Хари Кунзру - Без лица
И тем не менее он был единственным сыном. Все, что он говорил или делал, по определению было совершенным. Кроме того, поскольку отец его постоянно запирался в своем кабинете и не было ни матери, ни брата, мальчик всегда был предоставлен сам себе. Домашние предпочитали жить прикусив язык. Да и Пран Натх не обращал внимания на их неодобрение и был абсолютно убежден, что занимает центральное положение в этом мире. Этому способствовало восхищение всей его обширной семьи. Но спустя несколько лет даже они начали отворачиваться от него. Одна за другой тетки умирали или переставали наносить визиты. Дядю по отцовской линии хватил удар; поговаривали, что виной тому Пран Натх, взвывший однажды ночью голосом дикого животного под дядиным окном.
________________Так что, когда Пран протягивает руку к дочери Анджали, он не подозревает, что мир его гораздо более хрупок, чем он думает. Великие силы напряжены и готовы вступить в действие. В воздухе, пропитанном запахом сырого лука.
К концу Великой войны выдающийся судебный адвокат — пандит Амар Натх Раздан — гордится авторством 276 статей, которые появлялись в печатных изданиях начиная с памфлетов Общества кашмирской молодежи и заканчивая национальными газетами. Его интересы широки и многообразны. В политическом аспекте он — сторонник осторожного национализма и выступает в защиту разграничения идентификаций всех сообществ. В вопросах религии он придерживается взглядов консервативного крыла Сообщества кашмирских пандитов, уравнивая социальный и моральный статус и резко порицая любое ослабление кастовых ограничений. Что касается важнейшего вопроса индивидуального здоровья, он — стойкий и плодовитый поборник строгой гигиены, которая, на его взгляд, должна быть подкреплена местными распоряжениями властей, а то и оплачиваемым штатом контролеров, жалованье которым начислялось бы из казны Департамента здоровья. В области этикета он оплакивает упадок формальных канонов традиционной вежливости. В области языка он — яростный противник сниженной лексики или неверного словоупотребления, непристойностей, сквернословия и сленга. В сфере литературы он предпочитает современным писателям древних. В живописи и пластических искусствах — аналогично. Еда, считает он, должна быть простой и питательной, в приготовлении ее следует избегать прихотливости, инноваций или чрезмерной жирности соуса. В вопросах одежды его девиз — индивидуальная скромность и недопущение слишком дерзких комбинаций из узоров, особенно безрассудного сочетания клеток и полосок.
В целом мнения пандита Раздана воспринимаются слушателями вежливо и внимательно. Если же порой на судебном заседании соперники-адвокаты или люди из публики клюют носом или закрывают глаза во время его замечательно подробной заключительной речи, это приписывается жаркой погоде, тяжелой пище или каким-то другим столь же понятным причинам.
Зоркий наблюдатель, тот, например, кто следил за публикациями пандита Раздана на протяжении нескольких лет, мог бы заметить некий лейтмотив, пронизывающий все его статьи. Этот же лейтмотив, пожалуй, более очевиден тем, кто стирает его одежду, подметает его полы и готовит его пищу — питательную и без лишних соусов. Пандит панически боится грязи. Грязь — его главный враг, неприятель, с которым он сражается ежедневно в каждом аспекте своей жизни. Поддержание непроницаемых границ между собой и мирской грязью постепенно оттянуло на себя большую часть его энергии, времени и любви.
Когда приходит эпидемия инфлюэнцы, кажется, будто сама вселенная бросила Амару Натху Раздану вызов. Большего ужаса нельзя было придумать. Первая жертва, которую он видит, — житель его же улицы, лежащий на краю дороги, в окружении плачущих родных. У трупа искаженное, иссиня-черное и распухшее лицо. Позднее, когда рушатся общепринятые системы соблюдения приличий, он видит умирающую англичанку, которую выносят из дома в Гражданских линиях. Ее лицо имеет тот же иссиня-черный цвет, все признаки расы стерты болезнью. Коллапс категорий ужасает его почти так же, как сам факт смерти.
По ночам пандит видит сны о заражении. Распухшие лица и звуки кашля преследуют его на улицах, где сами дома и лавки, кажется, перетекают друг в друга, теряют целостность, пораженные своими собственными необратимыми архитектурными болезнями. Люди во сне ужасны и неопределенны. От взгляда или прикосновения они сливаются, превращаясь друг в друга: женщина — в мужчину, черный — в белого, низкий — в высокого. Кажется, что эпидемия сотрет все мыслимые различия, превращая мир пандита в одну кошмарную недифференцированную массу.
