Таисия Рух - Приют для души
— Я не поняла, ты забыл про мой день рождения??? — она негодовала.
— Нет, не забыл. А что?
С утра он уехал на тренировку, пока она спала, потом весь день она ездила по встречам. Он звонил ей, но с днем рождения не поздравлял. «Наверное, сюрприз на вечер готовит», — думала она. Вернувшись домой, она застала его сидящим у телевизора, но цветов в квартире не обнаружила.
Она протянула к нему сложенные ладоши и вопросительно подняла брови. Хасан, в свою очередь, не менее удивленно посмотрел на нее и спросил: «В смысле?»
— Ты даже мне цветов не принес!!! — ей не нужно было от него ничего, но это же ее день рождения.
Пару месяцев назад, она удивилась, что в новогоднюю ночь он просто лег спать, пробурчав, что это для него не праздник. Но отсутствие хоть маленького букетика для нее, это ее сильно возмутило.
— У нас не принято поздравлять, — он действительно не притворялся, для него было странно, что она возмущается.
— Как это не принято? У тебя в семье не принято? — «Ну, не может же такого быть, дикость какая!».
— Не только в моей семье, мусульмане не справляют праздники. Только окончание Рамадана[11] и Курбан-байрам[12]. А день рождения нет, никто не справляет, и не поздравляют. Извини, я не думал, что для тебя это важно, — он был обескуражен и смотрел на нее таким виноватым взглядом, что она остановила слова, которые у нее пытались вырваться. — Пойдем в ресторан? И цветы тебе купим.
Жизнь ее теперь разделилась на две параллельные. В одной была ее прежняя — работа, друзья, рестораны, путешествия, ее уверенность и постоянная улыбка. В другой — она была беспомощная и растрепанная, могла плакать без оглядки и наконец-то признаться, что она устала со всем справляться сама. Она пропадала из ее прежней жизни, набиралась сил и снова вливалась в нее. Часть своей жизни она проводила в модных ресторанах и в тусовках, а вторую часть — с Хасаном.
Она, нисколько не ощущая себя ущемленной, ставила машину на стоянку и ездила с ним на метро. А, иногда даже, бывала в каких-то непривычных для нее заведениях, и, морщась слегка в душе, ела с картонных тарелок и пластиковыми приборами, стояла с подносом, как когда-то в школьной столовой у раздачи блюд. К слову сказать, это были нормальные кафешки, которые посещали 90 процентов населения, но она любила другие места. Да и не так уж часто были, эти пластиковые тарелки, по ресторанам они ходили — там, где было много спортсменов или каким-то с национальной кавказской кухней. Где женщин, а уж тем более блондинок было совсем мало, и она чувствовала себя там «белой вороной».
Спроси ее, она бы даже не смогла ответить, зачем ей все это нужно. Она не задумываясь, просто была рядом с ним.
Друзья ее поначалу пытались вразумить: «…ты с ума сошла? Да ты себе можешь любого мужика зацепить, посмотри на себя». Она прекрасно понимала негодование друзей и действительно могла себе позволить большее, по их меркам. Респектабельные и состоявшиеся всех мастей предлагали ей неоднократно «вечную любовь», все мыслимые материальные блага и покровительство. Она с искренней благодарностью отказывалась и обещания в «вечной любви» со смехом переводила с дружбу и последние, кстати, потом неоднократно благодарили ее за эту самую дружбу.
Глава 13
И даже бывший муж, с которым у них в принципе наладились дружеские отношения, пытался ей открыть глаза. Переживал, не чужие ж все же люди после пятнадцатилетнего брака.
— Я еще понимаю, если бы ты себе кого приличного после меня нашла. Но, молодого дага[13], надеюсь, он не в ларьке торгует…, ты все ниже и ниже падаешь…
Она со смехом отвечала ему, что это он ее в свое время дагам отдал, и это было правдой…
— Ну что, красавица, давай говорить, раз пришла, — дверь захлопнулась.
Их было человек десять, черноволосые, угрюмо смотрят на нее из-под бровей. «Даги, наверное, или чечены, черт их разберет». Ей казалось, что ее тело стало деревянным, она даже не могла разжать кулаки. Главное не показывать им, что она боится. «Надо выровнять ситуацию, дернется — растерзают. Так, спокойно, они же горцы, они не будут с женщиной воевать…, надеюсь».
— Ваша правота вне всяких сомнений, но что толку, вы меня порвете сейчас, вы же мужчины, мусульмане, вам это чести не прибавит… Разве настоящие мужчины будут с женщиной разбираться?
— Я, смотрю, ты грамотная очень, что тогда приехала сюда? — один ухмыльнулся. Наверное, главный, сидевший по центру стола, напротив нее.
