой пестик. Пока мне хочется, по крайней мере.
Теперь по этому мосточку. Под которым бежит ручей. А серая пятниста форель стремится спрятаться. Мама Франца очевидно умерла. Или он нашел золото в замке. Здесь начинается дорога. Между деревьями усадьбы. Там далеко весь мир сплошной модерн. Новые поколения уже все перетрахались. А тут у нас мы модернизировали только адскую преисподнюю. От чего даже звезды гавкают.
Когда просыпается запад. Над утесами и ревущим морем. Где прячется и плачет по ночам луна.
А уставший
Ветер
Озадачивает
Меня
