Валентин Черных - Ночные сестры. Сборник
— В Псковской, миленький, — не выдержав, рассмеялась Вера. — Но для тебя сейчас главное не то, в какой ты области, а то, на каком ты свете.
— Ну и?.. — осторожно поинтересовался больной.
— На этом.
— Хорошо-то как, — мужчина явно расслабился и с удовольствием оглядел Веру с головы до пят. — Семьдесят пять В.
— Чего это он опять? — не поняла Люба.
— Как чего? Это размер моего лифчика.
Мужчина продолжал с интересом разглядывать Веру. Потом улыбнулся широкой обезоруживающей улыбкой и сообщил:
— Хочу потрогать!
— Хочешь — потрогай.
Вера как ни в чем не бывало наклонилась к мужчине, а тот протянул руки к ее груди.
— Ты без лифчика?
— Так ведь жарко. — Вера невозмутимо отстранилась. — Лариса Петровна, у него полная чувствительность пальцев.
— И ручонки шаловливые. Но у него серьезный ушиб мозга. Вера, вколи ему снотворное, а то он у нас перевозбудился уже.
— Что это ты, рыжая, командуешь, будто меня тут и нет? — обиделся мужчина. — Не хочу я снотворного. — Он с отвращением смотрел, как Вера наполняет шприц.
После укола мужчина минут пять безостановочно рассказывал анекдоты, потом зевнул и закрыл глаза.
— Всё. Пусть спит. И вы сами тоже поспите хоть немного. Три часа до подъема. — И Лариса направилась к двери.
Но тут мужчина опять открыл глаза и, еле ворочая языком, сказал, глядя в спину уходящей Ларисы:
— Рыжая, высокая, красивая. И почему это она мне так запомнилась? Я с ней спал или не спал?
— Опять бредит. — Лариса вернулась к кровати. — Пострадавший, назовите свою фамилию.
— Фамилия? Сейчас никто не спрашивает фамилий, сразу ложатся. Бесфамильно. Но я постараюсь вспомнить. Вспомнить всё. Как в фильме. И фамилию тоже.
— А имя свое помните?
Не реагируя на вопрос Ларисы, мужчина заплетающимся языком продолжал говорить сам с собой:
— Кровать и тумбочка покрашены масляной краской. Значит, это сельская больница. Нет, не больница. Когда мент с шофером меня тащили, они говорили что-то о санатории. Но если это санаторий, то какой-то засратый. А мент говорил, что убила красивая, высокая, рыжая. Я это запомнил. Но та, которая убила, была не доктор.
Девушки стояли и молча слушали этот бред.
Через пару минут мужчина опять зевнул. А перед тем, как наконец-то заснуть, оповестил:
— У меня только пять дней. — Он еще раз оглядел девушек с ног до головы каждую. Улыбнулся: — Это ж сколько надо успеть. — И приветливо махнул им рукой: — Кирилл. Меня зовут Кирилл. Всё. Конец связи.
* * *До подъема оставалось меньше получаса. Девушки сидели в кабинете Ларисы, пили чай, переговаривались. Беспокойная и бессонная ночь не оставила, казалось, никаких следов на их лицах. И только у Ларисы под глазами лежали темные тени. В открытые окна вливалась недолгая утренняя прохлада. Солнце поднималось над верхушками лип, в кронах которых уже добрых два часа щебетала какая-то птичья мелочь. И девушки ловили последние спокойные минуты перед началом нового рабочего дня.
— Симпатичный. Лицо доброе. Заговаривается, правда. — Марина задумчиво мешала ложечкой чай. — Это от сотрясения, Лариса Петровна?
— При ушибах мозга и контузиях такое бывает. После травмы пострадавший не может разделить, о чем думает и что говорит. Люба, а что у тебя вид такой, будто ты в уме задачку решаешь?
— Конечно задачку. Если судить по прикиду — один его галстук как две моих зарплаты на полторы ставки. Значит, ответ у задачки такой: наш потерпевший — из олигархов.
— Он помощник советника. Значит, из чиновников.
— А может, он на службе для видимости. И говорят, одно другого не отменяет. В Государственной думе среди депутатов много олигархов. Читайте прессу. И в администрации тоже могут быть олигархи. Лариса Петровна, а что у него там в паспорте про семейное положение сказано?
— Семейное положение у него самое интересное. Он разведен. И пока еще не женат. Так что, девушки, у вас есть шанс. Почему головой качаешь, Мариша?
— Это у Верки есть шанс. Он ее грудь выделил из всех наших грудей.
— А вот и нет. Он больше всех Ларису Петровну выделил.
— Да ты что, Люба! С ней он побоится. Не слышала, что сказанул? Она же кого-то там убила! — Марина рассмеялась и пошла к раковине мыть чашку. — Сознавайтесь, Лариса Петровна!
