Марлена Штрерувиц - Соблазны
Хелене надо зайти в школу. Ее вызвала Катаринина учительница физкультуры. Хелена обрадовалась, что может вставить этот визит между другими. Так никто ничего не узнает. Катарина не смогла объяснить, зачем Хелену вызывают в школу. Весь завтрак смотрела в тарелку. Учительница — дура. Больше она ничего не сказала. Тогда Хелена позвонила в школу. Учительница говорила очень дружелюбно. Сказала, есть одна проблема. Ей бы хотелось, чтобы родители пришли вдвоем. Но, ради Бога, волноваться не стоит. Об этом вызове Хелена не стала говорить Грегору. Он бы тут же обвинил во всем ее. А потом сказал бы, что и учительница никуда не годится. И пусть они оставят его в покое со своей доморощенной психологией. В школе на Коттагегассе Хелена присела на скамеечку в коридоре. На стене висели детские рисунки. С них таращили глаза снеговики. У всех снеговиков — носы-морковки. И все морковки смотрят влево. Хелене вспомнилось, как она маленькой девочкой рисовала в детском саду солнце посреди листа. Ей так и виделся палец, которым монахиня указывала ей, что солнце нужно рисовать в уголке. С тех пор она загоняла солнце в левый верхний угол. Солнце бросало вправо вниз косые лучи. Ей хотелось рисовать правильно. Учительница не опоздала. Они отошли к окну. Школьный двор за окном — асфальтовый четырехугольник, окаймленный узкими клумбами. На клумбах тюльпаны. Ростки уже совсем большие. Некоторые помяты. И отпечатки башмаков. На асфальте лежало солнце, и его лучи блестели на влажных трещинах. Учительнице уже за пятьдесят. Невысокая и изящная. Темноволосая. В сером костюме. Ее фамилия Цехлинг, сказала она, она ведет уроки физкультуры. И вот какая проблема. Почему не пришел отец? Ей кажется, что дело важное. В конечном счете речь идет о глубинном комплексе. Как ей кажется. Во всяком случае. Выходящем далеко за пределы обычных школьных трудностей. Хелена испугалась. Немедленно почувствовала себя виноватой. Должно быть, что-то очень скверное. Над ней тяготеет вечное проклятие. Ни минуты покоя. Так же она чувствовала себя во время беременности, когда представляла, что может случиться. Больной ребенок. Инвалид. Хелена больше не смотрела на учительницу. Она глядела в пол. Боролась с наворачивающимися слезами. Смотрела сквозь грязные стекла на листья тюльпанов. Все было так далеко. Учительница молчала. Ждала объяснений. Почему не явился отец. Как можно более рассерженно, чтобы справиться с начинающейся паникой, Хелена спросила, не может ли она наконец узнать, о каком комплексе речь. В чем дело. "Да. Стало быть", — произнесла учительница. В принципе Катарина хорошая ученица. Но это вполне укладывается в общую картину. Вполне. Поэтому она предложила бы лечение. Она уже говорила со школьным психологом. Да. Стало быть. Катарина. Началось с того, что ребенок во время упражнения на кольцах отказался перевернуться вниз головой. И так покачаться. Потом она вообще перестала качаться на кольцах. Да. Больше и не подходила к снаряду. А с недавних пор она просто сидит в углу и вообще ничего не делает. Сидит, сжавшись в позе зародыша, и не делает никаких упражнений. Учительница с торжеством взглянула на Хелену. "И это все?" — воскликнула Хелена. Она была готова ринуться в класс и прижать