Кит Рид - Я стройнее тебя!
Зои взвыла.
— Ты сама не понимаешь, что делаешь. Пойдем с нами.
— Мы тебя отсюда вытащим! — Самое ужасное, что я чуть не сказал: «Мы поможем тебе похудеть».
Беспомощная от любви, Бетти покачала головой и решительно улыбнулась.
— Спасибо, не надо, у меня все в порядке.
Но Зои все еще не сдавалась.
— Бетти, он же чудовище.
— А я его люблю. Там, снаружи, я ничтожество. Здесь я королева.
— А как же остальное? Ты же не все рассказала.
— Остальное?
— Ты говорила, что Преподобный Эрл желает трех вещей. Во-первых, денег.
— И власти, — добавила Зои.
— Это две вещи.
— А какая третья?
Качаясь из стороны в сторону, Бетти что-то обдумывала. Потом она подняла на нас свои прекрасные голубые глаза и улыбнулась.
— Он обожает смотреть, как я ем.
Зои глянула на меня, на Бетти и снова на меня. Что-то будто щелкнуло. Наши взгляды встретились. Что-то стало понятно. Но мне все же нужно уточнить:
— И ты делилась с нами едой, потому что?..
— Когда твоя лучшая подруга влюбляется, ты хочешь помочь ей, — ответила Бетти. Улыбаясь, как девочка. — А кроме того… — Все так же улыбаясь, она покраснела, — я стараюсь есть поменьше.
— Ах, Бетти. — Я сочувствовал ей всем сердцем. Не того ли хотим и мы все?
Мы могли бы оставить Бетти там, где она была, и отправиться обличать Преподобного, если, конечно, нам удалось бы выбраться отсюда. Мы могли бы украсть видеокамеру и заснять то, что произошло дальше, а потом найти способ показать это в вечерних новостях по телевидению. Мы легко могли выйти из хлева незамеченными, но откуда нам было знать? Зои уже плакала, не всхлипывала, нет, слезы градом катились по ее лицу от одной мысли о том, что творилось с ее подругой. Бетти тоже начала плакать из сочувствия, как люди содрогаются от хохота потому, что смеется другой человек. Я пытался выработать план, в котором участвовали бы они обе, и из-за всего этого мы задержались слишком долго. Послышался грохот. Это откатилась в сторону дверь в дальнем конце хлева. Мы услышали шаги в большом коридоре. А потом кто-то повернул в наше крыло. И пошел в нашу сторону.
— Это он! — Лицо Бетти засияло, как солнце. — Он возвращается! Быстрее. Сюда!
Я помог Зои перебраться через перегородку и прыгнул вслед за ней. Мы опустились на огромную кровать с наполненным водой матрасом; Бетти поразительным образом перетекала туда-сюда. Когда матрас вздымался волной, она колыхалась вместе с ним. Подпрыгивали и падали обратно разные мелочи: расчески и зеркальца, гигантские пеньюары, похожие на пену на штормовом море. Журналы, целлофановые пакетики от конфет, коробочки из-под еды плавали на атласных волнах, будто вынесенные приливом доски. Он заговорил. Зои схватила меня за руку. Это Преподобный.
— Бетти, я вернулся.
— Ах, Эрл. Ты вернулся!
Он каким-то странным тоном произнес:
— Мне тяжело оставаться вдалеке от тебя.
Мы нырнули за край матраса и спрятались под стеганым бархатным одеялом, висевшим на стене. Гигантский матрас накренился, когда Бетти приподнялась, приветствуя его; а потом она заговорила, и в ее голосе звучала новая, нежная нотка, и говорила она с такой любовью, что я задрожал:
— Ты и правда меня любишь. Ты пришел.
— Сладенькая моя, — обратился к ней Преподобный Эрл; никогда раньше я не слышал, чтобы он разговаривал таким тоном. Бархатным, но и неровным, как будто похоть взъерошила бархат против ворса. — Я принес тебе молочного поросенка.
— Ах, дорогой, это ты зря, — сказала Бетти со смешанным чувством.
— Для моей королевы все только самое лучшее, — ответил он. А потом добавил: — Я должен тебе кое-что сказать. Но вначале это.
Она не слышала его. Она тянулась к еде и при этом пыталась остановить себя.
— Я так много уже съела!
— Этого всегда мало для моей нежной королевы, — проговорил Преподобный вкрадчиво и мягко. — Таким девочкам, как ты, ничего не бывает вдоволь.
— Я стараюсь, я так стараюсь!
— Конечно, моя красавица. Скушай вот это.
— Ты же знаешь, я стараюсь есть поменьше.
— М-м-м, любимая, ты же знаешь, что я обожаю тебя такой, какая ты есть.
