Джонатан Троппер - На прощанье я скажу
— Ну, в твое оправдание замечу, что сейчас нельзя сказать что-то так.
— Ты позволишь тебе помочь?
— Возможно. Может, ты даже уже помог. Не знаю. Мне нужно побыть наедине с собой и все хорошенько обдумать.
— Если надумаешь про аборт, я тебя отвезу, ладно?
— Опять вот ты про аборт.
— Я просто к тому, что если не захочешь втягивать в это маму и Рича.
— О да, ты ж страшно обломаешься, если вдруг меня Рич отвезет.
— Жалею, что предложил.
— Не надо. Я б тебя навсегда списала со счетов, если бы ты не предложил.
— Так чего ты тогда из меня душу вынимаешь?
— Потому что ты это заслуживаешь, папа. Потому что ты фиговый отец и это ничего не изменит.
— Значит, я все-таки должен тебя вытянуть?
— Я говорила гипотетически. В случае, если.
— Понял. Могу я тебя хоть до дома подбросить?
— У тебя нет машины.
— Я возьму у Джека.
— Ничего, я в порядке. У меня есть своя.
— С каких это пор?
— Мама с Ричем подарили мне G35 на выпускной.
— Очень мило с их стороны.
— Мама все еще старается компенсировать твое отсутствие. Я этим слегка пользуюсь.
— Я бы тоже не преминул. Можно у тебя кое-что спросить?
— Конечно.
— Почему ты пришла ко мне?
— Честно?
— Да.
— Тебя подвести мне не так страшно.
Глава 7
Она уходит, а он так и сидит, выпотрошенный словно рыба. Кейси всегда была такой, умела полоснуть так быстро, что только после ее ухода рана проливалась кровью. Они сидели в маленькой кофейне, она же магазинчик со всякой всячиной, втиснутый в полукруглый альков в углу холла. Держит его Перл, пышногрудая венгерская вдова за пятьдесят, которая наносит макияж малярной кистью, а каждое ее движение сопровождает шорох трущихся друг о дружку нейлоновых чулок и рождественский перезвон тысячи золотых браслетов.
— Твоя дочка? — спрашивает она со своим почти комичным акцентом, расставляя за прилавком арсенал лекарств от головной боли. Аспирин пользуется большой популярностью в «Версале».
— Да.
— Красивая девочка. Хорошие ноги. С такими ногами беды не оберется. Мой-то Рафи больше по части сисек был, — она замолкает, намекая на свое внушительное декольте, укрепленное невидимой сетью лямок, которые уже наверняка давно и навечно оставили глубокие отметины на ее спине. — Но мода меняется. Теперь на коне тощие девчонки с ногами. Советую смотреть в оба. Парень видит такие ноги, и все, о чем он думает, — это как их раздвинуть, верно?
— Буду смотреть в оба.
Она пожимает плечами.
— Все одно бесполезно. Дети все равно сделают по-своему, верно?
— Верно.
По какой-то непонятной странности, происхождение которой они так и не смогли установить, вместо того чтобы звать его «папа», Кейси называла его «мой папа», как только научилась говорить. Он помнит как сейчас: вот она бодро вышагивает в одних подгузниках по их с Дениз кровати, ее маленький круглый животик выкатился, и она повторяет «мой папа» снова и снова, и высокий радостный голосок срывается в хохот, когда он хватает ее за щиколотки.
— Эй, Сильвер, ты как? — окликает его Перл.
Даже наскреби он достаточно кислорода, чтобы выдавить хоть слово, он бы понятия не имел, что на это ответить.
Он потерял столько всего: жену, дом, гордость, достоинство и, что более известно, — свою работу ударника и одного из авторов песен в группе «Поникшие маргаритки». Они с Пэт, Рэем и Дэнни начали играть вместе после старшего класса; панк, пост-панк, затем что-то более звучное, уже чуть ли не поп. Они исколесили рок-клубы по всему Восточному побережью, сводя демо-записи везде, где можно было наскрести денег на студию.
Сильвер даже не вспомнил бы, когда он не играл на ударных. Мать говорила, что чувствовала, как он выстукивает ритм еще у нее в утробе. В четыре года он соорудил себе ударную установку из ведер и коробок, примостив ее рядом с отцовской стереосистемой, и барабанил шампурами, аккомпанируя битлам и Crosby, Stills & Nash. В шесть лет ему подарили настоящую установку и отправили на занятия, полагая, что через пару лет он переключится на что-то еще. Но, как выяснилось, барабаны были единственным, чему Сильвер остался верен на всю жизнь. Когда он садился за установку, все не знающие покоя части его существа — трясущиеся ноги, колотящееся сердце и путающиеся мысли — все начинало жить в едином ритме. Это было что-то помимо сознания, но Сильвер обретал покой, только играя на барабанах.
