Алексей Евсеев - Кукук
Врач: Так, давайте сначала определимся, о чём идёт речь. О любовных отношениях, я вас правильно понимаю?!
Катрин: Да.
Врач: Хорошо.
Катрин: Всё дело в том, что Алексей хочет прямо сейчас переехать ко мне жить, а я так не могу. Мне нужно некоторое время, пока мы начнём жить вместе.
Я несколько ошарашен. То она мне всё время говорит, что не представляет жизни с кем-то в одном жилье, не может выносить контроль с чужой стороны, то тут, вдруг, ей требуется несколько месяцев, чтобы решиться на семейные отношения.
Я: Стоп-стоп! Что-то я тут недопонял. Похоже на то, что нам тут нужен переводчик. Ты говорила мне совсем другое до сих пор.
Врач: Я думаю, что это невозможно, чтобы вы стали жить вместе в квартире Катрин. В Германии это не принято. Здесь пары живут первое время раздельно, ночуя то у одного, то у другого, то раздельно. А решившись на совместное жильё, они, как правило, снимают совершенно новую квартиру, которая у них и ассоциируется с совместной жизнью. Если вы въезжаете в квартиру Катрин, вы тем самым нарушаете её уклад, и это вряд ли пойдёт на пользу вашим отношениям.
Катрин: Совершенно верно. Мне нужна моя независимость. Я понимаю совместное жильё лишь на равноправных условиях, когда каждый платит, к примеру, половину стоимости квартиры.
Боже, думаю я, как это скучно организовано и как мне это чуждо. С этим придётся бороться. Потом. Когда мы съедемся.
Врач: Вы можете представить себе такой вариант вашего сближения с Катрин? Вы живёте первое время раздельно, встречаетесь. Потом, может быть, через три месяца она вам скажет: знаешь что, а давай-ка жить вместе?!
Я: Я очень боюсь того, что она мне этого не скажет. Тогда мне придётся приехать в Вуншдорф вторично. Я очень скучаю по 5.2, но не до такой же степени…
Врач (Катрин): Как вы себе представляете ваши отношения с Алексеем первое время, пока вы живёте раздельно?
Катрин: О, я не знаю…
Врач: Попробуйте описать свой день.
Катрин: …
Я: Понедельник. 8:00.
Смех в зале.
Врач: Как часто вы можете ночевать друг у друга?
Ни фига себе вопросы, думаю я!
Катрин: Ну, раза три в неделю… Я же работаю, а после работы у меня спорт.
По выходным Gothic Parties, про себя добавляю я. Хотя на них она предлагала ходить вместе.
Врач: Это не проблема. Всегда можно выкроить время друг для друга, было бы желание. (мне) Как вам такая перспектива? Она вас пугает?
Я: Нет. Ничего не знаю об этом. Надо пробовать. Я не хочу Катрин потерять, если есть хоть какая-то возможность стать её мужем.
Врач: Значит, вы готовы снять своё жильё на какой-то период времени?
Я: С одной стороны — да — здесь я могу регулярно видеться с детьми, с другой стороны — мне не очень-то хочется жить в Ганновере. Мне этот город тесен. Я бы хотел в Берлин. Там — жизнь.
Катрин: Я тоже не против Берлина. Это было бы даже хорошо — сменить обстановку. Но я пока не знаю, как там может сложиться с работой. Да и в Берлине я к тому же никого не знаю.
Врач: Ну что, упали некоторые камни со стола?
Катрин: Да, конечно! Я не считала, сколько их было, но главный камень — это, конечно же, то, что Алексей готов снять себе квартиру.
Вечером мы опять занимались любовью на моей кровати, затем, обнявшись, лежали, засыпая. Пришла сестра и в очередной раз прогнала Катрин. Я включил свой компьютер и дописал свою историю до ужасно сложного, но счастливого конца.
Все последующие беседы с психиатром касались лишь моей безработицы. Он предложил мне поработать график-дизайнером в газете, выпускаемой в клинике, чьими авторами являются исключительно пациенты. Меня отправят к социальному работнику, ответственному за проект, тот скажет, что у него совсем нет времени на оформление, всё время уходит на подбор и редактирование материала, ему нужен помощник, я мог бы работать с ним и после того, как покину больницу. Я покажу ему своё графическое портфолио. Чувак ознакомится с ним и огорчится.
— А… ну, вы же профессионал. Вы слишком хороши для этой работы. У нас тут всё делается на элементарном уровне, без изысков. Вам будет неинтересно. Прошу прощения за беспокойство…
Эта сценка убедит моего врача в моей профессиональной гениальности. Все последующие разговоры с ним будут либо смешить меня, либо выводить из себя. Врач будет просить меня попробовать работать чуть хуже, чем я могу. Не давать тем самым повода у работодателя чувствовать себя слабее, нежели его подчинённый. Ну и т. д. и т. п. до бесконечности, всё в этом духе.
Рядом с 9-м отделением отчего-то часто паркуются местные такси. У всех у них в номере присутствуют одни и те же цифры, лишь буквы разнятся. И цифры те: 2222.
Нет никакого самолёта, кружащего над кукушкиным гнездом. Есть аэропорт неподалёку, так там этих самолётов аж 15 штук, 15 близнецов-братьев… Они осуществляют товарные перевозки. Всё это время над клиникой летала целая эскадрилья — туда-сюда. Оттого-то и казалось, что самолёт постоянно находится в пределах Вуншдорфа. Лишь раз я видел два самолёта одновременно. Вся моя история с ними оказалась обманом зрения и слуха.
