Чинуа Ачебе - И пришло разрушение…
— Мне не нужен сын, который не сможет высоко держать голову на собраниях клана. Я его скорее задушу собственными руками. И если ты будешь вот так стоять и пялить на меня глаза, — он выругался, — Амадиора разобьет тебе голову.
Некоторое время спустя, когда сильный дождь несколько раз смочил землю, Оконкво со своей семьей отправился в поле. Они несли корзины семенного ямса, мачете и мотыги. Посадка началась. Землю сгребли в кучки, которые прямыми рядами тянулись через все поле; в эти кучки сажали клубни ямса. Ямс, король полей, был очень требовательным королем. В течение трех-четырех месяцев он требовал неотступного внимания и тяжелой работы от зари до зари. Молодые ростки ямса надо было обкладывать листьями агавы, чтобы защитить их от раскаленной земли. Когда дожди усиливались, женщины начинали сажать между рядами ямса кукурузу, дыни и бобы. Потом стебли ямса подпирали сначала маленькими прутиками, а позднее большими и крепкими ветками. Трижды в строго определенное время, не раньше и не позже, женщины пропалывали ямс.
И вот наконец пошли настоящие дожди, столь сильные и упорные, что даже деревенский колдун не пытался с ними справиться. Теперь уж он не смог бы остановить дождь, — так же, как прежде, в сухой сезон, вряд ли рискнул бы вызвать ливень — это было бы слишком опасно для его здоровья. Напряжение сил, необходимое для того, чтобы вступить в единоборство с утратившей чувство меры природой, чересчур велико для слабого человеческого организма.
Поэтому во время самых сильных дождей природа была предоставлена самой себе. Иногда дождь лил такими мощными потоками, что земля и небо, казалось, тонули в сплошной серой влаге. И тогда нельзя было понять, откуда — сверху или снизу — раздавались низкие раскаты грома Амадиоры. В такие дни под тростниковыми крышами бесчисленных хижин Умуофии дети сидели вокруг очага, на котором матери готовили пищу, и рассказывали разные истории или же грелись в хижинах у своих отцов и ели зерна кукурузы, поджаривая их тут же на очаге. Это был короткий период отдыха между напряженным и трудным сезоном посадочных работ и таким же напряженным, но уже веселым месяцем сбора урожая.
Постепенно Икемефуна стал чувствовать себя членом семьи Оконкво. Он еще вспоминал о своей матери и трехлетней сестренке, и временами у него бывали приступы грустного и подавленного настроения. Однако он с Нвойе так привязались друг к другу, что мало-помалу приступы эти стали не такими частыми и болезненными. Икемефуна обладал неистощимым запасом народных сказок. Даже те из них, которые Нвойе слышал прежде, приобретали в устах Икемефуны новизну и особую окраску, свойственную другому племени. Впоследствии до конца своих дней Нвойе очень живо помнил это время. Он помнил даже, как он смеялся, когда Икемефуна сказал, что для кукурузного початка, в котором осталось всего несколько зерен, самое подходящее название эзе-агади-нвайи, что значит — «зубы старухи». Нвойе сразу же подумал о Нвайеке, которая жила недалеко от дерева удала. Во рту у нее торчало всего два-три зуба, и она вечно курила трубку.
Но вот дожди стали ослабевать, земля и небо вновь: разделились. Проглядывало солнце, дул легкий ветерок, время от времени шел косой мелкий дождик. Дети больше не сидели взаперти, а резвились на лужайках и пели:
Дождик капает, и солнце сияет.
А Ннади сам стряпает и сам все съедает.
Нвойе все гадал, кто такой этот Ннади и почему он должен жить один, сам стряпать и сам все съедать. В конце концов он решил, что Ннади, вероятно, живет в той стране, о которой говорится в любимой сказке Икемефуны, — где держит свой блестящий двор король-муравей и где нескончаемой чередой бегут веселые дни.
Глава пятая
Уже приближался праздник Урожая ямса, и в Умуофии царило приподнятое настроение. Настало время воздать благодарность Ани — богине земли, источнику плодородия. Из всех божеств Ани занимала в жизни людей самое большое место. Ей принадлежало право высшего суда в вопросах нравственности и поведения. И что еще важнее, она находилась в тесном общении с умершими отцами — ведь их тела были преданы земле.
