Карл Витакер - ТАНЦЫ С СЕМЬЕЙ
К: Он не называет вас Мамой? Он просто ждет, что вы будете вести себя по-матерински, не так ли?
Здесь мы прямо обсуждаем тот факт, что внутрисемейные взаимоотношения могут рассматриваться с различных точек зрения. Мы говорим о различиях в позициях мужа и жены или матери по отношению к маленькому мальчику. В то время как обе последние роли могут быть частью реальных взаимоотношений, одна должна доминировать над другой.
Дальше мы обсуждаем, почему семья решила не приглашать на наши встречи бабушку с материнской стороны. Папа больше всех был за то, чтобы пригласить ее, тогда как Мама была активно против.
Следующий фрагмент частично приоткрывает ту сложную динамику, которая присуща этой семье.
К: У меня только что возникла сумасшедшая идея. У вас когда-нибудь возникали сумасшедшие идеи? Теории у меня возникают на кончиках ушей. Итак, теория: она состоит в том, что вы влюбились в мать, а затем женились на дочери. Вы когда-нибудь думали об этом? О том, что он влюбился в вашу мать, а потом женился на вас?
М: Да, потому что им хорошо друг с другом.
(Смех)
Например, когда мы входим в дом, она тут как тут: "О, Джон". Она его сразу же захватывает.
К: Приглашает ли он ее на танцы?
М: Нет.
К: Вы тоже танцуете?
М: Да, но не так хорошо, как…
К: Не так хорошо, как ваша мать, да?
М: Да, у нее очень танцевальные ноги. Она гораздо пластичнее меня.
К: Может быть, именно потому, что именно ваша мать, а не какая-то другая женщина вызывает его симпатию, вы не сбежали от него за все эти годы? Если это так, вы не должны расстраиваться из-за вашей матери.
М: Вы не можете так говорить, мы так близки с ней.
К: Вы имеете в виду, что здесь происходит что-то вроде двоеженства? Он как бы женат на вас обеих?
М: Да, вероятно, это так.
Это очень важно. Теперь ясно, что Папа может быть близок с людьми. Только он и его жена находятся между собой на значительном расстоянии.
Позднее фокус обсуждения сдвинулся к вопросу о прежних подружках Папы. Это дало новую возможность атаковать тенденцию Мамы не рассматривать себя серьезно.
Бросая вызов этому, я пытаюсь помочь ей больше ценить свое личностное начало. Это должно обеспечить поддержку для всей семьи, когда она рискнет перейти на более высокий уровень отношений.
М: Папа все еще вспоминает о своих старых подружках.
К: Они даже сейчас доставляют вам беспокойство?
М: Да, он постоянно ставит их мне в пику.
К: Бывает, что вы беспокоитесь, когда он уходит из дома?
М: Нет.
К: Вы думаете, что он слишком стар для этого, а?
М: Нет, я просто полагаю… Я ему доверяю.
К: Вы ему доверяете? О, Боже! Но это же глупо! Можно ли такое себе вообразить!? Женщина, доверяющая мужчине!
М: Но я доверяю ему потому, что сама не делаю ничего непозволительного.
К: Она все еще простушка.
Дор: Да.
М: Возможно, я и простушка.
К: Представьте себе, доверять мужчине! Любая женщина, доверяющая мужчине, – простушка.
Здесь я пытаюсь поколебать комфортное состояние Мамы по отношению к ее безжизненной точке зрения на свой брак. То, что она называет доверием, может на поверку оказаться отсутствием интереса.
Это было забавно! Это была возможность говорить намеками и в то же время быть прямым. Дразня Маму по поводу ее доверия к Папе, я в то же время бросаю вызов всей семье, чтобы они совершили переоценку своего понимания самого понятия “доверие”.
Папа начинает проявляться
С приближением к концу первой сессии фокус внимания опять сместился к Папе. Теперь обсуждение перешло к вопросу о его несчастности. Он был описан как “сгоревший” на фермерской работе, которая требовала от него огромных усилий.
К: Что Мама может сказать по поводу того, что Папа очень много работал последние 10 лет, и сейчас он как выжатый лимон, совсем выдохся?
М: Что вы имели в виду, когда сказали "выдохся", "как выжатый лимон"?
К: Сыт по горло всей этой работой. Готов к изменениям. Если выразиться более откровенно, полагаю, с этим связано чувство готовности к самоубийству. Вы меня понимаете. Такое чувство, что ты слишком стар, чтобы сделать еще что-то стоящее, и ожидание скорой смерти, которая вот-вот придет и схватит тебя.
М: Не знаю, он всегда имел склонность молоть подобную чепуху. Он болезненно впечатлительный. Когда-то ему нравились похороны. Сейчас ему туда не хочется ходить.
К: Ему больше не нравятся похороны?
