Андрей Данилов - Обретение девственности
По радио и специалистов запрашивали, консультировались. Ни чего не помогает. На четвертые сутки электромен пришел. Оклемался. Чем говорит помочь? Я его тепло так, по товарищески, на хуй послал. Он не обиделся. Ушел. А я после этих магических слов, в бессильной злобе, переворачиваю стол гирокомпаса и…о чудо… возле 27 контакта оболочка гидросферы раскрошилась. Все, нашел неисправность.
— Электромен — кричу — вернись, я все прощу. Эпоксидку тащи, компас починять будем.
Вообщем, замазал гиросферу в районе этого долбаного контакта. Подсушил. Собрал. И все заработало. На починку гирокомпаса ушло четверо суток. Как потом сказали спецы из навигационной камеры — обнаружить такую неисправность было не возможно.
Вместо спасибо я услышал гениальную фразу от капитана:
— Починил. ну–ну…Кулибин.
02.02.2009
«Цена подсказки»
Мы идем в Игарку. Так называемым нулевым караваном. Т. е. вперед всех. Ведет атомный ледокол «Ленин». Дедушка атомного флота. Перед Сопочной Каргой — чистая вода. Ледокол заканчивает работу. Прощаемся. Благодарим за проводку. Дальше — сами. Как только ледокол уходит, появляется лед. Начинается тупое маневрирование среди льдин. Лево полборта, право десять, малый вперед и так далее. Все это выматывает.
На руле стоит матрос Остапчук. Командует капитан. Лево, право и т. д. Остапчук старше капитана раза в два, помнит его еще третьим помощником. Поэтому все действия капитана комментирует и критикует в полголоса:
— зачем вправо, вон слева разводья, добавит надо, а то застрянем
И в таком духе, и целый час. А капитан все слышит. Видимость упала, пошел снег. Остапчук все не уймется:
— куда лезем, сейчас застрянем.
И точно, встали. Капитан поворачивается к Остапчуку и четко так произносит:
— А подсказчикам — хуй за щеку. В тулуп и на крыло.
Это значит вперед смотреть. А там холодно и мокро.
21.12.2009
«Комсомольская Правда»
Харасавей — это не Япония. Это такой маленький поселок на берегу Карского моря. Ранней весной, бесноватые парни из управления пароходства, отправляли туда судно с народно — хозяйственными грузами. Для геологов, нефтяников и всех остальных. А если позволяла ледовая обстановка, то и в конце зимы могли отправить. В такой благодатный период, в конце февраля, и отправили т/х «Пионер Белоруссии» на Харасавей. На само выгрузку. Само выгрузка — это когда весь экипаж делится на две части и на своем горбу, работая по 12 часов, аккуратно, из трюма на машины, перетаскивает пять тысяч тонн груза. Работают все, кроме капитана, старшего механика и начальника радиостанции. Они, типа, вахту несут. В машине, на мостике и в эфире.
Благодатный период в ледовой обстановке сменился на полную жопу. Лед окреп, и выйти обратно не представлялось ни какой возможности. В трех милях мористее стоял «Пионер Эстонии», вмерзший в лед и без движения, как и мы. На горизонте маячил дымок — атомный ледокол «Арктика». Но к нам не подходил — у атомоходов свои правила. За 20 метровую изобату заходить нельзя. Вот и стоим, ждем, когда лед растает. Прошло два месяца.
В то утро вахту нес старпом. Так как капитан умер и лежал аккуратненько в морозильной камере, старпом исполнял его обязанности. Вы будете смеяться, но фамилия его была Куценко, а звали Георгий. Т. е. Гоша Куценко стоял на вахте и бдил, предаваясь мечтам. В 06 часов 30 минут появилась странная группа. Пятеро оборванных и не твердо шагающих людей тащили на санях шестого. Они подошли к борту, начали слабо кричать и махать руками. Гоша вышел на крыло мостка. Пароход был без груза, балластные танки откачены. Высота мостика надо льдом — 12,5 метров. Как бог с небес, Гоша окинул взглядом хрипящих внизу людишек. Из последних сил они улыбались и жалко махали руками. От Гоши валил пар, рожа красная, белая форменная рубаха была расстегнута почти до нельзя.
— Пошли вон! — голосом Зевса Громовержца прокричал им Гоша. — Водки нет!
Пятеро смелых покорно впряглись в сани и медленно побрели в сторону «Пионера Эстонии».
— Вот чукчи, совсем оборзели, водку им подавай с утра! — проворчал он, ныряя в теплоту рубки.
В 21.00 этого же дня, во время просмотра программы «Время» из красного уголка раздались восторженные крики:
— Глядите, глядите, нас показывают!
