Евгений Боушев - Колдовская книга (Grimoire)
Иносказательно об этом говорится в диалоге двух жителей деревни:
— Можно убить бога внутри себя. Но это тяжело.
— Почему?
— Свободным станешь. А свобода — это всегда одиночество.
«Мельник убил бога и остался один». Что это значит?
Убить может только бог, пусть и человечьими руками. Так говорят те же герои немного раньше. Получается — мельник убил бога руками бога? Звучит абсурдно, если бы не эпиграф к первой главе:
"…рассказ о самоубийстве бога".
Вот так. Цена свободы — убийство тюремщика. Цена внутренней свободы — …
Третья глава. Колдун — это мертвый писатель на операционном столе. Он покончил жизнь самоубийством и оказался в той же деревушке за серебристой речкой, где и Петрович. Что предстало перед его глазами? Однообразные, механические движения, люди-куклы, люди-автоматы. Лишенные разума и воли, выполняющие уже никому не нужную программу. Непонятный голос в голове, ведущий колдуна вдаль, за реку, к разрушенной мельнице. Почему к мельнице? Разве это не дорога в реальный мир? И только сейчас читатель понимает, или, по крайней мере, чувствует, что за место в лесу создал колдун. Колдун в широкополой шляпе — это писатель. Отречемся от образа самого Боушева в этой книге, это вопрос спорный. Итак, колдун — писатель. Писатель создает книги и героев. Колдун создает лес и мельника с дочкой. Выходит — где находится таинственная мельница и лес, из которого нет выхода? В голове, в памяти, в воображении писателя — выбирайте, что вам ближе. Одним словом, все происходящее в книге происходит в сознании писателя. В сознании автора. Естественно, он знает о том, что мельница в лесу — абсурд. Разумеется, у дочки мельника не было матери. И уж конечно, никакого деревянного бога возле бутафорской мельницы автор обнаружить не может. Вместо него — ангел и бес. Два полюса авторской души. И вместе с ними таинственный голос изнутри. Голос настоящего, внутреннего бога, имя которому уже дано.
Автор, в отличие от выдуманных мертвецов, оказывается способен вспомнить свою смерть. Но ответить на вопрос "зачем?" не в силах.
А в самом деле — зачем?
"Он же убивает себя в каждом новом рассказе. Чем, по-твоему, это все должно было кончиться?"
"Что-то страшное случилось там", говорила девочка, дочка мельника из первой главы.
И колдун видит ее. Она совершенно не изменилась — почему?
Далее начинается история с вечным невозвращением.
Здесь можно вспомнить два произведения мировой литературы, и оба они упоминаются в контексте. "Путешествие в Икстлан" К.Кастанеды и "Москва-Петушки" В.Ерофеева. Искушенным читателям можно посоветовать еще обратиться к эссе В.Пелевина "Икстлан-Петушки", в котором суммируется "невозвращательный эффект" двух сходных текстов.
"Мертвые не приходят. Ушедшие не возвращаются назад. Прошлое не повторяется. Будущего еще нет. И лишь в воспоминаниях время вечно" — пишет Е. Боушев. Вернуться в прошлое невозможно, продолжить начатое — тоже. Единожды принятое решение будет сопровождать человека всю жизнь. Или всю смерть, если вспомнить о "самоубийстве бога". Колдун чувствует ответственность за судьбу дочери мельника, но уже ничем не может ей помочь. Он обрел свободу сам и обрек на свободу тех, кто не был для нее создан. Что тут можно еще сделать?
Сказка оборачивается кошмаром, время подходит к концу и замыкается. И тогда, чтобы вырваться из этого бесконечного повторения, вечного невозвращения, Колдун совершает единственно верный поступок — этакую сюжетную рокировку. Он отдает девочке свою шляпу. Свою колдовскую силу. Свою способность творить, любить, думать.
Отвлечемся и немного расшифруем поток на первый взгляд бессмысленных фраз, следующих в контексте перед этим судьбоносным решением. Читатели смогут, поняв их генезис, провести более глубокие параллели, что уже выходит за рамки данной статьи.
Ног нет. Ноги ушли, я их не чувствую. — (Е. Боушев. «Вьюга»)
Бог — это любовь. — (Е. Боушев. «Дневники»)
…Что-то страшное случилось там. — (Е. Боушев. «Grimoire»)
Свобода — это всегда одиночество. — (Е. Боушев, там же)
…Временами к нему приходила зима. — (Е. Боушев. «ЖЗЛ — вторая половина XXII века»)
Я буду надеяться — мне так легче… — (Е. Боушев. «Дневники»)
Для Хенаро это Икстлан, для тебя это будет Лос-Анджелес, для меня… (К.Кастанеда. «Путешествие в Икстлан»)
Птица будет петь…
Внутри.
(Последние две строки — оригинальный текст, перефразируется эпиграф к третьей главе)
Дочка мельника обрела свободу. Колдун умирает. Но в последние секунды агонии осознает и принимает всю трагичность своего решения: ничто не властно перед замкнутым временем. Никакая смерть не остановит мятежное сердце, желающее творить, любить и рваться на части. Дочка мельника, сам колдун, кто-то еще, кому впоследствии перейдет шляпа волшебника — кто-то обязательно будет хотеть невозможного и пытаться вернуться туда, куда вернуться нельзя. Потому что начало — это конец, а с конца-то все и началось.
…представить только, что когда-нибудь повторится все пережитое нами и что само повторение станет повторяться до бесконечности!
Милан Кундера. "Невыносимая легкость бытия"
