Анна Йокаи - Что с вами, дорогая Киш?
Петер резко поднялся.
— Бросьте! Я ухожу.
— Вы вымокнете, — машинально проговорила она.
— Да оглянитесь. Чернота исчезла. Жарит сильнее, чем днем. А ведь солнце уже садится.
— Жаль, — улыбнулась Маргит и стала причесываться. — Так когда премьера?
— Пятого. Вы же знаете. Красивая у вас машина. «Мерседес»?
Она рассеянно уставилась на кремовый автомобиль за оградой.
— Да. Раньше была «шкода».
— Не много с ней возни?
— Да нет, пока бегает. Вот только бензин жрет.
— Конечно, недешевое удовольствие… Ну… я пойду. Надеюсь, еще встретимся, милая…
«Боже, он даже имени моего не знает!» — возмутилась она про себя.
— Маргит.
— Милая Маргит, до свидания! — выпалил Петер, поклонился и пошел.
Но у ворот он неожиданно остановился. Побежал назад. Поднял из-под ног Маргит белый камешек и застенчиво, словно мальчишка леденец, положил его на раскрытую ладонь Маргит.
Пять ее пальцев — будто когти хищной птицы — плотно сомкнулись над шероховатым кругляшом.
— Сил моих больше нет… Иди ты к черту! Перед премьерой для меня существуют только звери, могла бы уже знать! — орал на Катоку капитан тридцать первого августа.
— Ты думаешь, мне от тебя чего-нибудь нужно, скотина? Вон твоя вонючая слониха, иди к ней и целуйся! Самая тебе пара! — взвилась Катока и плюнула в капитана. Капитан швырнул в нее пепельницей. Катока схватила вазу, но Стелла вцепилась в нее и потащила в туалет, Вернера тем временем теснил к дверям Карчи.
Морелли просто рассвирепел.
— Скажи, — повернулся он к Петеру, который лениво позевывал у окна, — скажи, ну разве не позор? Это еще по-божески, а ведь в прошлом году мы их разнимали огнетушителем.
Возвратился Карчи.
— Что толку бежать за телегой, если тебя в нее все равно не посадят? Противно.
— Кретин ты, — высунула Катока голову из туалета, — я только раз хочу с ним переспать, всего один раз, идиот…
— Цыц! — гаркнула за ее спиной Стелла и втянула ее назад. — Не вылезай из-под крана!
— Сброд какой-то… а ты мучайся, делай с ними программу! Да я вам такого строгача влеплю за четыре дня до премьеры, что вы у меня посинеете! Здесь рабочее место, а не что-нибудь! Дома хоть перегрызитесь, а здесь чтоб был порядок!
— Совершенно верно, — крикнул через окно капитан, — пусть вместо меня Тони выходит, может, его сожрут вместе с вами со всеми в придачу, и будет полный порядок.
— Да ты, да я… — Карчи рванулся к двери, но Петер схватил его за руку, повернул к себе и улыбнулся в глаза. «Бросьте! Все это мыльные пузыри», — как бы хотел он сказать.
Карчи перевел дух. Высвободил руку и поискал глазами Морелли:
— Ну что с ними делать? Ненормальные…
— Вышвырнуть! Перевести кого-нибудь в другую труппу, — убежденно сказал Морелли.
— Да, но кого?
Морелли хмыкнул.
— Это пусть директор решает. Директор все знает, — забормотал Тони.
Карчи вздохнул. Один — скотина, другой — идиот.
— Надо выгнать того, кто виноват, — с достоинством докончил Тони.
— Кого резать, кого бить, все равно тебе водить… Это старые штучки, дядюшка Тони… Не знаю, насколько вас интересует мое мнение, но, по-моему, лучше сказать этой ретивой фее всю правду, — подал голос Петер.
— Какую правду? — удивился Морелли.
Петер широко раскрыл глаза.
— Хватит шутить… Вы действительно не знаете?
Они непонимающе переглянулись. Тони даже выпустил из рук мяч. У Карчи задергалась щека.
— Да о чем вы?
— Подите сюда, — призывно помахал Петер и подошел к окну.
Все с некоторой робостью последовали за ним.
— Я сразу обратил внимание…
Вернер сидел на корточках посреди сада, в гуще чахлого львиного зева. Он отщипывал один за другим густо-розовые цветки и с жадностью открывал и закрывал плотно захлопывающиеся чашечки. Потом, зажмурившись, стал мерно водить по лицу мохнатыми лепестками. Прошло несколько минут, а он все сидел, закусив нижнюю губу, казалось, весь в ожидании. Карчи только хотел сострить, как вдруг Вернер с обидой вскочил и принялся хлестать вокруг себя кнутом. Сбитые цветы кучками громоздились вокруг него.
— Нервы, — извиняюще прошептал Карчи, — нервы совсем никуда…
Петер обернулся к Морелли:
— Он уже не мужчина… Понимаете?