девочку к себе. Взять на руки и больше не выпускать из объятий. Катарина. Теплый комочек, доверчиво прижимающийся к ней. Как, должно быть, она была одинока в эти минуты. А все смеялись над трусишкой. И чувствовали, что они лучше нее. Храбрей. Сильней. "Да. Разве вы не понимаете, что это значит, — сказала учительница. — Этот ребенок в принципе…" — "Вам не кажется, что вы преувеличиваете?" — спросила Хелена. Пришлось взять себя в руки, чтобы от ярости не начать заикаться. "Если вы не в состоянии на своих уроках добиться, чтобы все дети делали упражнения по собственной воле, то это ваши проблемы. Я же полагаю, что страх — признак ума. Я никого из своих детей не заставляю делать то, чего они боятся. Качаться на кольцах. По-моему, не так уж это и важно. Мы ведь не в джунглях. Если вы считаете, что страх нужно лечить и что все должны быть одинаковыми, тогда оставьте моего ребенка в покое. Если попытаетесь сунуться к девочке со своим лечением, я подам на вас в суд". Хелена задохнулась. Повернулась и пошла прочь. Учительница прокричала ей вслед: она-то знает, что это — основополагающая проблема. Хелена вылетела из школы. Поехала домой. Заперлась. Она ненавидела учительницу. Считала ее физкультурной фашисткой. А вдруг это она в чем-то виновата? Если бы она хоть чуть-чуть стала такой, какой представлял ее себе Грегор, то Грегор был бы здесь. Все было бы в порядке. А Катарина качалась бы на кольцах. Вниз головой. Вот уж унизительная поза, подумала Хелена. И девочка не сидела бы в углу. Сося палец. Скорчившись в позе зародыша. Хелена приготовила спагетти с подливкой. Любимое блюдо детей. Более-менее взяв себя в руки, Хелена позвонила Грегору. Рассказала ему всю историю. Даже со смехом. Поручила ему позвонить директрисе. Грегор согласился с ней. Хелена почувствовала прилив гордости. Грегор поговорит с директрисой. Разумно. И конфликт будет исчерпан. Преувеличенная реакция, скажет он. Со всех сторон. Моя жена очень эмоциональна. Но разве следует так запугивать первоклассников? Катарине нужно уделять больше внимания. В ближайшее время ей не стоит ходить на физкультуру. А вообще все это лучше поскорее забыть. Хелена сидела в машине перед школой во втором ряду длинной череды ожидающих автомобилей. Все уладится. Хелена начала сомневаться. Не следовало ли ей встать на сторону учительницы? Потеря отца. Не слишком ли страшно для ребенка? Не заключила ли она союз с отцом против девочки? Чтобы услышать от него доброе слово? Не нанесла ли ребенку вреда? Не потерпела ли поражения? Сначала с Грегором, а теперь — с детьми? Не следовало ли отстаивать Катарину иначе? Но она хотела защитить Катарину! Хелена больше ни в чем не была уверена. За обедом она спросила Катарину, почему та не хочет заниматься физкультурой. "Такое идиотство", — сказала девочка и продолжала есть. Она была в прекрасном настроении и попросила добавки. Хелена обрадовалась. Больше не спрашивала. Сразу после еды ей нужно уехать. В Вейдлингбах. Там располагалась лаборатория фирмы по производству солнцезащитных средств, и профессор Зельдерс обещал ей консультацию. Профессор Зигфрид Зельдерс. Хелена умылась и снова подкрасилась. Тушь. Тени. Пудра. Помада. Надела юбку и блайзер. Ей хотелось произвести наилучшее впечатление.
