Михал Вивег - Роман для женщин
— Что-нибудь случилось?! — удивляется мама. — Отменили рейс?
— Нет, — говорю я. — Звоню потому, что я уже в транзитной зоне.
В трубке короткая пауза. Потом мама сухо смеется.
— Ну хорошо, дорогая. Значит, у тебя все в порядке.
Наш разговор окончен, и я немного обиженно выключаю мобильник.
Потом, оглядевшись по сторонам, вынимаю из сумки плюшевого кенгуренка и быстро, чтобы никто не видел, целую его.
2Ну а теперь расскажу, как я познакомилась с Джеффом.
Начну издалека. Окончила я гимназию в девятнадцать. На филологический факультет (специальность: чешский язык — психология) не поступила. Я была девственницей и толком не знала английского. Соответствующие отговорки: в моей девственности повинны мои одноклассники, ибо за все четыре года гимназии я ни разу не могла представить себе, что с кем-нибудь из этих оголтелых придурков влезу в постель… Кроме того, меня буквально охватывал ужас при мысли о венерических болезнях. Раз-другой я согласилась пойти в кафе, но и эти походы не увенчались успехом. Я сидела напротив какого-нибудь мальчика, пламя свечи отражалось в его глазах, а я только и думала о кислом запахе его пота, о СПИДЕ и стафилококках…
Ну а в моем убогом английском виновата наша англичанка. Мы с ней вообще не показались друг другу. Собственно, это была никакая не англичанка, а самая заурядная переквалифицированная русистка. Я же из принципа сроду не доверяю переделанным вещам. Переквалифицированная русистка для меня что-то вроде платья, перешитого после тети. Язык second hand. Переделывать славянский язык на английский манер — что хорошего может тут получиться? Кроме того, у нее было жутко аффектированное произношение, которое она неведомо почему считала британским выговором — однако истеричность еще никому не помогла стать подлинным носителем языка. Впрочем, она и сама это понимала: перед каждой проверкой невообразимо нервничала. Прибежит, бывало, к нам в класс еще на переменке, в охапке по меньшей мере три магнитофона, трясущимися руками сорвет со стенгазеты все фото Джима Моррисона с расстегнутым гульфиком (несмотря на страстные протесты Ингрид, делавшей стенгазету) и потом всю ее залепит цветными картинками улыбчивых лондонских полицейских, двухэтажных автобусов, красных телефонных будок и Биг-Бена. Welcome to London!
I know. I just make excuses[22].
Я была ленивой, суматошной, неуверенной в себе и слишком критически настроенной девчонкой.
3Очкастая девятнадцатилетняя девственница, не знающая прилично английского…
Трудно сказать, что для моей мамы было более приемлемо. Обеспечить мне дефлорацию она не могла, так по крайней мере устроила меня на годичный интенсивный курс английского языка — в ту же языковую школу, где когда-то сама преподавала. Это прекрасная школа, твердила она, основанная на нетрадиционных методах обучения.
Уже одно это должно было меня насторожить!
На первый урок, к несчастью, я пришла минут на десять позже. Открыв дверь в класс, я было подумала, что там никого нет, но потом разглядела: все ученики сидели, стояли на коленях или даже лежали на полу. На его сером покрытии. Все были разуты, и у всех на лбу был налеплен желтый листочек: Rabbit. Wild Pig. Squirrel. Horse. Polar Bear[23]…
— Hi, you must be Laura! — наконец заметив меня, воскликнула какая-то задастая американка в вытянутом комбинезоне. — I know your mother. She is absolutely great![24]
— Yes, — сказала я хрипло. — I know.
Американка очень долго одобрительно кивала головой и сияюще улыбалась. Потом резко опустила меня на коленки и, показав листочек с надписью Turtle[25], прилепила мне его над самыми очками.
Я не знала, что значит это слово. Предполагала, что это может быть енот, а там черт его знает! Все эти абсолютно чужие люди весело на меня глазели. У кого-то несносно воняли ноги.
— You are a turtle now! Isn't it fantastic? — галдела американка. — Look around and find some friends![26]
Она надавила мне на плечи и заставила меня опереться руками о пол. Вонь от ног усилилась. Это полз ко мне толстяк в клетчатой рубашке и с такой жидкой бородкой, какую я отродясь не выношу. Он тяжело сопел. На лбу у него было написано, что он sea calf. Явно что-то морское. Змея? Я не знала, сопит он от усилия или имитирует какого-то зверя.
— Hi, sweet little turtle! — говорит sea calf, чуть запыхавшись. — Do you know me?[27]
Все продолжали делать вид, что это ужасная потеха.