— Ax нет, это уже лишнее, пожалуйста, забери это, — просила Бетти, и я услышал в ее голосе отчаяние — бедная девочка держалась изо всех сил, но не могла признаться в этом своему возлюбленному, своему мучителю, извращенцу, наблюдавшему за ней и совершавшему чудовищное преступление. Хорошенькая, огромная, грустная Бетти оказалась в ситуации, так хорошо знакомой всем нам, толстякам, и тем худым, которые в глубине души тоже толстяки. Она, истекая слюной, умоляла дать ей еще, пусть и просила при этом, чтобы ее оставили в покое. Мы все слабы, слабы.
Вот на чем, как мне представляется, держится религия, созданная Преподобным Эрлом. Я прошептал Зои:
— Это ужасно.
Зои кивнула.
— Один маленький кусочек тебе не повредит, это же дар любви.
Бетти печально ответила своему возлюбленному, тому, кто заточил ее в неволю:
— Ты же знаешь, я пытаюсь похудеть.
И он не дал ей шансов.
— Конечно, ты стараешься, и я тебе в этом помогаю. Эту хрюшку нафаршировали не хлебом, а грибами в масле.
Бетти слабым голосом произнесла:
— Ах нет!
— Не переживай, можешь не есть, если не хочешь. — Ублюдок, что за ублюдок! — Я не обижусь.
— Я ни за что на свете не стала бы тебя обижать.
Я ощутил сейсмический толчок — Бетти схватила поднос.
А потом Преподобный солгал ей. И именно тогда я решил, что должен с ним разделаться.
— Да, дорогая, я тоже никогда не сделаю тебе больно.
Прячась за бархатным одеялом, мы с Зои слышали, как с глухим звуком ей на колени опустился поднос, как она ест и плачет, и все равно продолжает есть, но лучше всего мы слышали слова Преподобного Эрла, и правда постепенно всплывала на поверхность, а я клялся, что обязательно найду способ остановить его. Преподобный Эрл Шарпнек, устроитель жертвоприношений, лицемерный распорядитель Послежирия, ворковал:
— Посмотри на себя, ты же великолепна, ты такая пышная, такая красивая, — а потом небрежно бросил: — Господи, ты же омерзительна.
Бетти была так поглощена едой, что не заметила, но мы с Зои все слышали.
— Ах, пожалуйста, останови же меня, я так объелась! — простонала Бетти, будто изнемогая от любви, а Преподобный Эрл ответил, как и полагается любящему мужчине: он забросал ее, словно цветами, шоколадными трюфелями.
Я осторожно приподнял край стеганного одеяла, чтобы лучше видеть происходящее.
Всхлипывая, Бетти сидела среди скрытых атласом складок собственного жира и ела. Присев на краю загона, как римлянин в первом ряду Колизея, Преподобный Эрл уговаривал ее:
— Еще кусочек, милая, всего один маленький кусочек, ради меня, — и все это время он пыхтел, как извращенец на стриптизе, пока бедная Бетти рыдала и обжиралась, обжиралась и рыдала, и вот от молочного поросенка ничего не осталось, а Преподобный насытился этим зрелищем, опустился рядом с ней на матрас и уснул, как ребенок, положив голову на ее громадный бок. В это время мы с Зои дрожали под одеялом, думая о том, уйдет ли он когда-нибудь, а если нет, то что с нами будет дальше.
Но у него, слава богу, сработал будильник в наручных часах. Должно быть, он поставил время еще до того, как пришел в хлев.
— Ой, — произнес он, погладив ее по колышущейся ляжке. — Любимая, мне пора бежать.
— Только не сейчас, — попросила она, все еще всхлипывая.
— Я должен. Есть одно большое дело.
Она подняла голову.
— Ты меня так и не поцеловал.
Я видел, какой взгляд он бросил на нее: «Фу-у-у».
— Прости, я спешу. Но в следующий раз обещаю тебе, детка. Мне ни за что не насытиться тобой вдоволь.
— Поцелуй меня хотя бы один раз, — попросила Бетти со смешанным чувством стыда и вожделения, — пожалуйста, не оставляй меня просто так.
— Прости, я должен идти. Есть дело. Огромное. Важное.
Она горестно содрогнулась всем телом.
— Что, больше меня?
— Не волнуйся, милая, любви Эрла хватит вам обеим.
— Обеим!
— Ш-ш-ш, она тебе очень понравится. А теперь ложись и выспись как следует.
Воздух содрогнулся от возмущенного вопля Бетти:
— Обеим!
— Ш-ш-ш, дорогая, ты все так же красива, но помни… — Он положил руки на загородку, ловко поднялся на нее и с минуту так и сидел, как на жердочке. Потом Преподобный Эрл Шарпнек помолчал, разглядывая несчастную миловидную женщину, которую он держал в своей власти, и тогда на лице у него появилась безобразная ненасытная ухмылка. — Понимаешь, милая, мужчине… — он немного задумался и улыбнулся еще шире. — Такому мужчине, как я, никогда ничего не бывает достаточно.
Бетти рыдала.
— Ты говорил мне, что меня тебе достаточно…
— Знаю, знаю, но иногда все меняется, как раз тогда, когда совершенно этого не ожидаешь.