М: Нет, ему не нравится туда ходить. Ему хотелось бы куда-нибудь уехать из этих мест, чтобы не ходить на похороны своих друзей.
К: Когда он изменился?
М: Год назад. Он сказал тогда: "Давай уедем в Калифорнию, и нам не придется ходить на все эти похороны".
К: Вы чувствуете себя одиноким, Папа?
П: Да.
Развитие от ощущения себя “сгоревшим” к разговорам об одиночестве очень обнадеживает. Это предполагает, что он в состоянии показывать свои потребности другим.
К: Как вы думаете, сколько вам еще осталось прожить?
П: Да, это хороший вопрос. Что касается меня, то я готов каждый день считать последним.
К: О, неужели?
П: Конечно.
К: Почему?
П: Я прожил хорошую жизнь. Я сделал все, что хотел сделать. Если бы мне пришлось жить сначала, я бы делал то же самое.
К: Вы ведь не можете делать то же самое 10 жизней?
П: Хорошо, а вы бы так могли?
К: Но я не собирался говорить здесь о себе, только о вас.
П: Хорошо, если бы мне пришлось жить опять, я шел бы по тому же пути. У меня нет сожаления – пришлось много поработать, но самое замечательное во всем этом то, что на протяжении своего путешествия я испытывал удовлетворение от сделанного. Работа на хорошей фабрике может принести приличные деньги, но результаты своего труда ты вряд ли сможешь увидеть. На ферме же, если ты настолько удачлив, что собрал хороший урожай, ты без проблем обеспечишь еду и одежду для себя и для семьи. И у тебя не будет ни долгов ни кредитов.
К: У меня возникла забавная мысль. Может, он просто тряпка? Мне кажется, он вот-вот заплачет.
М: Он никогда не плачет. Даже на похоронах своего отца он не плакал. Я тогда вся исплакалась.
Дор: Он плакал в конце.
М: Да, я видела. Самую чуточку.
Дор: Ну, у каждого из нас свои пороги.
К: Мне кажется, он хочет заплакать прямо сейчас. Минуту назад вы чувствовали, что можете заплакать?
П: Да, я это чувствовал… Иногда так случается со мной… Вы знаете, но… Совсем как мой папа. Если бы вы знали, через что ему пришлось пройти. Я рад, что он смог идти, выдержал.
И опять: возможность назвать Папу человеческим существом, а не машиной, очень существнна. И установление того факта, что он может испытывать сильные чувства, является здесь жизненно важным.
По мере того как первая сессия подходила к концу, Папа начал проявляться по-человечески и супружеские взаимоотношения получили такое новое – для данной семьи – определение, как партнерство. Подспудное ощущение протагониста-антагониста было заменено более гибкой моделью. Взаимодействие – вот что выходит на первый план.
2. ЛИЧНОСТЬ ТЕРАПЕВТА:
ЛИЧНОСТНАЯ ИНТЕГРИРОВАННОСТЬ
И СТРУКТУРА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ РОЛИ
Процесс семейной терапии вращается вокруг реальных людей и их взаимоотношений, а отнюдь не вокруг теоретических абстракций и техники взаимопроникновения. Терапевт как человек находится в центре этого процесса. Как метко заметили Бету и Вайтхорн (1975): "Динамика психотерапии лежит в личности терапевта". Теории и методы становятся живыми и приобретают адекватную форму только тогда, когда они проходят через личностный опыт терапевта.
Как люди, занимающиеся терапией, мы понимаем, что следует серьезно рассматривать в профессиональном контексте наш человеческий опыт, наши философские допущения, наши личностные предрассудки. Направляющими наших действий, часто бессознательными, являются имеющиеся у нас представления о человеческой природе, о значении внутрисемейных взаимоотношений для человеческой жизни, о сущности роли терапевта и т.д.
Если в психотерапии действительно происходит настоящая человеческая встреча, она требует, чтобы терапевт, наряду со своей профессиональной ролью, сохранил способность быть личностью. Профессиональный терапевт должен заботиться о том, чтобы включиться в работу с клиентами, сохранив при этом любовь к своему “я”, и противостоять давлению культурной среды, которая как бы требует принесения себя в жертву ради сохранения семьи, с которой он работает. Социум часто предполагает, что вы должны спасти каждую семью, которая случайно забредает в ваш кабинет, – убийственное предположение. Для того чтобы быть спасителем, вам необходимо потребовать себе еще и венец из терниев. Способность к состраданию крайне важна, но профессиональный терапевт не может надеяться по-настоящему помочь – не говоря уж о том, чтобы просто выжить -, если его слишком сильно заносит в альтруизм. В этом смысле стать миссионером – значит принести пользу только каннибалам… по крайней мере, обеспечить их одним большим пиршеством. Для того чтобы принести пользу семье в состоянии дистресса, терапевт должен ясно видеть то пространство, которое он охватывает в своей деятельности.
