Джонатан Эймс - Дополнительный человек
Я прошел мимо Мэри в полной уверенности, что она своим рентгеновским взглядом может просветить насквозь плащ и куртку и увидеть свой только что купленный бюстгальтер. Я рванулся в метро.
В мыслях у меня царила паника. Я был уверен, что обвинение в воровстве падет на меня. У Паулы, без сомнения, больший размер груди, так что Мэри не подумает, что она его взяла, а кто еще, кроме меня, видел бюстгальтер? Скорее всего, никто. И я предлагал Мэри выпить вместе. Она решит, что я стащил бюстгальтер из мести. Но дело было не в этом. Я все равно стащил бы его, если б даже никуда ее не приглашал.
Единственная надежда выпутаться из всего этого была на то, что Мэри не догадается, что бюстгальтер исчез, до тех пор, пока не придет домой, а там она подумает, что его украли из сумки в метро.
Едва добравшись до дому, я потерся лицом о бюстгальтер и почувствовал тонкую, почти прозрачную материю чашечек. Потом бросился на кровать, прижимая бюстгальтер к груди. Мэри, вероятно, примеряла его в магазине, и теперь я пытался уловить слабый след ее духов, но у бюстгальтера не было запаха. Мне казалось, что у нового бюстгальтера должен быть свой особый запах, как существует запах у нового автомобиля, но он пах ничем, словно был ничто.
Отсутствие запаха разочаровало, но я обладал бюстгальтером, так что должен был извлечь из него все безумные удовольствия, какие только мог. Мне хотелось надеть его, но, поскольку я оказался настолько безумен, чтобы его украсть, следовало произвести полную трансформацию. В куче газет на выброс я нашел «Нью-Йорк пресс», увидел объявление мисс Харт о регрессивном отшлепывании и улыбнулся, вспоминая ее как своего товарища по безумию. Я не стал ей звонить, а позвонил в службу кроссдрессинга в Бэй-Ридж, в Бруклине.
Женщина, с которой я разговаривал месяцем раньше, сказала, что у нее сегодня есть окошко в семь вечера на два часа.
– Мне хотелось бы надеть собственный бюстгальтер, – сказал я. – Это нормально?
– Многие из клиентов приносят свою одежду. У вас есть что-нибудь еще? Трусики, платье?
– Нет.
– А какой у вас размер?
– Одиннадцатый.
– А размер женских туфель?
– Не знаю.
– Ну почему же? Вы должны знать такие вещи… У вас, должно быть, большая нога. Одиннадцатый размер. У меня есть две пары туфель, которые наверняка вам подойдут.
Она рассказала, как добраться до Бэй-Ридж, и сказала что ее зовут Сандра, а я назвался Дэвидом. Цена все еще была восемьдесят пять долларов. В конце разговора женщина предупредила:
– Только никакого секса, верно? Облегчение сможете получить в других местах. Но не здесь. Придется подождать. Я предлагаю только переодевание. И никакого оргазма.
– Понимаю, – сказал я.
Глубоко в Бэй-Ридж
Я ехал в Бэй-Ридж и метался между сумасбродным счастьем и самобичеванием. Мое счастье было счастьем камикадзе. Я зашел слишком далеко, как сказал Наполеон, и наслаждался этим. Но потом наступали минуты, когда я не мог с этим смириться, чувствуя, что двигаюсь к безумию и не смогу вернуться обратно. Меня давила огромная проблема принуждения, которое я не мог контролировать и из-за которого теперь направлялся в Бэй-Ридж, чтобы одеться как женщина. Эта проблема изолировала меня от мира и погружала в тайну и унижение. И тем не менее я хотел это сделать. Я бы ни за что не повернул свой автомобиль обратно. Я просто не мог повернуть назад. Я должен был пройти через это.
Я выехал на федеральную трассу к Бруклинскому моему а потом на шоссе Бруклин – Куинс, чтобы найти Восемьдесят шестую улицу в Бэй-Ридж. С моих первых дней в Нью-Йорке я прошел долгий путь. И теперь мог ехать куда угодно. Я распростился с робостью.
Бэй-Ридж был отдельным маленьким городком, в котором можно было жить, не покидая его. Тут были все универмаги, которые только можно себе представить. Хотя он был частью Нью-Йорка, я потратил час, чтобы добраться сюда с Манхэттена.
Сандра жила на Сто первой улице, рядом с Четвертой авеню. Улица выглядела чистенькой, по обе стороны тянулись кирпичные многоквартирные дома, а над крышами возвышались (поскольку он был гигантским) освещенные арки моста Верразано-Нэрроуз. Он дыбился на фоне вечернего горизонта, словно гора.
Я припарковался на Четвертой авеню, которой заканчивался Бруклин. Передо мной лежало шоссе – табличка сообщала, что это Белт-Парквей, – а дальше был Атлантический океан.
