Империя света - Енха Ким
— Ваш кофе.
Сонгон поставил кружку на стол и налил в нее кофе.
— Спасибо. Ах да, говорят, тот иранский фильм скоро пройдет таможню.
— Хорошо. Когда получим, опять работы прибавится.
— Да, наверное.
Дождавшись, пока Сонгон вернется на свое место и сядет за стол, Киен снова открыл письмо. Он свернул все пооткрывавшиеся окна и оставил лишь последнее. Наконец показалось ключевое послание.
Киен сглотнул густую слюну. Залпом осушил кружку уже остывшего кофе, стоявшую рядом с мышью. Если память ему не изменяла, это трехстишие означало приказ № 4. Он развернулся и достал с полки пятьдесят третий том «Шедевров мировой поэзии» издательства «Минымса». На шестьдесят седьмой странице было то самое хокку Мацуо Басё. На ладонях выступил пот. Киен несколько раз согнул и разогнул пальцы рук, пытаясь снять напряжение. Он с дрожью в сердце отнял от шестидесяти семи шестьдесят три, год своего рождения. Четыре. Отрицать дальше было уже невозможно: это был он, приказ № 4 — впервые за все эти двадцать лет.
Это хокку предваряет пояснение поэта: «Провожу ночь на корабле в бухте Акаси». Местечко Акаси славилось ловлей осьминогов. Рыбаки, зная, что осьминоги любят забираться в углубления, по ночам расставляли по дну ловушкм в виде глиняных горшков. Наутро их доставали из воды вместе с добычей. Угодивший в такую ловушку осьминог видел свой последний сон «под летнею луной».
Киен стал листать сборник. В восьмидесятые книги и поэзию снова начали использовать для передачи секретных сообщений благодаря Ли Санхеку из «35-й комнаты». Не нужны были никакие таблицы случайных чисел и коротковолновые радиоприемники. Достаточно только нескольких книг и хорошей памяти. Для отдачи приказа № 4 использовались несколько стихотворных сборников. Среди них были и поэтические циклы Пабло Неруды, и афоризмы Халиля Джебрана. Это трехстишие по своему содержанию было чем-то близко приказу № 4, отчего ощущение реальности происходящего приходило с трудом. Это был он. Хокку Мацуо Басё об осьминоге идеально соответствовало значению приказа. Попавшее в руки Киена стихотворение средневекового японского монаха было истощено, подобно исхудалому верблюду на исходе долгого перехода через пустыню. От обилия тонких поэтических деталей и подтекстов ничего не осталось, существовало лишь одно-единственное значение: «Ликвидировать все следы и немедленно вернуться. Приказ не подлежит отмене».
Все это время Киен жил в полной уверенности, что никогда не получит этот приказ. Нет, не только этот приказ — он думал, что все приказы вообще были отсрочены навсегда. Но приказ получен. Он не мог понять, кто, зачем и почему именно сейчас направил его. Постукивая пальцами по столу, он пытался собраться с мыслями. После отстранения Ли Санхека в течение десяти лет никто ни разу не направлял никаких приказов. Все агенты, которых тот заслал на Юг, оказались полностью отрезаны, и каждый сосредоточился лишь на собственном выживании, ничего не зная — нет, скорее, не желая знать, — о существовании другого.
Может, это ошибка или чья-то дурацкая шутка? Возможно, приказ предназначался кому-то еще, а к нему попал по ошибке, или его должны были прислать позже, но он пришел слишком рано. Нет, тот человек по телефону явно назвал его имя. Может, Ли Санхек вернулся в группу связи № 130 и теперь собирает всех засланных им агентов? Киен был в замешательстве, как будто увиденный накануне страшный сон стал реальностью. Он никак не мог поверить в происходящее. Чтобы узнать подробности о том, когда, куда и как возвращаться, необходимо было пройти еще несколько этапов расшифровки, но он не стал этого делать. Вместо этого Киен встал и направился к двери. По пути он задел ногой пластмассовую мусорную корзину в проходе, и та с шумом перевернулась. Она стояла на своем месте несколько лет, и он ни разу на нее не натыкался. Вывалившиеся бумажки и одноразовые стаканчики рассыпались по полу. Сонгон встал с места.
— Вы в порядке?
— Да, все нормально.
Киен поставил корзину и принялся собирать с □ола мусор, как вдруг порезался пальцем о край банки из-под апельсинового сока. Он скривился и, сам того не ожидая, резко выпрямился и изо всех сил пнул корзину ногой. Корзина отлетела в другой конец комнаты и треснулась о стол Сонгона.
