Родная страна - Доктороу Кори

Я стоял с запрокинутой головой и, потеряв дар речи, глядел в звездное небо. Вдруг тишину нарушил странный звук, похожий на журчание воды о камень или…

— Энджи, ты что, писаешь?

Она шикнула на меня:

— Ну да, пока никто не видит. До переносных туалетов слишком далеко. Ничего, к утру высохнет. Угомонись.

Когда по жаре приходится постоянно пить воду, то вскоре столкнешься с неизбежными последствиями — пи´сать тоже хочется постоянно. У некоторых счастливчиков в лагерях стояли домики на колесах с личными уборными, но остальным при нужде приходилось брести в «туалетный лагерь». К счастью, попо-эзия, развешанная внутри кабинок, была довольно занятным чтивом. Строго говоря, мочиться на плайе не разрешалось, но шансы быть пойманными с поличным стремились к нулю, а до туалетов было реально далеко. По примеру Энджи мне тоже захотелось отлить, и мы с наслаждением оросили сухую пустынную землю в теплой чернильной ночи.

В этой кромешной тьме невозможно было определить, далеко ли до мусорной ограды. Впереди была лишь чернота, она еще сильнее сгущалась вдали, там, где вздымались горы, и слегка светлела над головой, в звездном небе. Но постепенно глаза сумели различить крохотные мерцающие огоньки — должно быть, свечи. Они выстроились впереди нас длинной трепещущей вереницей.

Подойдя ближе, я понял, что это и впрямь свечи, точнее, фонарики из жести и стекла с капающими свечками внутри. Они стояли через строго выверенные промежутки вдоль огромного, человек на пятьдесят, стола, накрытого для торжественного обеда, на котором были тщательнейше расставлены столовые приборы, винные бокалы и полотняные салфетки, свернутые шалашиками.

— Что за черт? — тихо спросил я.

Энджи хихикнула:

— Чей-то арт-проект. Обеденный стол возле мусорной ограды.

— Эй, привет, — послышался голос из темноты. От стола отделилась тень, вспыхнула электролюминесцентная проволока, и перед нами появилась девушка с ярко-фиолетовой шевелюрой, в кожаной куртке с обрезанными рукавами. — Добро пожаловать.

Возле нее нарисовались новые тени, они тоже превратились в людей: три девушки, одна с зелеными волосами, другая с синими, третья…

— Привет, Маша, — сказал я.

Она слегка помахала мне:

— Познакомься с моими спутницами. Собственно говоря, ты с ними уже встречался. В тот день, когда взорвался мост.

Ну да, верно. Эти девчонки тоже играли в «Харадзюку Фан Мэднесс», были в одной команде с Машей, и мы столкнулись с ними в Тендерлойне, за пару минут до того, как неизвестные злоумышленники взметнули на воздух Бэй-Бридж. Как бишь я их тогда назвал? «Леденцовая команда».

— Рад снова видеть вас, — сказал я. — А это Энджи.

Маша слегка кивнула в знак признания.

— Подруги любезно разрешили мне воспользоваться их обеденным столом для короткой беседы, но я не хочу тут задерживаться надолго. Слишком много народу меня разыскивает.

— Зеб здесь?

— Отлить отошел, — ответила Маша. — Скоро вернется. Но давайте уже начнем.

— Давайте, — подала голос Энджи. С той минуты, как я поприветствовал Машу, она стояла рядом со мной, словно оцепенев, и мне подумалось, что, возможно, она далеко не в восторге от этой встречи. А с чего бы ей радоваться?

Маша повела нас к противоположному концу стола, подальше от подруг. Мы сели, и я разглядел, что корзины, которые я поначалу принял за хлебницы, на самом деле наполнены любимой едой хиппи — полуфабрикатами длительного хранения, которые предпочитают хиппи: цельнозерновые булочки из «Трейдера Джо», органическая вяленая говядина, пакетики домашней овсянки с орехами и изюмом. Высококалорийная еда, которая не расплавится на солнце. Маша перехватила мой взгляд и сказала:

— Подкрепляйся, для того оно тут и лежит.

Я вскрыл пакетик вяленой говядины (сунув упаковку за пояс, чтобы потом выбросить в лагере; превращать подаренную еду в мусор считается очень дурным тоном), а Энджи взяла булочку. Маша потянулась через весь стол, приоткрыла стеклянную дверцу фонарика и задула свечу. Мы превратились в черные кляксы среди черной ночной тьмы, далекие и невидимые.