Хелена никогда не была в Вейдлингбахе. Разве что проездом. Она положила листок с описанием маршрута рядом на сиденье. По телефону женщина даже перечислила ей повороты, которыми улица поднималась к лаборатории. Хелена нашла нужный поворот. Улица поднималась в гору. Светило солнце. Синело небо. Почки на кустах вот-вот лопнут. Лаборатория размещалась в вилле эпохи грюндерства, стоящей посреди леса. К вилле был пристроен длинный корпус. Пятидесятые годы. Никаких украшений. Бункер с окнами. В холле за письменным столом сидела женщина. В белом халате. Как медсестра. Или медико-техническая ассистентка. Она подняла глаза на Хелену. Да. Господин профессор пока занят. Присаживайтесь. Угодно кофе? Женщина провела Хелену в небольшую комнату. Обставленную мягкой бидермайеровской мебелью. Женщина предложила Хелене газеты. Хелена села. Приготовила блокнот и карандаш. Тихо было в этой комнате. Окно загораживали деревья и кусты, и в комнате было сумрачно. Хелена заглянула в газету. Отложила ее снова. Через двадцать минут Хелене стало неуютно. Может быть, напомнить о себе? Или ждать дальше? Через полчаса она вышла в холл. Красивой молодой женщины не было. Никого не было. Хелена вернулась в комнатку. Спустя сорок минут пришла другая женщина. Тоже в белом халате. И черных лакированных туфлях, на очень высоких каблуках. Профессор очень сожалеет. Его задержали. Но он сейчас будет. Все ли в порядке? Женщина говорила с Хеленой неприветливо. Почти враждебно. Хелена кивнула. Да. Да. Все отлично. Ничего страшного. Через час пришел профессор. Пожилой. Ухоженная седая грива — облаком. Он был как две капли воды похож на актера Вальтера Райера из Бургтеатра. Белый халат нараспашку поверх шерстяных брюк и сшитой дорогим портным розовой рубашки. А выглядел он так, словно от души вздремнул после обеда. Вошла блондинка, сидевшая в холле, и спросила, не нужно ли господину профессору чего-нибудь. Профессор с улыбкой покачал головой. У него ровно десять минут, сказал он Хелене. Потом они проговорили более часа. Хелена исписывала в блокноте страницу за страницей. Ей нужно цитировать профессора точно. Хелена хорошо подготовилась и задавала нужные вопросы. Ее рука летала над страницей, записывая ответы профессора. Солнце, источник жизни, является тем самым и источником смерти. То, что в разумных размерах полезно, станет вредным при излишествах. Зло и благо — всего на волосок друг от друга. Профессор Зельдерс говорил это Хелене так, словно она — милая маленькая девочка, нуждающаяся в наставлениях. Он терпеливо вещал. Вошла брюнетка. Не нужно ли профессору чего-нибудь? Он с улыбкой отказался и продолжал. Его изречения заняли у Хелены семь страниц. Она поблагодарила профессора за труды. Ах, произнес мужчина, никакого труда это не составило. Но. Теперь он должен кое о чем спросить. Сколько ей лет? Хелена сказала, что тридцать. Удивленно поглядела на него. Профессор поцеловал ей руку. Он — главный специалист, и в таком возрасте. Он имеет право на такие вопросы. И должен сказать ей. В конце концов, он — специалист-дерматолог. У нее кожа двадцатилетней. Ей только ни в коем случае нельзя быть на солнце. Это главное, если хочешь сохранить красивую кожу. Хелена храбро ответила: "Но я могу использовать ваш солнцезащитный крем". — "Да!" — рассмеялся профессор Зельдерс. Это, конечно, тоже способ. Он проводил ее до машины. Он обнял ее за плечи. Обе красивые женщины в белых халатах стояли в холле. Профессор Зельдерс крикнул им, он только быстро проводит эту молодую даму до машины. Ведь он здесь — хозяин дома. Женщины молча смотрели на них. Не улыбнувшись в ответ. Поверх белого рукава профессора Хелена видела, что обе женщины стоят в дверях и смотрят им вслед. Профессор Зельдерс открыл перед Хеленой дверцу машины. Машина была грязной и полна крошек. Бумажных кульков. Каких-то обрывков. "Это все дети", — произнесла Хелена, извиняясь. "Нет. Какая прелесть. У нее и дети есть. Надеюсь, они гордятся своей красивой мамочкой". Он еще раз поцеловал ей руку и захлопнул дверцу. Мотор сразу заглох. Профессор Зельдерс участливо наклонился. Хелена поспешно снова нажала на педаль. Завелась. Выезжая за ворота, она еще раз оглянулась. Профессор Зельдерс неторопливо направлялся к зданию. Его халат развевался. Руки он сложил за спиной. Шагал спортивно. Обе женщины в белых халатах стояли в дверях и смотрели на него.
