Вера Афанасьева - Конец света. Русский вариант
И совершенно ясно, что произойдет, если все же долетит. Ведь огромный безжалостный метеорит, который упал на Землю миллионы лет назад, наделал-таки дел. Выбил в планете Мексиканский залив и при падении поднял такую кучу пыли, что ее с лихвой хватило на то, чтобы закрыть Солнце на десятки тысяч лет. И пока эта пыль оседала, земля так замерзла, что начался ледниковый период, и вымерли динозавры, а заодно и все другие забавные зверушки, которые не позаботились о том, чтобы вовремя завести себе меховые шубки. Сейчас же динозавров не было, и погибать предстояло людям, несмотря на все их шубы, шапки, валенки и варежки.
И пусть сколько угодно говорят о вероятностях, о том, что снаряд в одну и ту же воронку не падает. Снаряд, может, и не падает, а вот Страна – запросто. Причем не дважды, а регулярно. Вся, целиком, летит кубарем в ту самую яму, где уже неоднократно побывала. Яму, где всё и всегда существует в единственном экземпляре: один великий ум, один общий взгляд, одна великая идея, одна светлая, хотя и туманная перспектива.
Хотя во всем есть свои преимущества: со дна ямы лучше видно звёзды. Вот поэтому у нас так их и любят, звёзды, всякие, самые разные. Да и куда ещё смотреть, из ямы-то? И именно по этой самой причине у нас всегда находятся люди, которые смотрят в небеса. И кому, как ни им, заглядевшимся в небо, первыми заметить приближение конца? Так что достоинства есть у всего, и ямы тут не исключение.
А вот четвертая причина пришла с Востока. Этот самый две тысячи двенадцатый год, в написании которого средний глаз угадывал всего лишь пару лебедей, на самом деле был годом дракона, сиречь – змия. Да к тому же мокрого и, в добавок ко всему, чёрного. И это неважно, что дракон на востоке – доброе и справедливое существо, а чёрный цвет – цвет удачи. Здесь, на Западе, вернее, не совсем уж на Востоке, у драконов совсем иная, дурная слава, да и чёрный – цвет смерти. А это значит, что дракон этот будет мил только со своими восточными друзьями, а уж у нас оторвется по полной. Ведь и добрым драконам надо что-то есть.
Были ещё и другие пренеприятные известия. В этом году должен был случиться и парад планет, на непросвещённый взгляд, вроде бы и вполне безопасный. Но стоит только представить себе эту картину: планеты грозно выстраиваются в ряд, и добрая Земля ёжится под пристальными взглядами хитрого Меркурия, лживой Венеры, грозного Марса, жестокого Юпитера, неумолимого Сатурна, изменчивого Нептуна, порочного Урана и сразу двух кровожадных Плутонов!
Да и Солнцу в этом году предстояло полыхать особо яростно, изливая свою излишнюю активность на уже почти обугленную за три прошлых жарких года Землю. Сама же перепуганная всем этим Земля намеревалась бурлить и куролесить, постоянно тряся сушу, переполняя воздух ураганами и смерчами, вздымая воды штормами и тайфунами.
А ведь так, трясясь и неистовствуя, да ещё обливаясь солнцем, да кроме того притягиваясь сразу девятью выстроившимися в ряд планетами (и это не считая Луны, комет и кружащей поблизости алчной стаи метеоритов!), и впрямь можно было треснуть на части, разлететься на кусочки и даже распылиться. Так что случиться могло решительно все, любое неприятное нечто.
А если добавить к этому, что Новый год нынче пришелся на тринадцатое, пятницу, то это за этим самым неопределённым нечто начинало брезжить огромное и грозное Ничто. И если вот это всё говорить клиентам, тогда следующий Новый год можно будет встречать на Мальдивах или на Берегу Слоновой Кости.
Сама Ариадна ещё прошлой осенью составила собственный астрологический прогноз на нынешний год. И сделала это чинно-благородно, по всем правилам, ну, разве что с совсем лёгким стебом над происходящим. Все досконально рассчитала, как и подобает, с точностью до минуты, по дате рождения – года тоже родятся. Она очень старалась, все приняла во внимание, и осталась недовольна – получалась сущая ерунда. Вроде бы выходило завершение всему, тот самый инфернальный конец света. Но какой-то получался он ненатуральный, вроде репетиции, а может и иллюзии, или даже обмана.
Это было совершенно непонятно: тут-то кто может обманывать? А репетировать кто? Хорошо хоть, понятно – что. Но даже если это ещё не само действие, то можно представить, что может натворить такая репетиция!
