Геннадий Прашкевич - Записки промышленного шпиона
– Маргет… Не убивал… – Колонд усмехнулся. – Ты невнимательно просматривал последнюю «Газетт», Кей.
– Что я там пропустил?
Он процитировал без усмешки:
– «В два часа десять минут, разыскивая Кея Санчеса, с берегового обрыва сорвется Маргет Санчес…»
Он спросил:
– Кто, по-твоему, убил Маргет?
Меня затопило ледяное равнодушие.
Он спросил:
– Ты рассказал Альписаро Посседе, что такое Бастилия… Кто, по-твоему, убил его?
– Святая Мария!
– И разве этим список исчерпан, Кей?.. В день переворота тебя активно искали. Кто-то из моих ребят сильно тебя не любил… Нет, нет! – махнул он рукой. – Этот человек не будет тебя преследовать, его застрелили в тот же день… Но были арестованы два твоих приятеля по университету. Они почему-то отказались говорить о тебе, и оба повешены в башнях Келлета… Еще один человек, ты его не знаешь, случайно наткнулся на закопанную тобой на берегу бутыль обандо. Он был застрелен патрульным… Некто Авила Салас шел к тебе ночью – предупредить, чтобы ты ушел. Его тоже убили… Ну и так далее…
Я поднял глаза.
Кристофер Колонд улыбался. Он смотрел на меня, как на свое собственное изобретение. У него были мокрые усы, но внимательные глаза. Никто не назвал бы его красивым, но он привлекал внимание. Как кривое дерево на закате, когда на него смотрит не лесоруб, а художник".
– Сумасшедшие, – сказал я.
– Гении, – выдохнул Берримен.
13
"…Я убил Кристофера Колонда пустой бутылью из-под обандо. Убил в заброшенном дворике на дальней окраине Альтамиры. Он был президентом почти семь месяцев, и все эти семь месяцев Альтамира считалась краем спокойствия. Я не остался рядом с трупом, а пришел во дворец. Начальник личной охраны старший лейтенант Эль Систо отдал мне честь. Я спросил старшего лейтенанта: нужен ли Альтамире порядок? Он ответил: «Да, Кристофер». Я собрал служащих в приемной и спросил их: в чем больше всего нуждается народ Альтамиры? Мне ответили: «В стабильности, президент». Я спросил: верят ли они в меня? От имени всех ответил старший лейтенант Эль Систо: «Да, Кристофер!»
Почти всю ночь я просидел в кабинете Колонда.
Я вызвал головную боль, и время перестало делиться для меня на прошлое и будущее. Я вычленил из него тот момент, который принято называть будущим, и увидел…"
– Что он увидел, Джек?
– Нет, нет, – сказал Берримен. – Это место мы обязаны пропустить.
14
«…пить обандо, стареть среди близких, не обижать, не плакать, не воровать», – если это и есть счастье по Колонду, как его опровергнуть?
Я рылся в библиотеке Колонда, исследовал его бумаги, видел – я делаю то, что всегда делал он. Даже в книгах мое внимание обращено прежде всего к цитатам, подчеркнутым Кристофером.
Пьер Симон Лаплас. «Опыт философии теории вероятностей».
«Ум, которому были бы известны для какого-либо данного момента все силы, одушевляющие природу, и относительное положение всех ее составных частей, если бы вдобавок он оказался достаточно обширным, чтобы подчинить эти данные анализу, обнял бы в одной формуле движение величайших тел Вселенной наравне с движениями легчайших атомов: не оставалось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и будущее, так как и прошедшее, предстало бы перед его взором».
Всего одна формула. И – весь мир!…"
15
– Еще один переворот? – удивился я. – Кей Санчес – президент Альтамиры? Как так? Я же помню, президент Альтамиры – Кристофер Колонд!
– Ну да, именно так все считают, – ухмыльнулся Джек Берримен.
– Погоди, погоди… – Я заново пытался осознать услышанное. – Это предупреждение на экране… «Пожалуйста, соблюдайте спокойствие»… Так ведь? Эта бессмысленная, на первый взгляд, картинка, и этот бессмысленный, на первый взгляд, язык «Газетт»… Как там назвал его Санчес? Ну да, интуитивный язык, поведенческое общество… Хрзъб дваркзъм! Почему нет?.. Кто, как не Санчес, мог это продолжить?.. Хотелось бы мне узнать, что он там увидел в будущем, этот Санчес? Что он такое увидел, что старший лейтенант Эль Систо вытянулся перед ним и рявкнул в полную мощь: «Да, Кристофер!»?
– Было бы лучше, Эл, если бы ты и впрямь ничего не понял.