— Привет, — говорю я по-чешски как можно тише. — Sorry, но я твоего слова не знаю.
— Speak English, turtle! — заорала американка. — No Czech![28]
Я вздохнула.
— I don't know this word[29], — сказала я, тыкая пальцем в потный лоб толстяка.
Американка предложила ему каким-то образом описать себя. Он по-английски сказал мне, что он толстый и целый день лежит на пляже.
— Are you a German tourist?[30] — мне наконец удалось пошутить, но этого, увы, никто не услышал. Толстяк либо не понял шутки, либо решил, что это относится к нему лично.
— Да нет, — сказал он недовольно. — Я тюлень…
— Speak English! — завизжала американка.
— Okay, — сказал он. — What do you like to eat, turtle?[31]
Откуда, черт побери, я знаю, что люблю жрать, когда даже не знаю, кто я? Я чувствовала, как краснею. Пришлось сказать правду: я не знаю, что значит и мое слово.
Все тюлени, верблюды, кабаны и белки снисходительно смотрели на меня.
— Морская черепаха… — сказал толстяк уже с явным презрением. — What do you like to eat?
Что, черт возьми, едят морские черепахи? Вы это знаете? Я нет.
Я поднялась на свои задние конечности.
— Excuse me, — сказала я, как полагалось, по-английски. — I have to go to the bathroom[32].
Тут я вышла из класса — и уже никогда туда не возвращалась.
4— Я туда никогда не вернусь, — сообщила я маме. — Найду школу, где не применяют альтернативных методов обучения.
— Хорошо, — сказала мама. — Найди школу, где царят зубрежка и прусская муштра…
На следующий день я посетила несколько языковых школ, но все они показались мне слишком модерновыми; наконец свой выбор я остановила на государственной языковой школе на Национальном проспекте — она показалась мне более солидной. На пробу я заглянула в один класс, где как раз шел урок. Все ученики нормально сидели за партами, и перед ними были открытые учебники.
На полу никто не лежал.
Я вошла в канцелярию и подала заявление.
5В Джеффа я влюбилась сразу, на первом же уроке. Высокий, худощавый, он носил очки в выразительной оправе и, главное, на голове — красивые светло-каштановые дреды.
Когда мы на уроке между собой иногда переговаривались по-чешски, он как-то симпатично смущался, недоумевающе улыбался и красивыми темными глазами беспомощно оглядывал учебный кабинет.
— Let's speak English, please, — просил он нас. — We should speak English…[33]
Мне казалось, что на меня он смотрит дольше, чем на других. Часто улыбался мне. Я тоже нет-нет да и отрывала глаза от заданного грамматического упражнения и разглядывала его руки: длинными, тонкими пальцами он обычно листал какой-то толстенный словарь.
Он стал мне сниться. Во сне его дреды щекотали мне живот. Не выдержав, я доверилась маме.
— Наконец! — прокомментировала мои слова мама. — Пришло твое время.
И мы обнялись.
6Мне необходимо было еще и благословение Ингрид: в таких вещах Ингрид была для меня высшей инстанцией, которую просто нельзя обойти. Я решила показать ей Джеффа.
Он стоял в коридоре в небольшой очереди к кофейному автомату. Как обычно, тут царила суета, и Джефф не сразу заметил меня среди других учеников. Ингрид со смелостью — у меня даже перехватило дыхание — стала в очередь прямо за ним.
Она долго смотрела, как он вбрасывает монеты в автомат.
— Да, — повернулась она ко мне. — Говорю, да. Пускай будет он.
Я чувствовала, как бухает у меня сердце. Автомат приглушенно загудел, и Джефф наклонился, чтобы проверить, на своем ли месте стаканчик из вощеной бумаги.
— Классная попка, — моментально заключила Ингрид.
Я испуганно одернула ее, но Джефф, казалось, ничего не заметил.
— Вид у него что надо, значит, кой-какой опыт наверняка есть, — спокойно продолжала Ингрид. — Когда скажешь ему, что ты впервинку, он растрогается и будет осторожничать. Тебе наверняка понравится.
Я прижала указательный палец к губам.
— Кроме того, он американец, а значит, пользуется презервативом. Но скажи ему, чтобы остриг ногти…
Она многозначительно закатила глаза. Я покраснела. Наконец Джефф заметил меня.
— Hi, Laura! — сказал он и улыбнулся, опять так же растерянно. Даже чуть разлил кофе.
— Hi, Jeff.
Ингрид с удовольствием смотрела на нас.
7Наши взгляды встречались все чаще. Когда бы я ни поднимала глаз от условных предложений, я встречала его глаза. И наоборот. Естественно, все заметили это. Их комментарии грели мне душу.