И Ариадна все проверила, потом ещё и ещё – снова выходило, что кто-то собирается изображать, симулировать конец света. Немного подумав, она решила, что всё хорошо. Раз это репетиция, раз всего-навсего иллюзия, то это замечательно, это просто превосходно, потому что в этом случае само ужасное действие не свершится.
Для нее же самой этот год обещал стать недурным и безо всяких прогнозов, потому что заказы падали, как метеоритный дождь, как вот этот последний снег, просто стеной. Если дело так пойдет и дальше, она, пожалуй, ни на какие Мальдивы не поедет, а просто купит себе скромный особнячок на Адриатике. Ариадна на Адриатике – звучит как скороговорка, а скороговорки она очень любила.
Ариадна уже почти допила замечательный чай, как зазвонил телефон.
– Как поживаешь, Адская?
Это был Серафим, ее университетский друг, пожалуй, единственный друг.
– Сижу, пью чай, ангел мой.
– Ты как тот китаец из анекдота, детка. Слушай, я от скуки песенку сочинил, мартовскую. Сумерки.
И он спел:
Тусклым мартовским днем, когда снег за окном,
Заяц, Шляпник и Мышь собрались за столом.
А чайник, а чайник кипит.
Заяц, Шляпник и Мышь очарованы сном,
Шляпник с Зайцем тихонько тоскуют вдвоем,
А Мышь уже спит.
Один одурманен,
Другой оболванен,
Третий всегда спит.
Где же гости? Они приходили всегда.
Есть спиртовка, варенье, заварка, вода,
И чайник, и чайник кипит!
Шляпник злится, и Заяц елозит на стуле:
Неужели негодники нас обманули?
А Мышь сладко спит.
Один одурманен,
Другой оболванен,
Третий всегда спит.
А ведь было так славно, уютно и мило,
Ждали девочку, девочка адрес забыла –
И ждать нет уж силы!
Скисли плюшки, печенье, варенье и джем.
Неужели никто не заглянет совсем?
А правда – зачем?
Один одурманен,
Другой оболванен,
Третий всегда спит.
Чтобы время убить и обиду забыть,
Надо вовремя есть, надо правильно пить,
Всегда полшестого.
День уж выкипел, словно в кастрюльке вода.
Неужели так будет, так будет всегда?
Начать, что ли снова?
Один одурманен,
Другой оболванен,
Третий всегда спит.
Тусклым мартовским днем, когда снег за окном
Заяц, Шляпник и Мышь собрались за столом.
А чайник, а чайник кипит.
Заяц, Шляпник и Мышь очарованы сном,
Шляпник с Зайцем тихонько тоскуют вдвоем,
А Мышь давно спит.
Один одурманен,
Другой оболванен,
Третий всегда спит.
Пел он славно, за окном уютно смеркалось, и Ариадна заслушалась.
– Очень мило, дорогой. Это про нас с тобой. А кто Шляпник?
Они поболтали ещё минут десять и договорились о встрече. Ариадна вымыла чашку и подошла к окну.
Только что выпавший мокрый снег был не белым, даже не молочным, – сливочным. И по этим свежайшим вязким сливкам вяло бежала большая чёрная собака. Женщина подумала, что чёрный длинноносый пёс на белом снегу очень напоминает ворону. Псина остановилась, подняла морду, посмотрела женщине прямо в глаза, задрала лапу, вызывающе пописала на ножку фигурной скамьи и, не торопясь, потрусила дальше.
Глава 3. Всемирный день здоровья: бурлеск
А к весне что-то стало происходить. Оно, собственно, и раньше происходило, но было каким-то всеобщим, глобальным каким-то, всемирным и планетарным, а значит, совершенно не впечатляющим конкретного, отдельно взятого обывателя.
Потому что одно дело – когда природа злобным псом срывается с цепи и бросается на цивилизацию ураганами, тайфунами и землетрясениями, то принося летний снег в Европу, то превращая Сибирь в Сахару, то смывая целые американские штаты и японские города. И совсем другое дело – когда лично ты отправился порыбачить всласть на родной Дон, а вместо долгожданного ерша выловил негаданного крокодила.
Или решил побаловать себя в летнюю жару купанием в милой сердцу Великой Реке и стоял себе по пояс в желтенькой водичке, радовался прохладе, с удовольствием разглядывая кружащих вокруг мальков, а очнулся в больнице и там узнал, что это были пираньи.
Тут уж всякому станет ясно: непорядок в природе, и большой непорядок! И этим вечно орущим зеленым нужно не малиновой краской песцовые шубы обливать, не магазины с крокодиловыми туфлями и жирафьими саквояжами громить, а следить, чтобы всякие там анаконды по московским подъездам не шастали, а жили бы там, где им, анакондам, полагается вместе с неподобающими нашим мирным краям крокодилами и злобными иноземными мальками.