— Не грамотнее вас, раз сюда попала, — призвав себе на помощь все «силы небесные» и вспомнив уроки актерского мастерства, она тогда с успехом выиграла эту в прямом смысле битву, расставшись с ними, если не друзьями, но на хорошей ноте. Но эти полтора часа, пока она, говорила не останавливаясь, перевернули всю ее жизнь…
— Ты же знал, что там будут проблемы! Я же предупреждала тебя! А если бы со мной что-то случилось, куча отморозков и я, ты вообще в своем уме был, когда послал меня «просто документы забрать»? — дома она накинулась на мужа.
— Да что с тобой могло случиться? Они бы тебя не тронули… ну, или получила бы удовольствие, в крайнем случае…, — он даже от футбольного репортажа не стал отвлекаться.
— Мы с тобой, на минуточку, не чужие люди, не в подворотне перепихнулись! Я твоих детей носила! — она задохнулась от негодования. — Мы пятнадцать лет прожили, а ты меня, как разменную монету кинул!
— Ну не выносила же, — он усмехнулся, — все нормально, разрулила с дагами?
И в этот момент все ее чувства к нему умерли. Как будто кто-то нажал выключатель в душе.
Позже, она никогда не распространялась об этом. Свекрови, проклинавшей ее. Родителям, не понимавшим ее бессеребренности, когда она ушла практически на улицу из особняка, не затевая раздела имущества. Друзьям, отвернувшимся от нее. Она никому не стала объяснять подробности. Она была благодарна ему за пятнадцать лет жизни и желала только счастья.
Глава 14
Теперь, рядом с Хасаном, она опять была, как за высокой каменной стеной. Он бы убил за нее, она не сомневалась в этом ни минуты. Если бы ей удалось совместить две стороны своей жизни, она, наверное, чувствовала бы себя абсолютно счастливой. Но взгляды на жизнь у них были абсолютно разные.
— Не ешь левой рукой, ты так шайтана кормишь….
Возможно, в детстве она бы и восприняла это как то по иному, но теперь, это лишь вызывала у нее усмешку. Но левой рукой есть перестала, опять-таки чтобы не спорить по пустякам. Также, не теряя время на споры с ними, в которых она, кстати, никогда не выигрывала, она сменила шорты на длинные юбки. Просто выбрала из вороха пакетов, которые он принес однажды, то, что ей понравилось. В пакетах были только длинные юбки и куча платков-шалей.
Когда ей хотелось одеть что-то уж совсем короткое, она натыкалась на его изумленный взгляд, и он коротко кидал: — Ты в этом на улицу пойдешь? — и она шла переодеваться.
И бесконечные разговоры о будущем, которое она, ну никак не могла принять.
— Я не могу жениться не на мусульманке, — он заводил эти разговоры постоянно. Нет, он не давил на нее, просто как-бы, между прочим, заговаривая о будущем.
— Посмотри на меня, я тусовщица, я не религиозна, я даже в церкви не была ни разу. Я пью, курю, хожу по ресторанам. Мне нравится моя жизнь, моя работа. И потом, я читала, мусульманин может жениться на христианке.
— Может кто-то и может, а я хочу, чтобы моя жена была мусульманкой.
— Ну…, может быть, пока не поздно, тебе другую кандидатуру на роль жены присмотреть? — она вздохнула. — Послушай, это, в самом деле, не шутки. Я хочу, чтоб ты знал, я не хочу менять религию. Не потому что мне что-то в религии не нравится. Просто я другого склада человек. Я выросла в другой среде, — она не знала, как еще объяснить.
— При чем здесь, где ты выросла, я тоже в Питере вырос. И потом, тебе ничего не надо менять в себе, ты же веришь, что Бог один? — она кивнула. — Вот видишь, ты и сама все знаешь.
— Ты пойми, верить то, я верю, но я же не молюсь, живу себе, как хочу и не собираюсь это менять. Давай представим, что я приняла Ислам и мы женаты, что дальше? Нарисуй мне картинку? — свою жизнь она могла описать в будущем, она знала, что хотела и как ей это получить. А будущая совместная жизнь с ним была для нее какой-то абстрактно — туманной.
— Ничего не изменится, поверь. Просто ты не будешь курить, тусоваться по клубам, это для тебя же лучше. Хочешь — продолжай работать, не хочешь — сиди дома. Молитвы — тоже твое дело, это ты для себя делаешь. Ты что, думаешь, Ислам — это же не тюрьма, наоборот, это для души свобода.
«Ему бы проповедником быть»… — улыбалась она в душе.
— Ты уже сейчас заставляешь меня длинные юбки носить, а еще и платок, а что дальше будет? Ты же вообще меня не слушаешь, тебе все не нравится, — он был слишком серьезным и правильным для нее.