— Вот дрянь, какого черта!
Сонгон испуганно подскочил.
— Вы поранились?
Тяжело дыша, Киен взял в рот раненый указательный палец правой руки.
— Извини, Сонгон.
— Я все уберу.
Сонгон, поглядывая на него, взял корзину и стал собирать мусор. Киен стоял и молча наблюдал за ним. Головная боль вновь стала невыносимой. Он не представлял, что и как ему теперь делать. Забыв, что собирался выйти из кабинета, он снова сел за стол. Снял трубку и набрал номер. Прозвучало сообщение, что телефон абонента выключен. Немного подумав, он вышел из кабинета и достал мобильный телефон.
— Это учительская? Могу я поговорить с Со Чжихен? А, на уроке? Когда она вернется? Да, я родитель. Хотел поговорить с ней по поводу своей дочери, она учится в ее классе. Понятно. Не могли бы вы тогда передать ей сообщение? Я отец Ким Хенми. Да, да… Передайте, пожалуйста, что я заеду около десяти часов. Спасибо!
Киен посмотрел на часы и оправил костюм. Потом сделал шаг и почувствовал легкое головокружение, но оно тут же прошло. Издалека послышались звуки сирены «скорой помощи».
В туалете Мари овладело мучительное желание содрать с руки повязку и до крови расчесать кожу под ней. Но взрослые и разумные люди, конечно, так себя не ведут. Она распылила дезодорант на одежду. В воздухе запахло смесью мяты и нашатырного спирта. Мари приоткрыла форточку. Карниз был усыпан табачным пеплом — следы преступления куривших в туалете женщин. Она знала, что на этаже курили трое. Все работали в разных фирмах, но собирались в туалете, словно давние подруги, вместе курили и обменивались сплетнями.
Мари вымыла руки и вернулась на рабочее место. Пока ее не было, директор, видимо, куда-то отошел. Она не имела ни малейшего представления о том, как пройдет этот день. Хорошо, если получится продать машину клиенту, который записался на тест-драйв.
Мари достала ежедневник и проверила, ничего ли она не забыла. В глаза бросилась отметка в календаре, что через два дня годовщина смерти ее отца. Ей вдруг невольно стало стыдно: не прошло еще и двух лет, а она уже напрочь забыла. Отец Мари, Чан Икдок, родился 14 ноября 1925 года, в один день с легендарным борцом реслинга Рикидодзаном. В тот же день родился и известный активист движения за чистоту корейского языка Ли Одок, однако проблемы родной речи отца Мари мало интересовали. Куда больше его привлекала судьба японского спортсмена корейского происхождения, с которым он ни разу в жизни не встречался лично. Однажды он даже ездил в Японию и привез оттуда купленное за огромные деньги у одного японского корейца полотенце, которым Рикидодзан якобы вытер пот с лица во время поединка. 15 декабря 1963 года, за два дня до того, как лидер майского переворота генерал Пак Чонхи, оставив военную службу, занял пост президента Третьей Республики, тридцатидевятилетний хозяин оптового магазина спиртных напитков Чан Икдок выпивал с друзьями на одной из самых оживленных улиц Кванчжу, как вдруг почувствовал острую боль внизу живота. Стокилограммовый гигант пронзительно вскрикнул и рухнул на пол весь в холодном поту. Друзья вместе с хозяином пивной тут же подхватили его и помчались в больницу.
У него был острый аппендицит. Диагноз поставил дежурный врач «скорой помощи». На соседних койках в ряд лежали пять человек — целая семья, пытавшаяся отравиться супом из рыбы-собаки. Один из них уже скончался, остальные были в критическом состоянии. Все внимание врачей было приковано к семье самоубийц, и Икдоку с его банальным аппендицитом пришлось ждать, пока очередь дойдет до него. Лишь спустя некоторое время его наконец перевезли в операционную. Лоб больного был покрыт холодным потом. Врач и медсестры готовились начать операцию. Сквозь помутившееся от невыносимой боли сознание Икдок уловил доносившиеся откуда-то звуки радио. Приемник стоял в углу операционной. Музыкальную передачу прервал срочный выпуск новостей. Врач со шприцем в руке подошел к операционному столу. Превозмогая боль, Икдок поднял в воздух руку и жестом остановил его. Врач стряхнул с иглы капли анестетика. Икдок перестал стонать и указал пальцем на радио. Голос диктора из нового транзисторного приемника сообщил новость о том, что Рикидодзан скончался от раны, полученной неделю назад в драке с якудза.