Морелли был ошарашен.
— Мне это и в голову не приходило.
— Что там у вас происходит? — похлопала Стелла Тони по спине.
Тони не ответил. Стоя на стуле, он смотрел поверх голов во двор. Остальные постепенно отхлынули от окна, а он все не двигался с места. Потом вдруг замолотил ногами по стулу, все быстрее и быстрее.
— Вы, — крикнул он, указывая на Петера коротенькими пальцами, — вы — растленный тип!.. Я вас ненавижу!
Зазвенел звонок на репетицию.
— Идемте, — сконфуженно позвал Карчи. Все с облегчением последовали за ним. Петер тоже вышел, скользнув по карлику безучастным взглядом.
Тони еще постоял на стуле, потом осторожно слез, колени у него дрожали.
В день генеральной репетиции Маргит бродила возле выхода. Ждала мужа. Белое платье ее резко контрастировало с почти негритянской чернотой загара. Вместо привычного запаха духов вокруг витал легкий солоноватый аромат.
— Чудный вечер. Я за тобой. — И мягким движением она опустила руки на плечи Морелли. Кивнула идущему следом Петеру. — Скажи, что ты в восторге.
— Очень мило с твоей стороны. — Морелли коснулся губами ее волос. И подосадовал. Он только что попросил Петера пройтись с ним. Хотелось услышать его мнение насчет номера с птицами. Неловко будет отсылать Маргит, раз уж она за ним приехала.
Петер неожиданно выступил из-за его спины. Склонился к руке Маргит, поцеловал и даже шаркнул ножкой. Он был определенно смешон.
— Вам в какую сторону? А то влезайте к нам, немного подвезем… — небрежно бросила Маргит и посмотрела на освещенную афишу на фасаде, куда розовыми буквами уже подписали: «Петер Крона, летающий человек».
Морелли ждал, что Петер ответит, но тот молчал.
— Видишь ли, радость моя, в чем дело… — начал он сам, — дело в том, что мы хотели немного прогуляться. Завтра премьера, а у нас еще кое-что…
— Что кое-что? — спросила Маргит.
«Нервничает. Ужасно нервничает, по голосу слышу», — подумал Морелли. Он уже почти решил, что поедет с ней.
— Речь идет о новом номере, ты же знаешь…
— А что о нем говорить? Мы же вчера с тобой все обсудили. Разве сегодня были срывы? Или шеф чем-нибудь не доволен?
— Ну что ты! Карчи очень нравится. Я могу быть спокоен.
— Так в чем же дело? Что за фокусы такие, хотелось бы знать? — Голос ее пресекался.
Петер тронул Морелли за плечо.
— Отложим до другого раза. Езжайте домой.
— Неужели? Вы разрешаете? Как это любезно с вашей стороны… — ядовито проговорила Маргит. Лица ее уже не было видно в быстро сгущающейся темноте. — Мое почтение!
— Но Маргит… — сделал последнюю попытку Морелли. И взял жену за руку. Маргит со всей силой впилась ногтями в его ладонь, потом оттолкнула его.
— Оставь меня!.. Я прекрасно без тебя обойдусь. Без вас обоих! Идите куда хотите! — И она стремительно кинулась к машине. Буквально рухнула на сиденье. Рывком сорвала машину с места.
Морелли в смущении прокричал ей вслед:
— Подожди у развилки! Слышишь? Не дури, Маргит!.. — Но машина уже скрылась из виду.
— Ничего не понимаю… Такой взбудораженной я ее еще никогда не видел.
— Премьера… — ничего не выражающим тоном сказал Петер.
— Ты думаешь! Но так волноваться! Не следовало отпускать ее одну.
— Ничего с ней не случится, — насмешливо буркнул Петер.
— Да я не о том, — сказал Морелли. Он представил себе ночь. Долгие рыдания, полосы света на стене, отбрасываемые ночником. Теперь уже все равно.
— Я, пожалуй, пойду…
— Брось, ничего страшного. Дойдем до пруда, а потом я отправлюсь домой. — Невольным движением он взял Петера за руку. Тот высвободил руку и закурил.
Молча они двинулись в путь. На улицах было еще людно. Хрустальное сияние выглянувших звезд слегка охладило горячий, сливово-синий воздух.
— Какое чистое небо. — Морелли показал на звезды: — Падают…
— Загадайте желание.
— А почему бы и нет? Я люблю всякую бессмыслицу.
— Наша профессия такая.
— Не профессия, а искусство… У меня, Петер, нет профессии.
— Однако зарабатываете вы неплохо!
— Ты что придираешься? Ты же прекрасно знаешь, о чем я говорю. И прошу тебя, давай на «ты». Впрочем, если не хочешь, скажи прямо.
— Да нет, отчего же, — запротестовал Петер, — просто как-то не получается. Язык не поворачивается, и все тут. Не обращайте внимания, говорите мне «ты».