После рождения Кейси его песни заметно изменились. Баллады стали мощнее, более страстными. Он уже иначе смотрел на мир. «Поникшие маргаритки» повзрослели, и рыскающие повсюду охотники за новыми талантами, с которыми они встречались многие-многие годы, наконец-то обратили на них внимание. Примерно спустя год они подписали скромный контракт с крупным рекорд-лейблом. Их первый сингл «Покойся в распаде» попал на гребень одной из тех прекрасных в своей случайности волн, возносящих группы на вершину чарта, и, как оно и бывает в этих историях, на несколько недель они стали международными рок-звездами. Достаточный срок, чтобы почувствовать вкус и запомнить его навеки.
Затем Пэта Макгриди сразил безнадежный вирус «болезни фронтмена» — он решил, что выиграет, занявшись сольной карьерой. Троица оставшихся «маргариток», Дэнни Баптист, Рэй Доббс и Сильвер, встречалась пропустить стаканчик и обсудить дальнейшие планы, но они без труда читали правду в глазах друг друга. Единственное, что может быть трагичнее, чем не увидеть, как сбывается твоя мечта, — это увидеть, как она сбывается на кратчайшее мгновение. Рэй подался на Юг, устроился на работу к своему зятю, и больше они о нем не слышали. Сильвер время от времени пересекался с Дэнни на концертах — иногда они играли на свадьбах в одном оркестре, — тогда они обменивались унылыми усмешками, вялыми объятиями и порой, если группа входила в раж, запускали друг другу старые добрые риффы, которые больше никому не были слышны.
Все это было бы легче снести, как он подозревал, провались и погори Пэт со своими проектами, как они все того ожидали (и надеялись). Но прошли годы, а Пэт по-прежнему на волне, живет в Лос-Анджелесе, получает «Грэмми», спит с кинозвездами, а Сильвер получает только утешительный чек на все уменьшающуюся сумму, которая причитается ему ежемесячно за «Покойся в распаде»; как ни печально, но песня остается его главным источником дохода, несмотря на выступления и профессиональную мастурбацию. На публике Дэн и Сильвер желают Пэту всяческих успехов. Но между собой на концертах, когда открытый доступ к бару развязывает им языки, они не скрывают своих чаяний, что в этот самый момент Пэт вынюхивает смертельную дорожку с задницы очередной модели или засовывает дуло дробовика в свой пухлогубый фронтменский рот. Если бы Пэт таки покончил с собой, они бы вполне сподобились на пару великодушных слов на камеру.
Сегодня он играет на свадьбе вместе с «Оркестром Скотта Ки». Сильвер шлепается за установку почти на автопилоте, игнорируя одного-двух чудиков, фанатеющих от ударных, которые вечно стоят в стороне и пялятся. Иногда на подобных мероприятиях кто-то его узнавал, и собиралась толпа побольше, но постепенно все понимали, что наблюдать за едва известным барабанщиком или за обычным барабанщиком — разница невелика, и возвращались к своим салатам из рукколы и филе-миньонам.
В сегодняшнем оркестре семь музыкантов и двое на бэк-вокале. Занимаешься этим уже давно, это все и не музыка уже, просто обученных мартышек отправили по проторенной дорожке. Скотт у микрофона чересчур живенько и бодро выводит «The Way You Look Tonight»,[3] выкидывая строчки и растягивая какие-то гласные для пущего эффекта. Остается только порадоваться, что Синатры уже нет в живых и он этого не слышит. Баптист улыбается Сильверу и закатывает глаза. Сильвер кивает в ответ и выдает неожиданный пассаж, сбивая Скотта, который не попадает в такт. Скотт бросает свирепый взгляд на Сильвера, тот рассеянно улыбается, прикидываясь дурачком. Баптист смеется. Все мы лузеры, думает Сильвер, каждый по-своему.
Бывает, после концерта случается пересып. Если он не слишком вспотел, если на нем свободно сидящий смокинг, скрывающий живот, если они удачно отыграли сет, и все на подъеме, а в перерывах было довольно времени на бар, так, что все в группе чувствуют себя куда счастливее, чем подсказывают их жизненные обстоятельства — если все это сошлось воедино, то ведь имеются еще бэк-вокалистки, танцовщицы, официантки. И тогда все зависит от того, насколько перевесит всеобщее нежелание возвращаться домой.
Дана — одна из бэк-вокалисток. Сильверу приходится трижды смотаться туда-сюда, чтобы собрать барабаны и загрузить их в багажник машины Джека, и когда дело сделано, Дана все еще курит на парковке. Ей лет тридцать пять, и издалека она просто сногсшибательна — стройная, с потрясающими ногами и роскошной гривой каштановых волос. Только вблизи замечаешь, какой у нее усталый взгляд, да и черты лица за годы жизни, не оправдавшей ожиданий, стали резче и жестче. Непреложная правда в том, что никто не мечтает о карьере бэк-вокалистки.