Праздник Урожая, посвященный богине земли и духам предков, справлялся ежегодно перед началом уборки ямса. Нельзя было отведать новых клубней, прежде чем боги и духи не получат свою долю. Мужчины и женщины, молодые и старые, с нетерпением ожидали праздника Урожая, потому что с него начиналась пора изобилия — новый год. Вечером накануне праздника те, у кого еще оставался старый ямс, должны были его съедать. Новый год полагалось начинать вкусным свежим! ямсом, а не волокнистым и сморщенным, сохранившимся с прошлого урожая. Все горшки, калебасы и деревянные миски тщательно мыли, скребли и чистили, особенно деревянные ступы, в которых толкли ямс. Главным угощением на празднике были фуфу из ямса и овощная похлебка. Их готовили в изобилии — целый день ела семья, ели друзья и родственники, приглашенные в гости из соседних деревень, — а еды оставалось еще очень много. Рассказывали, будто один богатый человек воздвиг перед своими гостями такую гору фуфу, что сидящие по одну сторону не видели, что происходит по другую, и один из гостей так до самого вечера и не увидел своего родственника, который пришел позже него и уселся с противоположной стороны. Они смогли обменяться приветствиями и пожать друг другу руки; только над остатками фуфу.
Праздник Урожая ямса служил поводом для веселья во всей Умуофии. И каждому мужчине с крепкой рукой — по выражению ибо — полагалось приглашать отовсюду множество гостей. Оконкво всегда звал к себе родственников своих жен, а так как у него было теперь три жены, то гости валили к нему толпой.
Однако Оконкво не был любителем празднеств, как другие. Аппетитом он, правда, обладал хорошим и мог; осушить один-два объемистых калебаса пальмового вина, но ему никогда не нравилось сидеть дома в ожидании гостей или пировать с ними. Он с большим удовольствием работал бы на своем поле.
До праздника оставалось всего три дня. Жены Оконкво до блеска намазали хижины и забор красной глиной, а затем навели на них белые, желтые и темно- зеленые узоры. После этого они принялись за себя: выкрасили кожу соком красного дерева и красиво разрисовали черной краской животы и спины. О детях тоже позаботились, особенно об их волосах, которые были выстрижены красивыми узорами. Три женщины оживленно сплетничали о приглашенных родственниках, а дети мечтали о том, как эти родственники будут их баловать. Икемефуна тоже был взволнован. Ему казалось, что здесь праздник Урожая ямса справляется гораздо пышнее, чем в родной деревне, которая становилась все более далекой и туманной в его памяти.
И вдруг разразилась гроза. Оконкво, который, с трудом сдерживая раздражение, бесцельно слонялся по двору, неожиданно нашел повод дать ему волю.
— Кто погубил это банановое дерево? — спросил он,
В усадьбе сразу стало тихо.
— Кто погубил это дерево, я спрашиваю? Вы что, все оглохли?
На самом же деле дерево вовсе не погибло. Вторая жена Оконкво срезала лишь несколько листьев, чтобы завернуть в них съестное, — и она в этом призналась. Без дальнейших объяснений Оконкво здорово ее отколотил, так что она и ее единственная дочь долго потом плакали. Другие жены не решались вмешиваться и лишь робко просили, оставаясь на почтительном расстоянии:
— Хватит, Оконкво…
— Не надо…
Сорвав таким образом свой гнев, Оконкво решил пойти поохотиться. У него было старое, заржавелое ружье, сделанное искусным кузнецом, который уже давно поселился в Умуофии. И хотя Оконкво был великим человеком и все признавали его храбрость, но охотником назвать его было трудно. Ведь своим ружьем он не убил даже крысы. И вот когда он приказал Икемефуне подать ему ружье, только что избитая жена проворчала что-то о ружьях, которые никогда не стреляют. К несчастью, Оконкво услышал это, — он как сумасшедший сам кинулся за своим заряженным ружьем и, выскочив из хижины, прицелился прямо в жену, перелезавшую через низкую загородку загона для скота. Он спустил курок, — раздался громкий выстрел, сопровождаемый воплями жен и детей. Оконкво отшвырнул ружье, перескочил через загородку и увидел жену — она лежала, потрясенная ужасом, но совершенно невредимая. Оконкво с облегчением вздохнул и пошел прочь.
Несмотря на это происшествие, праздник Урожая ямса справили у Оконкво очень весело. Рано утром, принося в жертву духам своих предков новый ямс и пальмовое масло, он просил их охранять в новом году и его самого, и его детей, и их матерей.
А днем из трех ближних деревень прибыли родственники жен и принесли с собою три больших кувшина пальмового вина. И до самого вечера все ели и пили, а потом гости разошлись по домам.