Из запертой спальни пандит Раздан зовет доктора и продолжает звать до тех пор, пока тот не приходит. На докторе надета белая маска, он отказывается ступить за порог. Он продает пандиту какие-то дорогие лекарства и советует держаться подальше от грязного воздуха и людных мест. Предупреждение излишне. На большую часть публичных мероприятий и процессий власти уже наложили запрет. Работа суда приостановлена генеральным ордером районного офицера здравоохранения. С сообщением об этом к пандиту отправили младшего клерка, но Раздан отказался впустить того в дом.
Однажды утром, во время водных процедур, в критический период продленных еще на час, пандит Раздан испытывает головокружение. Он пытается справиться с приступом паники, сжимающим грудную клетку, однако чем больше он борется, тем хуже ему становится. В конце концов пандит вынужден вернуться в постель и ждать, пока не ослабеет это ощущение. Оно усиливается. Через час у пандита разыгрывается головная боль, столь острая и столь болезненная, что нельзя отделаться от мысли — это весть о неминуемой смерти. Через два часа, несмотря на несколько выпитых стаканов воды, он чувствует жар и лихорадку. Когда он проводит пальцем по верхней губе, палец увлажняется.
С течением времени паника усиливается. Боль в голове распространяется дальше, окутывая руки и ноги. Пандит чувствует начало новой барабанной дроби в основании позвоночника. Беленые стены и открытые ставни его спальни как будто отражают кризис, насмешливо видоизменяясь на пороге восприятия, словно и они оживлены лихорадкой. Около полудня он начинает звать слуг на помощь.
У пандита Раздана есть последнее противогриппозное средство — мера, которую он приберегал на тот случай, если дела зайдут слишком далеко. Спустя час или около того он впускает к себе несколько человек, несущих корзины лука и эмалированную ванну. Позабыв о скромности, господин обнажается и залезает в нее. Молоденькая служанка выбегает из комнаты, приходится всячески уговаривать ее вернуться к работе. Лук мелко рубят и высыпают в ванну. Сюда принесли практически весь лук, какой только нашли на сабджи манди[26], и почти вся прислуга занята тем, что крошит его. Постепенно тонкие конечности пандита Раздана скрываются под луком, только голова и кончики коленей торчат наружу. Лук плотно утрамбован, все тело пандита измазано луковой мякотью и соком. Наконец, вокруг ванны крепко натягивают белые простыни, сложенные под его головой. Пандит превратился в луковую мумию, крепко спеленутую, истекающую потом. Слуги — слезы ручьем из глаз — один за другим покидают комнату и захлопывают дверь, чтобы лекарство творило свои чудеса без помех.
Теоретическая основа лукового лекарства проста. Лук, как известно, горячий и огненный овощ, заставляющий тело плакать и потеть, чтобы противостоять влиянию инфекции. Силы одной сырой луковицы достаточно для того, чтобы отпугнуть нежелательных собеседников и очистить внутренности едока от всех родов сырости или разлитой желчи. Испанка — одна из самых влажных болезней. Значит, лук — действенное оружие против нее. Пандит Раздан надеется вывести болезнь из тела, сжигая паразита в очистительном овощном огне. Для усугубления эффекта он жует пригоршни своего лекарства, отчаянно борясь с паникой, непрерывно растущей внутри его дрожащей плотской оболочки.
Вот как Амар Натх предпочел встретить свою болезнь: отдельно взятый ипохондрик лицом к лицу встретился с воплощением самых худших своих страхов, которое явилось в ожерелье из черепов. Пандит теребит свою грудь, воображая помутившимся сознанием, что может выщипать возбудителей гриппа из своего тела, как клещей. Он непрерывно потеет, и стены мерцают, и лихорадка заставляет его тело вибрировать, как молоток, ударяющий по металлической струне.
В отдалении он слышит крик, грохот перевернутой кровати. Голос его сына, голос Анджали, энергично бранящих друг друга. Он поворачивает голову, пытаясь разобрать, что они говорят. Но звук доносится с другой стороны мира. В луковой ванне пандит Амар Натх Раздан ведет свое последнее дело.
________________Гита, рыдая, бежит по лестнице, ведущей во двор, а ее мать (олицетворяющая фатум, судьбу, справедливость, карму и все прочее) лупит Прана по спине тростью. Тот сгибается пополам, а она умело целится своим орудием в колени и локтевые суставы, и каждый меткий удар приносит Прану неожиданную и мучительную боль.