– Ты уже говорил это, Джек… Идеологическая модель… Ладно, это мы уже знаем, это мы уже видели не только в Альтамире… «Газетт», телевизионная картинка, бдения толп под негаснущим окном кабинета, новый язык, бессмысленный, но всем понятный… Тут что-то еще, что-то еще, Джек… Ну да! Обандо!.. Как ты сам сказал: это не просто напиток, это перспективный напиток, да?.. С ним ведут борьбу, его запрещают, он изгнан из обихода, но он есть повсюду, его пьют, его можно приобрести в любой лавчонке…
Я усмехнулся. И понял:
– Что вы там испытали такое в этой Альтамире, Джек? Что-то психотропное? Что-то посильнее? Как вы добились этого превращения: Кей Санчес – Кристофер Колонд?
Джек Берримен ухмыльнулся:
– Если и испытали… Почему ты думаешь, что это обязательно мы?.. Мы, Эл, обязаны внимательно следить за любой необычной акцией, кто бы ее ни проводил… Что же касается этой истории, согласись, выглядит она эффектно. Правда?
Он помолчал и подмигнул мне:
– Признаюсь, Эл, она и оплачивалась неплохо.
ПРИГОВОРЕННЫЙ
Зовите меня Израил.
Г.М.1
«Господи, господи, господи, господи…»
Голос Джека Берримена, великого профессионала, голос человека, сломленного судьбой, голос, полный ужаса, боли, отчаяния, взывал из бездны; взывал ко мне, не к Господу.
Он и мог взывать только ко мне.
Ведь это я, не кто-то другой, был там – в юрском периоде, видел цикадоидеи и беннетиты, деревья гинкго и летающих ящеров! Правда, я сумел всплыть, а Джек Берримен утонул, как утонули Лесли и его напарник.
Не в омуте.
В океане времен…
Вскрыв банку пива, я вытянул ноги в проходе между рядами кресел.
Я мог лететь сейчас над океаном, но раздумал, сменил рейс. Я не хотел в Европу, меня туда не манило. Затеряться можно и здесь – в Питтсильвании, или в краю нижнего Пидмонта, или в горной стране, или в Калифорнии, жаркой, как печь; может быть, это даже проще. Мне было все равно, отличаются ли облака Европы от облаков, плывущих над краем каштанов, над дельтой Отца вод или над лесами мормонов; и там, и здесь, тронутые тревожной чернью, они в любой момент могут пролиться дождем или градом. Мне все казалось одинаково отвратительным. Я всех ненавидел. Даже улыбчивых стюардесс.
Да, я угнал машину Парка, а Джой раздобыла нужную документацию, что из этого? Разве Джек с нами?.. Да, я пристрелил инженера Формена, я прошел все защитные пояса фирмы «Травел», что из этого? Разве я чувствую себя победителем?..
Я сжал зубы.
Транснациональные корпорации, промышленные секреты, отравленные реки и целые регионы… Пока все это существует, Берримены и Миллеры необходимы миру.
Нужны!
На таких, как мы, можно, конечно, смотреть с презрением, но если тех, кто нас нанимает, нисколько не смущает моральная сторона нашего ремесла, почему это должно смущать нас? Ведь это именно наши действия позволяют более разумно распределять или, скажем так, перераспределять промышленную и интеллектуальную информацию. Не всем это по вкусу, всегда находятся люди, готовые в нас стрелять, но…
Берримен!
Я все еще не смирился с тем, что Джек не вернется.
В свое время на Джека было заведено не одно судебное дело, в него стреляли, он попадал в аварии; несколько весьма мощных компаний не без оснований подозревали, что Джек тайно побывал в святая святых их самых секретных отделов; в двадцати странах Джек получил патенты на изобретения в области химии и электроники, при этом мало кто знал, что элегантный инженер Д.К.Берримен умеет разбираться не только в сложнейших электронных схемах, но и в тайнах человеческой психологии: он водил все виды транспорта, он умел пользоваться любым оружием…
Бывал… Получал… Умел…
Я еще крепче сжал зубы.
Когда за тобой следят, ты чувствуешь себя необычно. Ты еще ни о чем не догадываешься, но интуиция подсказывает – что-то вокруг не так; ты становишься немного не таким, какой есть на самом деле. Не знаю, следили ли за мной, находился ли в самолете человек, интересующийся мною, но с первой минуты полета я чувствовал некий неуют, некую тревогу. И снять это ощущение не могли ни ровный гул двигателей, ни спокойные голоса в салоне.
Белые облака медленно текли под крыльями самолета.
Ни один человек в мире, за исключением доктора Хэссопа, не мог знать, где я сейчас нахожусь, а мой главный противник – Лесли – тот вообще находился на миллион миль отсюда, уж в любом случае – за миллионы и миллионы лет. Он копался в разбитой электронике машины Парка и время от времени в ужасе оглядывался на влажные заросли, из колючей смуты которых в любой момент могла показаться медлительная тень хищного динозавра, высокомерно и тупо задирающего в небо плоскую морду. Со дня, в котором я бросил Лесли, действительно прошли миллионы, десятки миллионов лет, но Лесли продолжал копаться в разбитой электронике МВ и будет копаться в ней до скончания дней.
