Тайная дочь - Сомайя Гоуда Шилпи

Следующая статья критикует появление в Индии переносных аппаратов для ультразвукового исследования, небольших и доступных по цене, что позволило беспринципным людям свободно разъезжать по индийским деревням и за деньги сообщать будущим родителям пол еще не родившихся детей. И хотя правительство десять лет назад запретило использовать эти устройства, окончательно практика не искоренена до сих пор и способствует распространению селективных абортов в стране. Такой формулировки Аша еще не слышала.

В третьей статье цикла о борьбе за права женщин в Индии упоминаются убийства новорожденных девочек, обряд сжигания невесты и убийства из-за приданого. Эту статью Аша проглядывает лишь мельком, прикрывает глаза и сворачивает окно. Внутри у нее все переворачивается. Она заставляет себя прочитать еще одну историю и ищет хоть что-нибудь более радостное. Ей попадается на глаза краткий биографический очерк о женщине-филантропке из Канады, учредившей в Индии несколько приютов для детей-сирот. Аша рассматривает фотографию немолодой белокожей женщины в сари, окруженной со всех сторон улыбающимися индийскими детишками. Под фотографией стоит цитата о том, что усыновление детей из этих приютов за границу не поощряется.

Аша делает над собой усилие, встает с кресла и возвращается к своему столу. На мониторе застыло изображение Яшоды — живущей в трущобах девчушки с остриженными волосами. Маленькая Яшода, как сосуд, полный энергии и надежд, среди нищеты Дхарави. Яшода мило улыбается, не думает о вшах и о том, что никогда не будет ходить в школу. Так вот какой была бы моя жизнь в Индии? Последние несколько месяцев Аша не переставала завидовать Мине, построившей блестящую карьеру журналистки, и Прии с ее беззаботным стилем жизни, складывающимся из походов по салонам красоты и магазинам. Но теперь Аше стало предельно ясно, что ее жизнь здесь была бы совсем не такой. Она стала бы очередной Яшодой или ее сестренкой Биной — всего лишь очередной единицей в индийской статистике, еще одной маленькой никому не нужной девочкой. Какое будущее у этих малышек? Они что, сначала вырастают сами, а потом сразу начинают растить своих детей в Дхарави, как та женщина в синяках, с которой беседовала Аша? Или, если им посчастливится, выбираются из трущоб и живут как те две женщины из съемных квартир на Шиваджи-роуд, под гнетом мужей, детей и домашних дел?

Аша всегда считала, что чего-то недополучила, не зная своих настоящих родителей: безусловной любви, настоящего понимания и родственных связей. Того ли я была лишена? Или меня скорее избавили от беспросветной жизни? В памяти всплыли слова Аруна Дешпанде: «Самых везучих усыновляют». Аша вспомнила детство, проведенное в Калифорнии, собственную спальню, которая была в два раза больше любой халупы в Дхарави, школьную форму, которую она носила в «Харпер Скул», вспомнила, какое образование она получила в одном из старейших и престижнейших университетов США. И все эти годы она мечтала узнать настоящих родителей. Так, быть может, они оказали ей услугу?..

Уша. Мать любила ее настолько, что даже дала ей имя.

Девушка пристально смотрит на тоненький шнурок на шее Яшоды и думает о том, в какой восторг привело девчушку подаренное Ашей кольцо. Позже Мина объяснила, что эти девочки всю жизнь видят украшения только на других, но у них никогда не бывает своих. А мать так любила ее, что подарила ей серебряный браслет.

Она была смелой женщиной. Должно быть, она на многое была готова, чтобы принести меня сюда. Ее мать так ее любила, что сумела добраться из деревни до города и принести девочку в приют. Она так любила дочь, что смогла расстаться с ней.

Она так любила дочь.

Она ее любила.

