Татьяна Коган - Персональный апокалипсис
– Папа рядышком, милая. Папе нужно кое-что сделать, чтобы ты поправилась. Ты ведь хочешь поправиться, да?
– Я хочу увидеть папочку, – хныкала девочка.
У Мэдди сердце разрывалось, но она гладила дочку по голове и ласково шептала слова утешения.
– Папочка скоро вернется. Он ни за что не расстанется со своим воробушком.
Она уговаривала себя не поддаваться панике. Томми никогда ее не обманывал, он обещал, что все будет хорошо, а значит, все так и будет. Нельзя сомневаться, ни в коем случае нельзя, иначе она сломается и ни на что не будет способна. Ей нужно держаться, пока Томми не вернулся. Потом она позволит себе истерику, но сейчас следует оставаться в трезвом уме. И словно награждая ее за правильное решение, на банковский счет поступила необходимая на лечение сумма. Никто, кроме Томаса, этого сделать не мог, а значит, в участке ей морочили голову! Если бы он находился под арестом, как бы осуществил перевод?
В сумке затрезвонил мобильный. Кто-то звонил с анонимного номера.
– Алло, – машинально ответила она.
– Шоколадная, привет.
– Господи! – Мэдди вскочила со стула, уронив сумку на пол и даже не заметив этого. – Томми! Где ты? Куда ты пропал? С тобой все в порядке? Я чуть не спятила от страха!
– Что с Тиной? – Его голос звучал странно глухо, но Мэдди была слишком взволнована, чтобы обратить на это внимание.
– Деньги пришли, я оплатила лечение, врач уверяет, что все идет превосходно.
Томас сглотнул застрявший в горле комок:
– Ты в клинике?
– Да!
– Выйди, пожалуйста, на улицу.
Щемящее предчувствие кольнуло сердце, Мэдди бросилась к центральным дверям. Выбежала на мороз, не потрудившись надеть куртку.
– Я вышла, Томми! – Она кричала в трубку и сама этого не понимала.
Крайтон впился взглядом в появившуюся на ступенях фигурку. Мэдди похудела; волосы собраны в пучок, черты заострились, отчего ее лицо выглядело строго, почти сурово. Ему показалось, что в салоне машины перекрыли подачу воздуха – так тяжело стало дышать.
– Ты очень красивая.
– Томми, ты меня видишь? Где ты? – Она озиралась по сторонам, металась от перил к перилам, ища его глазами.
– Я люблю тебя.
Хоук показал жестом, что пора заканчивать разговор.
– Я так сильно люблю тебя, – повторил Томас. – Не жди меня. И постарайся простить.
Хоук отнял телефон от его уха, и водитель тут же завел двигатель, трогаясь с места. Мэдди повернула голову: от ворот отъезжал черный джип. Она долго глядела вслед, пока он не скрылся за углом.
Томас смотрел в окно, на ставший вдруг черно-белым мир, плывущий за грязным стеклом, и ничего не чувствовал. Словно бы выскребли из него все эмоции, все содержимое, некогда составлявшее его личность, оставив одну оболочку. По темным тротуарам торопливо шагали прохожие, а над их головами кружилась невесомая снежная пыль, которую сметал с крыш дувший с озера ветер.
«Вряд ли в преисподней будет существенно хуже», – отрешенно подумал Крайтон. По крайней мере, там ему нечего будет терять. Жаль, он так и не увидел дочь. Через пару лет воробушек забудет, что у нее когда-то был родной отец. Да и Мэдди не станет вечно оплакивать канувшего в небытие мужа и утешится в объятиях другого. И этого другого Тина назовет папой.
– Вынужден завязать вам глаза. – Хоук повернулся в кресле, протягивая одному из охранников черную маску.
Повязка легла плотно. Томас прислонился затылком к подголовнику и на какое-то время перестал существовать.
А потом автомобиль остановился, и его довольно грубо выволокли наружу.
Несколько шагов по утоптанному снегу, затем по асфальту. Он споткнулся о что-то твердое, его дернули наверх, заставляя поднять ногу. Порог. Ступени вниз. Длинный холл или коридор – шаги отзывались гулким протяжным эхом. Его заставили остановиться. Послышался звук открываемой двери. Руки освободили от наручников, и почти сразу же пискнул электронный замок.
Томас снял повязку с глаз. Небольшая комната, обставленная по образцу гостиничного номера. Кровать, ворсистый палас, стол, стул, телевизор. Вместо окон – картины с тропическими пейзажами.
Он опустился на кровать, механически, как робот, и просидел так довольно долго, час, может быть, два. Потом потянулся за пультом, включил первый попавшийся канал. На Энимал Плэнет транслировалась передача про акул.
– …и зубы растут в пять-семь рядов. В пасти белой акулы – самой крупной из хищных – могли бы свободно разместиться восемь человек. Наибольшая из измеренных особей этого вида имела длину одиннадцать метров. Белая акула считается самой опасной и свирепой. Впрочем, на людей она нападает в крайних случаях – если сильно голодна и обязательно в теплой воде. На холоде она ничего не ест, существуя на желудочных запасах: акула способна долго, не переваривая, хранить пищу в специальном желудочном мешке…
Голубая вода океана затопила экран.
Боже, как хотелось жить!.. Смотреть, как растет и взрослеет Тина. Держать Мэдди за руку и каждый день доказывать ей свою любовь. После того как его убьют, тело по-тихому вернут в тюрьму и обыграют это как результат разборки между заключенными, великодушно объяснил ему Хоук. Страшно представить, что испытает Мэдди, когда ей сообщат о его смерти.
«Прости меня, моя девочка. Прости, что подвел тебя».
Томас закрыл руками лицо.
Глава 27
Андрея разбудил звонок мобильного в полпервого дня.
– Мистер Немов, ваш заказ готов. В пять вечера к отелю подъедет машина и доставит вас в клуб. Есть ли у вас дополнительные пожелания?
– Нет.
– Тогда до встречи. – И Хоук положил трубку.
Андрей раздвинул тяжелые шторы. Солнечные лучи отражались в зеркальных стеклах чикагских небоскребов, наполняя пространство белым сумбуром и слепя глаза.
В ванной Андрей умылся, выдавил на ладонь крем для бритья, нанес его на щеки и подбородок, взял бритву. Привычные движения давались ему с трудом. Руки не слушались, как если бы он едва оправился от тяжелой болезни и был слишком слаб для скоординированных действий. Он кое-как побрился и почистил зубы. Надел джинсы и свитер, взял зимнюю куртку и спустился в ресторан на первый этаж.
Заказал плотный ланч, но почти не притронулся к еде – она не имела вкуса и казалась пластмассовым муляжом. Выпил только кофе с тремя кубиками сахара, расплатился и вышел на улицу, влившись в поток прохожих.
Апатичный старик в коричневом пальто вальяжно развалился на скамейке и читал газету. Трое студентов-азиатов оживленно спорили, поглощая купленные в забегаловке хот-доги. Пожилая чета выходила из магазина одежды. Афроамериканец в костюме помидора раздавал листовки с рекламой нового томатного соуса, который изобрели повара ближайшей пиццерии. Худая девушка в замызганной парке просила милостыню, цитируя Библию. Белый воротничок что-то орал в гарнитуру, стремясь перекричать уличный шум.