С воды дул ледяной ветер, и я заторопился вдоль Сто первой улицы, проверяя номера домов в поисках дома Сандры. Я заметил знак, указывающий направление к Форт-Гамильтону. В будке стоял солдат. Это была действующая военная база. С другой стороны находился маленький парк с невероятных размеров бронзовой пушкой, нацеленной на океан. Здесь, должно быть, располагалась старая база.
Стала понятна оборона Нью-Йорка. Форт-Скайлер защищал его север, а Форт-Гамильтон – юг. В своих путешествиях по Нью-Йорку я стал военным экспертом.
Несмотря на то, что было холодно и темно, я решил зайти в парк посмотреть, какой открывается вид с конца Бруклина, воспользовавшись тем, что проделал такой путь. Пройдя мимо огромной пушки вдоль зеленого газона, я оказался на утесе. Внизу было шоссе, а за ним в лунном свете сиял океан. Справа над водой возвышался мост, соединяющий Бруклин со Стэйтен-Айлендом. Это был невероятный мост, казалось, он тянется на целую милю и никогда не будет разрушен.
Все это было очень красиво, Стэйтен-Айленд выплывал из воды, как гигантская черная тень. Он казался первозданным и нетронутым. Дальше к югу темнела еще одна длинная тень с мигающими огоньками, берег Джерси. К востоку же разливался только океан, ограниченный черным горизонтом, лунным светом и мерцанием звезд, и я подумал о старомодном пароходе, направляющемся во Францию.
Я замерз, но был загипнотизирован фантастическим видом. Я стоял спиной к миру над оконечностью Бруклина. Порыв холодного жесткого ветра с воды заставил меня сунуть руки в карманы. Я нащупал бюстгальтер Мэри. Я почти забыл о том, зачем приехал в Бэй-Ридж. Туристическое настроение покинуло меня. Мне снова захотелось надеть украденный бюстгальтер и ощутить себя красивым. Что за странное, детское желание перед лицом природы, края земли, военных баз, пушек и мостов.
Но желание сделать это не оставило меня. Я посмотрел на часы, было начало восьмого. Я вернулся обратно через парк и вскоре нашел дом Сандры – кирпичный дом без лифта. Она впустила меня, и я помчался по пяти пролетам вверх. Мои ноги были в порядке, но мускулы заныли, так я нервничал. Я подумал, что перед уходом мне следовало съесть банан, для энергии. Я постучал в дверь, отчетливо сознавая, что в коридоре есть и другие двери. Знают ли соседи, почему мужчины приходят сюда? Наверное, они думают, что Сандра проститутка. Но выглядит ли лучше правда?
Дверь приотворилась, она все еще была на цепочке. На меня глядели два зеленых глаза, обведенные черной подводкой. Казалось, что я смотрю на енота. Потом вырисовался покрытый веснушками нос.
– Дэвид?
– Да, – ответил я. Странно отзываться на вымышленное имя, но оно каким-то образом отделяло меня от ситуации. Делало в большей степени актером, снимало с меня ответственность. Удовлетворенная моим приличным видом молодого джентльмена, Сандра сняла цепочку и впустила меня.
Тошнотворный запах кошачьей мочи накрыл мое лицо, словно вонючая тряпка.
– Надеюсь, вы не против кошек, – сказала Сандра.
– Нет, не против.
Мы были в кухне, затем прошли в гостиную. Это была уродливая, неприятная комната с обтрепанной мебелью, совершенно неподходящая для переодевания. На потертой старой кушетке лежали, словно насельницы гарема, несколько кошек.
– Сколько их у вас? – спросил я, подумав, не опасно ли для женщины дышать кошачьей мочой.
– Восемь, – отозвалась она. – Не могу сказать «нет», когда вижу бездомного кота.
– Очень мило с вашей стороны, – сказал я.
– Для меня это легко, – ответила она. – Я кошатница.
Мы смущенно поулыбались друг другу. Сандра была профессионалом, а я пришел сюда по нужде, чтобы заняться переодеванием, но мы оба были застенчивы, что скрывали за добродушным подшучиванием над котами, как это свойственно обыкновенным людям.
Она провела меня через гостиную к двойной стеклянной двери с кружевными занавесками. Женский будуар, с надеждой подумал я.
Однако комната для переодевания оказалась вовсе не женственной. Она была голая, с длинной зеркальной стеной и высокими книжными полками. Другую стену украшали плакаты групп хеви-метал. Сандра прогнала кошек и закрыла стеклянные двери.
– Я не пускаю их сюда, – объяснила она.
В комнате для переодевания запах был менее отвратительным, но я все равно дышал ртом.
– Повесьте плащ сюда, – сказала Сандра, указывая на вешалку в углу. Дальше стоял большой аквариум с бледно – зеленой ящерицей около двух футов длиной и веткой, чтобы на нее карабкаться. Я повесил плащ и посмотрел на домик ящерицы. Там были нетронутые кусочки нарезанного яблока и сырое мясо для гамбургеров. Ящерица, совершенно неподвижная, притворялась, что слилась с пустыней, на тот случай, если я решу поохотиться на нее.