Аша вытирает слезы и заставляет себя досмотреть до конца интервью с Виной, стараясь отыскать хоть какой-то проблеск надежды. Глядя на себя в кадре, девушка осознает, какой она была бесчувственной, задавая вопросы о коротких волосах и о школе. Параг лишь пытался избавить девочек от конфуза, а вовсе не мешал проводить интервью. Историю Яшоды затмевает трагедия девочки-калеки, снятая следующей. При появлении ребенка Аша вновь опускает голову, так же как и в день интервью. Потом она медленно переводит взгляд на экран и наклоняется ближе, чтобы получше рассмотреть девочку. Аша не помнит, чтобы до этого разглядывала ее лицо. И сама девочка, и ее мать улыбаются. Женщина выглядит по-настоящему счастливой, отправляясь в двухкилометровый путь до школы со своей безногой дочерью на спине. Как такое может быть?

Героиня следующего сюжета — женщина с синяками в блекло-зеленом сари — совсем не улыбается, только мимоходом, когда Аша дает ей банкноту в пятьдесят рупий. Черт возьми! Почему я не дала ей больше? Может быть, тогда ей не пришлось бы ночь или две продавать себя в борделе, чтобы накормить троих детей и алкоголика-мужа. Женщина смотрит с экрана равнодушным взглядом. Аша заглядывает в свои заметки и вспоминает, что они с ней ровесницы. Ей сложно представить себе необходимость торговать своим телом или что-то еще из того, что приходится делать этим женщинам ради своих семей. Аша быстро делает записи, потом прокручивает видео назад и просматривает его снова, сосредоточившись на рассказах женщин о том, что они каждый день делают ради своих родных. Следующая мысль накрывает Ашу, как опустившийся с неба парашют. Настоящая история жизни в Дхарави — это матери. Они олицетворение надежды для рожденных в нищете и отчаянии детей. Аша делает снимок экрана с изображением улыбающейся матери девочки-инвалида и копирует его в новый файл. Поверх фотографии она печатает заголовок: «Олицетворение надежды. Выживающие в городских трущобах».

Аша начинает набирать текст с историями о мужестве этих женщин. Ее пальцы летают по клавиатуре, стараясь не отставать от мыслей. Быстро глянув на часы в углу экрана, Аша обнаруживает, что уже почти семь вечера. Ее уже ждут дома. Хорошо знакомая волна адреналина пробегает по телу, как это бывало по вечерам в «Херальде», и она понимает, что ей нужно работать дальше, если понадобится, всю ночь напролет. Продолжая печатать, Аша берет телефон и зажимает его плечом. Трубку поднимает Девеш.

— Привет. Это Аша. Передай, пожалуйста, мемсагиб, что сегодня я домой не приду. Я работаю в редакции. Буду дома завтра. — Она произносит каждое слово медленно, чтобы слуга понял ее.

Аша усердно трудится всю ночь, пока ее история не обретает законченную форму. Только тогда девушка роняет голову на стол, чтобы поспать.

Когда утром приезжает Мина, Аша уже ждет ее в редакции.

— Арре, посмотрите-ка, кто к нам пришел! Ужасно выглядишь. Ты что, проторчала здесь всю ночь?

— На самом деле да, но это неважно. Послушай, мне нужно еще раз съездить в Дхарави и взять еще несколько интервью.

— Что, хочешь на этот раз опросить мужчин? — Мина снимает солнечные очки и бросает сумочку на стол.

— Нет, женщин. Матерей.

Мина поднимает бровь.

— Звучит интригующе. — Она садится. — Я тебя слушаю.

— Ну… я, как ты знаешь, собиралась сосредоточиться на детях. Я пересматривала интервью снова и снова, как вдруг поняла, что все это выглядит так удручающе, потому что дети родились в условиях, которые они не выбирали и не могут изменить. Это грустно, но суть не в этом. Если посмотреть на все под другим углом и рассказать истории детей с позиции матерей, все изменится. Читатель сразу увидит смелость, стойкость, силу человеческого духа.

— Мне это нравится, — говорит Мина, вращаясь на стуле. — Хороший ракурс. Но знаешь, Аша, у меня сейчас завал. Я не смогу поехать с тобой.

По дороге в Дхарави Аша объясняет Парагу, какие интервью ей нужны. Девушка не знает, почему он согласился сопровождать ее: из чувства профессионального долга или причиной стало мужское благородство.

— Слушай, я очень рада, что ты поехал со мной, — говорит она коллеге, когда они выходят из такси. Тот в ответ по-индийски сдержанно кивает.