Эпилог
Начну бодренько. Я сижу на заднем сиденье шестисотого мерседеса. Навороченный ваген, словно та койка из реаниматорской, вместо резины — кожа. Место действия — набережная Канн. Водитель Сако показывает Акраму, сидящему рядом с ним, на яхты в бухте и рассказывает по-арабски об их хозяевах. Сако — камердинер бежавшего из Сирии бывшего вице-президента. Абдель Халим Хаддам уже второй год живёт в Европе, преимущественно в Париже, где у него дом на Елисейских полях. Лето 2008-го он проводит со своей семьёй на съемной вилле в Каннах. Ему уже за семьдесят. Он очень богат, говорят что миллиардер, но его более интересует власть, которую он утерял. Мы с Акрамом прилетели к нему из Брюсселя, чтобы снять обращение абу Джамаля к сирийскому народу. Телевизионный канал, на котором я третий день как начал работать, Акрам — вторую неделю, принадлежит этому беглому политику. Его сын — Джихад, толстый добряк с постоянной сигарой в руке и обязательным вечерним бокалом виски под рукой, наш администратор. Отец Джихада хочет вернуть себе власть, свергнув Башара Асада, нынешнего президента. Для этого было решено создать не только партию в изгнании, но и рупор её пропаганды. Канал назвали «Новая Сирия», затем переименовали в «Занубию» — именем какой-то царицы.
Прилетели мы в Ниццу. Оттуда нас забрал Сако и огромный бодигард. Они повезли нас и нашу съёмочную технику на виллу к шефу. Мы крутили по извилистой дороге, ведущей высоко на гору на пугающей скорости. Т. к. у меня нет водительских прав, и я понятия не имею, что такое быть за рулём, то часто испытываю изумления от мастерства водителей. Сако тем временем по рации договаривался с охраной (говорил по-французски) — сперва о том, что объект, т. е. мы все, находится в пути, потом, что мы уже на подходе, вот мы уже подъезжаем. Нас встречают ещё двое охранников с рациями.
Со съёмкой мы управились за час и вышли на улицу в ожидании дальнейших указаний. Акрам был заметно возбуждён. Хаддам для него это не пустой звук, как для меня — малюсенький старикашка, а влиятельный политик в годы его детства и юношества в Сирии. Ответственность за эту съёмку была огромной. Этой видеозаписи суждено было быть уже третьей по счёту из тех, что продуцировал наш канал. Прочие забраковали из-за лажи в записи звука в первом случае и пересвеченности изображения во втором. Тех спецов уже уволили.
Рядом с гаражом моё внимание привлёк старый советский мотоцикл цвета хаки с крупной красной звездой на бензобаке. На фоне всей этой южной роскоши он казался неуместным, как множественные изображения Че Гевары на футболках, сумках и пр. в магазинчиках сувениров на Grand Place в Брюсселе. Эдакие символы победы капитала над идеализмом.
Вышел Сако, сказал, что может отвезти нас обратно в аэропорт. До отлёта оставалось ещё 5 часов, нужно было где-то скоротать время. Сако удивил тем, что сперва свозил нас в центр Канн — показал городок, прокатившись по улочкам, накормил в ресторанчике, а потом спросил: хотим ли мы быстро доехать до Ниццы по автобану или же размеренно проехаться по побережью. Мы, конечно же, согласились на это более чем часовое путешествие. Акрам болтал с Сако, я, ни черта не понимая из их разговора, глядел на море (запах его был едва уловим), на песочный пляж, людей, яхты, машины неведомых мне марок с арабской вязью вместо номеров… и думал-думал о своём.
Доехав до Ниццы и оставив свой груз в аэропорту, мы с Акрамом отправились ругаться друг с другом на берег моря. Причиной тому был наш извечный спор о том, как быть и что делать. Я упрекал Акрама за то, что он так много бредит планами на будущее, регулярно говорит о том, что надо бы сделать то да это, но ничего из задуманного не осуществляет. И так — годами. Только что в машине сообщил мне, узнав от Сако, что сын Хаддама владеет киностудией где-то в одной из арабских стран, мы, мол, сможем теперь пробиться в кинобизнес. Акрам хочет снимать свои собственные фильмы, хочет, но не сел ни разу за написание сценария или же за поиск такового у людей, способных его написать, не истязает себя экспериментами с камерой, будучи оператором… Ничего не делает, лишь мечтает. Я уже устал слушать каждый раз обо всех его задумках, что никак не могут осуществиться… За два года не сделана вэб-страничка, которую он затеял. Я говорю, что на себе-то я уже крест поставил, депрессия убила всякую креативность, мысли и способности угасли, желание делать что-либо отпало напрочь, но он-то ведь живчик… Хватит болтать, Акрам! Начинай что-то делать! Смотри, ты мечтал иметь камеру под рукой, с окончания телевизионной школы выбираешь в каталогах ту, что хотел бы купить, откладываешь, т. к. приходят новости о создании новой, более усовершенствованной модели, нужно подождать её выхода, история повторяется бесконечно… Теперь у тебя есть камера нашего канала под рукой. Отчего ты тогда сидишь в студии часто без дела и не идёшь на улицу искать мотивы, истории, сюжеты, тебе нужна тренировка, ты ещё далеко не профи-оператор. Акрам начинает бессмысленно оправдываться и обижается, переводит разговор на моё «говно», затем ему приходит идея снять короткое кинишко на свой мобильник, прямо здесь на берегу средиземного моря: вот камни, вот мутная вода Ниццы, небо, самолёты. Давай! Давай я буду высекать имя Нины (его подружки) на этом булыжнике. На ходу придумываем элементарный сюжет и планы. Я включаю видео-запись. Через пять секунд аккумулятор мобильника сообщает, что он разрядился…