Но, к сожалению, показывали не нас, а «Пионер Эстонии». Давал интервью их старпом, мужественно рассказывая, как он первый заметил героев, принимал их на борт рано утром. А потом их вертолетом, на «Арктику» — а там старик Папанин, зам. Министра морского флота, корреспонденты. Награды раздают.
В общем, не чукчи это были. Это была экспедиция газеты «Комсомольская Правда» во главе с товарищем Дмитрием Шпаро. Шли они вдоль северного побережья нашей страны. С востока на запад. Рекорд устанавливали. Там, где мы стояли — у них финиш был. А на саночках у них доктор лежал. Я потом интервью его читал. Он в нем рассказал, что специально сказался больным, чтоб ребят подбодрить. Они его 800 км на себе перли.
13.02.2009
«Гипотермия»
Теплоход «Николай Бауман» размером был чуть больше трамвая. Не в обиду будет сказано пламенному революционеру, чье имя он носил. Двигатель — мощность 400 лошадиных сил. И тех лошадей, видимо, плохо кормили. Когда я спросил у второго штурмана, какую скорость наш крейсер развивает, он долго смотрел на меня и задал уточняющий вопрос:
— По течению или против?
Всю зиму мы ходили Архангельск — Северная Европа и обратно. Волны высотой в три метра были для нас не преодолимым препятствием. А в Европе грузили нас листовым прокатом. Передвигались мы исключительно прыжками, как кенгуру. Как позволит погода — полным ходом до ближайшего укрытия. И опять — стоим, ждем погоды. Я такие места посмотрел, ни одна тур фирма не покажет. Главное — до Норвежских шхер добраться. А там — лоцманов взяли и несколько спокойных дней обеспечено. Это в плане качки. А в плане нервов на мостике — все наоборот. Плавание в узкостях — самое не любимое занятие для штурманов.
В шхерах, при подходе к одному из мостов стало нас сносить вправо, прямо на опору. И без приборов видно, что навалим. И «лево на борт и самый полный вперед» — ну ни чего не помогает. Лоцман в истерике, видно не учел течения из пролива. И, самое смешное, сделать ни чего нельзя. Возможности для маневра нет, кругом скалы. Капитан так спокойно старпому говорит:
— Идите на бак, докладывайте дистанцию
Старпом через секунду уже докладывает:
— До опоры 300 метров
Потом:
— До опоры 150
— До опоры 50, коснемся правой скулой
— До опоры 10
С грохотом приехали в опору моста. Дали задний, отошли немного, бросили якорь. Стали осматривать свои повреждения и что с мостом сделали. На опоре — даже царапин не видно, а у нас — вмятина, фальшборт загнули. Пока тревогу играли, течь искали, с местными властями по радио беседовали, разрешение получали на дальнейшее движение, судовой журнал подгоняли, прошло минут пятьдесят. Тут капитан и спрашивает:
— А где старпом???
Вопрос повис в воздухе.
С момента удара старпома ни кто не видел. Бросились старпома искать. Ни где нет. А ведь вахта то — его.
Вдруг с бака по трансляции боцман докладывает:
— Слышу слабый вой с правого борта.
— Так погляди, что там — с мостика капитан отвечает.
— Старпом. На цепи сидит — рапортует боцман.
— Так доставай его — спокойно так капитан говорит.
Кое–как достали старпома. В каюту притащили, раздели, укутали. Он белый, как снег и трясется. Говорить не может. Переохладился. Пятьдесят минут в воде пробыл. А температура воды +1 градус. По всем нашим морским наставлениям, человек в такой воде может продержаться пять минут — максимум пятнадцать. А тут пятьдесят! Капитан прибежал, бутылку водки принес.
— Выпей — говорит — согреешься.
А старпом головой мотает и мычит. Типа нет. И вдруг ясным таким голосом произносит:
— Сейчас выпью, а вы потом скажете, что старпом пьяный на вахте был. Потому и авария произошла. Нет. Я пить не буду.
И отключился.
Оказывается, он перед ударом, через фальшборт перевесился, что бы лучше момент столкновения увидеть. Так сказать, во всех деталях. И улетел.
А к своей утренней вахте старпом уже как огурчик был. Даже не чихал. Вот вам и гипотермия.
03.12.2009
«Шкаф»
Орден — это фамилия старпома.
Выгрузка третьего трюма подходила к концу. Достали последний подъем с мешками, ящиками. На дне остался один огромный шкаф. За ним ни кто не приезжал.
— Этот шкаф портит нам всю картину — сказал Орден, покачиваясь — боцман, выгружай его к чертовой матери.
Боцман кивнул, икнул и послушно полез на ростры. Забрался со второй попытки. Руки — ноги плохо слушались. Должно быть от усталости. Шкаф застропили и боцман начал медленно поднимать его из трюма. Старший помощник от нетерпения подпрыгивал на месте.