— Это называется «сцепленные признаки». Он накануне слышал, что какая-то рыжая женщина кого-то убила, а я рыжая. Если бы его мать была рыжей, он бы меня назвал своей мамой…
— Ну да. И попросил бы приложить к груди, — прыснула Люба.
Но Лариса только устало вздохнула и скомандовала:
— Всё, кончаем базар. Нам сегодня еще работать. Вон уже наши пенсионеры зашевелились, — и пошла на утренний обход.
* * *Вера измеряла давление очередному пациенту, когда у нее в кармане заиграл рингтон мобильника. Она попыталась раскрыть телефон, но ничего у нее не получалось. А тот знай себе наяривал куплеты тореадора. В сопровождении бравурного припева «Тореадор, смелее в бой!» Вера влетела в палату Кирилла.
От непрекращающейся музыки тот проснулся, резко сел на кровати, но тут же схватился за голову и лег обратно, уже с открытым телефоном в руке. Некоторое время слушал, потом начал спрашивать, умолкая только, чтобы дать ответить собеседнице.
— А кто звонил? Доктор? Рыжая? По телефону, говоришь, не видно? А я вот по голосу отличаю блондинок от брюнеток. Ты с утра сегодня брюнетка. Нет. Не надо посылать перевозку, сам приеду. Что ты ей сказала? Никакой информации. А в администрацию области позвони. Лучше всего вице-губернатору, тому, который курирует здравоохранение. И мне перезвони, как его фамилия. Если мне что понадобится, я сам буду связываться с вами.
Вера, засунув руки в карманы короткого белого халатика, стояла возле кровати и ждала, когда Кирилл закончит разговор. Он положил телефон на тумбочку возле кровати. Оглядел палату. Заметил вслух с непонятной интонацией:
— Скромненько, но чистенько. Вот тебе и путешествие в Опочку. — Потом перевел взгляд на Веру. — Ты — Вера. Точно? А я Кирилл. Будем знакомы.
— Давай будем.
Кирилл потянул Веру за руку и усадил рядом с собой на кровать. Вера попыталась встать, но он удержал.
— Что с машиной?
— Надо менять бампер, переднее правое крыло, амортизатор, радиатор. Так ты, оказывается, помнишь, что это я тебя с Мишкой везла? Ты же вроде без сознания был?
— А я и сейчас без сознания.
Глаза Кирилла смеялись. И рука у него была теплая, удобная. Классная мужская рука.
Вера опять попыталась встать, но Кирилл опять удержал ее.
— Автомеханик тебе кто? Муж, брат, сват?
Вера совсем не собиралась давать отчет о своей личной жизни этому неугомонному москвичу, но вдруг так просто и легко ответила, что даже сама удивилась:
— Мишка-то? Бывший хахаль. Но это ни при чем. Автомеханик он знатный. Все сделает. У нас здесь с латышами связи установлены, если сегодня запчасти или что по жестянке заказать, завтра уже привезут.
Взгляд у Кирилла сделался опять отвлеченным.
— Очень удобная, не большая и не маленькая. Сколько же ей лет? — Казалось, он говорил сам с собой.
«Снова бредит!» — подумала Вера, но на всякий случай ответила:
— Если мне, то двадцать девять. А тебе, если паспорт не врет, тридцать четыре?
Но Кирилл, казалось, ее не слушал, а продолжал говорить свое, блуждая рассеянным взглядом по потолку:
— Очень хочется. Только где? А кто у нее дома? Дети, муж?
Вера усмехнулась и, высвободив свою руку из руки Кирилла, встала:
— Потерпевший, да вы не стесняйтесь, спрашивайте напрямую. Мы же тут девушки простые, чего с нами церемониться… Мужа нет, я не замужем. Дети есть. Один. Сын. Квартира отдельная, однокомнатная, в блочном доме, двадцать три квадратных метра…
Кирилл закрыл глаза и поморщился. Вера испуганно взяла его за руку:
— Голова болит? Тошнит?
Кирилл, воспользовавшись моментом, снова усадил ее рядом с собой на кровать.
— И голова болит. И тошнит.
— Ты не волнуйся только. Скоро невропатолога привезут. Консилиум будет.
— Не нужен мне консилиум. И вообще, я здесь не за этим. Спроси Мишку, сможет он поставить машину на колеса за пять дней, и перезвони мне.
Вера снова высвободила руку и встала.
— А ты привык командовать. — Она стояла и сверху вниз смотрела на Кирилла. — И чтобы слушались, тоже привык? — Кирилл сделал протестующий жест рукой, но Вера не заметила и продолжала: — Не перезвоню. Нет у меня телефона.
— Так я куплю тебе телефон, — быстро сказал Кирилл. Точно извинился.
— С чего бы это? — Вера смотрела на него недоверчиво.
— Понравилась.
— Всем, которые нравятся, покупаешь?
— Всем. — Кирилл обезоруживающе улыбнулся. — Мне давно еще одна женщина сказала, что нет ничего поганее жадного мужика.