Чья-то рука — Маши — во тьме схватила меня за локоть, ощупью двинулась вниз, сунула в ладонь что-то крошечное и твердое, отпустила.

— Это USB-флешка, очень маленькая. На ней крипто-ключ, которым открывается четырехгигабайтный торрент-файл. Его можно скачать с The Pirate Bay и c десятка других торрент-трекеров. Файл называется insurancefile. masha.torrent, и его контрольная сумма тоже записана на этой флешке. Буду очень признательна, если ты скачаешь его и раздашь, а также попросишь остальных сделать то же самое.

— Значит, — заговорил я, обращаясь в темноту в той стороне, где сидела Маша, — где-то в сети гуляет огромный торрент-массив с некой зашифрованной информацией, и ты хочешь, чтобы я в случае чего обнародовал этот ключ для его расшифровки?

— Да, примерно так, — ответила Маша.

Я попытался представить себе, что может содержаться в этом зашифрованном файле. Компрометирующие снимки? Корпоративные секреты? Фотографии инопланетян из Зоны 51? Доказательство существования снежного человека?

— Что здесь? — спросила Энджи. Ее голос звучал слегка натянуто. Я видел, что ей не по себе, хоть она и старалась этого не показывать.

— А тебе очень хочется знать? — поинтересовалась Маша. В ее голосе не слышалось вообще никаких эмоций.

— Да уж, будь уверена, что очень, если не желаешь, чтобы мы сразу бросили эту штуку в огонь. С какой стати мы должны тебе доверять?

Маша ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула. Я услышал звук отвинчиваемой пробки, потом глоток. Запахло виски.

— Послушай, — сказала Маша. — Когда я была, ну, типа, внутри ДВБ, мне довелось многое узнать. Многое повидать. Много с кем пообщаться. И с некоторыми из этих людей я до сих пор не потеряла связи. Не всем в ДВБ нравится смотреть, как Соединенные Штаты превращаются в полицейское государство. Те люди — они просто делали свое дело, старались поймать настоящих преступников и бороться с настоящим криминалом, предотвращать настоящие катастрофы, но при этом им довелось повидать много такого, с чем они совсем не согласны. И в конце концов ты сталкиваешься с такими кошмарами, что не можешь больше смотреть на себя в зеркало, если не попытаешься что-то с этим сделать. Поэтому ты, например, скопируешь какие-нибудь файлы, накопишь улики. И станешь думать про себя: «Рано или поздно кто-нибудь поднимет голос против всего этого, а я тихонечко сплавлю ему эти файлы, и тогда моя совесть очистится и я прощу себя за то, что состоял в организации, творившей столько гадостей». И тогда случается вот что. Человек, с которым ты когда-то работал, который поставил не на ту лошадку и был вынужден уйти в подполье и скитаться, человек, которому ты доверяешь, внезапно выходит к тебе из глубокого подполья и дает понять, что сохранит для тебя все эти документы, объединит с документами других людей, посмотрит, есть ли между ними интересные пересечения. И этот человек заберет их у тебя с рук долой, отстирает так, что никто никогда не догадается об их происхождении, а когда придет время, опубликует. Услуга весьма приятная, истерзанные чиновники примут ее с радостью, ведь она позволит им крепко спать по ночам и бесперебойно получать зарплату. Постепенно слух распространяется все шире. Множество народу охотно сбагрят свою совесть отверженному беглецу, и да, информация начинает просачиваться. Потом течет рекой. И вскоре у тебя накапливаются гигабайты.

— Четыре гигабайта, говоришь? — У меня кружилась голова. Маша передавала мне ключи для дешифровки самых отвратительных секретов американского правительства, таких гнусных, что даже самые лояльные сотрудники ДВБ были рады сбагрить их от греха подальше. Да у Маши и у самой подгорало так, что она стала чуть ли не радиоактивной, я невольно ждал, что с неба ударит смертоносный лазерный луч, чтобы испепелить ее на месте. А я сам? Как только ключ окажется у меня в руках, ни у кого не останется сомнений, что я сразу же загружу страховочный файл и ознакомлюсь с его содержимым, так что меня можно будет считать ходячим мертвецом.