Лиз Мюррей - Клуб бездомных мечтателей
От мысли о приюте Святой Анны кровь ударила мне в голову. Если я сейчас останусь, как скоро за мной придут и заберут? Мне надо было принимать решение. Уж лучше перебиваться самой, чем возвращаться туда, где тебя за человека не считают. Я умела выживать, значит, я могу уйти из квартиры и выжить.
Мне не хотелось отпускать Сэм. Карлос умел выживать, он может поделиться своим опытом и научить нас. И самое главное, мы будем вместе. Я поняла, что мой этап жизни в квартире Брика подошел к концу. Настала пора уходить.
– Сэм, подожди, – сказала я. Сэм застегивала свой рюкзак, в котором у нее лежали дневник, нижнее белье и одежда. – Я с тобой. Подожди, я быстро.
Она посмотрела на меня, и в ее глазах были слезы.
В кладовке я начала ломать голову, думая о том, что мне с собой взять. Если я оставлю свой дневник, то могу взять чуть больше одежды. Если я возьму меньше одежды, то смогу захватить фотоальбом, расческу и кроссовки. Я знала, что все то, что оставлю, вряд ли когда-нибудь еще увижу. Я заплакала от того, что мне было сложно определиться, и от того, что в соседней комнате Брик громко кричал на маму. Как я могу ее оставить? Но, с другой стороны, как я могу жить здесь дальше? Я горько плакала, засовывая одежду, зубную щетку и носки в сумку.
– Давай уйдем до того, как он снова вернется. У меня нет никакого желания его видеть, – сказала Сэм и нервно показала пальцем на дверь спальни.
– Хорошо-хорошо, сейчас, еще одна вещь, – ответила я и принесла в кладовку стул, чтобы достать до верхней полки, где у меня была спрятана мамина монетка из «Анонимных наркоманов» и ее черно-белая фотография тех времен, когда она подростком жила на улице. Я открыла свой дневник и положила фотографию между страницами. – Вот сейчас можно идти, – сказала я.
VII. Переламывая ночь
Мошолу-парк – это длинная лесополоса, со скамейками и фонарными столбами, в районе бульвара Бедфорд-парк. В центре парка находится большая поляна. На этой поляне мы с Сэм легли на наши фланелевые рубашки и прижались друг к другу, чтобы было теплее. Мы слушали, как шелестят листья на деревьях и как вдали проезжают редкие автомобили.
– Интересно, куда люди едут в такую рань? – громко спросила Сэм.
– В такую рань… люди, наверное, едут домой.
Мы ощущали насыщенный запах земли. Все казалось плоским и нереальным: высокие дома с горящими окнами, фонарные столбы, загнутые, как шеи лебедей, Нью-Йоркский ботанический сад вдалеке. Над нами пролетел самолет.
– Полетели! – закричала я громко в небо, и ночь поглотила мои слова, как черная дыра.
– Ого-го! – закричала Сэм.
Рев моторов самолета показался почему-то смешным.
– Странно, кто из нас на земле: они или мы? – рассмеялась я.
– Ты уверена, что мы не упадем? – спросила Сэм и сделала испуганное лицо.
– Надо пристегнуться, – закричала я и закутала голову рубашкой. Мы громко рассмеялись.
Когда мы проснулись, солнце пригрело мои ноги под черной юбкой. Я подняла голову и осмотрелась. Только-только рассвело, и поблизости от нас несколько женщин в летах, азиатского происхождения, синхронно водили в воздухе руками. Сэм прикрыла ладонью от солнца глаза и удивленно спросила:
– Черт возьми, чем это они занимаются?
– Доброе утро, – ответила я и вынула несколько листиков из ее волос. – Кажется, это называется тай-чи.
Мы долго сидели и смотрели на женщин. Солнце вставало и золотило крыши домов, птицы пели и прыгали по деревьям.
– Что ж, мы убежали, – сказала наконец я.
– Ага, – отозвалась Сэм. – Остается надеяться, что наша жизнь не окажется тяжелее, чем мы предполагали.
– Понятия не имею, как у нас все сложится, – ответила я.
* * *Мы спрятались за припаркованными автомобилями напротив входа в дом Бобби и ждали, когда его мама Паула уйдет на работу.
– Мне кажется, она выходит сразу после семи, – сказала Сэм. – Надо подождать.
Время от времени дверь подъезда открывалась, и из нее на свежий утренний воздух выходили люди. У женщин были аккуратные прически и застегнутые на все пуговицы блузки пастельных цветов, черные штаны и цокающие высокие каблуки. Выходили родители и вели за руку детей в школу или в детский сад. Мужчины появлялись в застегнутых наглухо рубашках, галстуках и с массивными часами, через плечо они несли сумки.
Это были офисные работники, сотрудники магазинов, ресторанов. Гладко выбритые, хорошо вымытые, с плеерами в ушах. Толпы шли в сторону метро. Это была совсем другая публика. На Юниверсити-авеню ранним утром можно было встретить больше наркоманов и алкоголиков, которые не торопятся заканчивать длинную ночь, чем тех, кто спешит на работу.
– А вот и она, – сказала Сэм и присела, чтобы ее не было видно за машиной.
Мама Бобби, Паула, вышла из подъезда, посмотрела на часы, села в автомобиль, закурила и отъехала. Из окна их квартиры на первом этаже раздалась громкая музыка в стиле панк.
Бобби впустил нас, а мы первым делом бросились к холодильнику и стали есть остатки вчерашней запеченной свинины с рисом, передавая друг другу банку лимонада.
– Главное, уходите отсюда до 15.30, когда придет мама, – сказал Бобби перед уходом в школу.
Я крепко его обняла.
– Спасибо, Бобби, – прошептала я ему в ухо. – Я очень тебе признательна.
Дверь за Бобби закрылась, и мы занялись своими делами.
– Теперь в душ! – воскликнула Сэм.
– Это очень правильный шаг, – согласилась с ней я и выразительно втянула ноздрями воздух. – От тебя пахнет как-то странно.
Сэм показала мне средний палец и ухмыльнулась.
Пока она мылась, я открыла свой дневник, который она подарила мне несколько недель назад. Я посмотрела на фотографию мамы и начала с новой страницы: «Сэм и я сбежали и теперь совершенно свободны. Сегодня должны встретиться с Карлосом. Он будет нами горд. Не могу собраться с мыслями от возбуждения».
* * *После того как мы с Сэм приняли душ, я взяла принадлежащий Пауле дезодорант, намазала подмышки и аккуратно поставила его на место. Потом я резинкой подвязала волосы. Сэм стояла перед зеркалом и подводила глаза карандашом. Я подумала, что наши отражения в зеркале выглядят уставшими.
Сэм неодобрительно посмотрела на свои подведенные глаза и бросила карандаш в Паулину косметичку.
– Тебе без этого лучше, – сказала я.
– Я думаю о моей семье, – ответила она.
