Майя Кучерская - Тётя Мотя
Да ведь каждую секунду она с мобильным, из рук не выпускает — как только забыла сегодня-то, видно, спешила, Теплого в бассейн вела, у них ко времени там определенному, проспали, а так даже в ванну идет, даже в туалете с ним, и эсэмэски все пишет. Звук давно отключен, чтоб не слышно, как приходит ответ. Думает, он не видит. А он видит, только плюет — мало ль кому, кто, куда. Тем более она и комментирует изредка: ой, Тишка проявилась. Или — Вероника… Или там — надо же, вот и Аленка. Подружки. Какие еще подружки! Урод. Коля уже снова оживлял проклятую черепашку, поглядел последние звонки — «Миш» звонил в каждый из последних дней. Вошел в «сообщения». Коля, Мама, Тиша — от Мишки ни одной. Снова все выключил. Тьфу, забыл заглянуть в «Переданные» — может, там тоже что интересное? И вдруг устал что-то и не стал смотреть.
Без перехода проорал, надсаживая горло: «Когда чужой мои читает письма, заглядывая мне через плечо!». Посидел, обхватив голову, на диване, неожиданно тихо положил мобильный на место, прикрыл газетой. Начал собираться, скорей, времени в обрез, договорились сегодня с ребятами смотать на Плешку, с этой зимы начали кататься и по льду. Серый (соня) умолил выехать попозже, пол-одиннадцатого хотя б. Терпимо в принципе, около часа будут на месте, а долго сейчас все равно не прокатаешься. Коля поглядел в окно: в раскрасневшемся небе светило солнце, ветер, судя по деревьям, тоже дул нехилый, но как там на озере — вопрос.
Ощущение близкого праздника, с которым он проснулся, расстрелял в висок подлый «Миш». Коля знал, стоит ему плюхнуться в уютный джип Серого, помчаться по Ярославке под треп и приколы ребят, полпроблемы рассосется само собой. А уж когда разложит на снегу стропы, надует крылья, щелкнет на поясе фиксатором чикенлупа, сдвинет маску, когда подымет кайт на воздух и рванет — тут уж выветрится до конца все, рассыплется в снежную пыль! Зимой кайтинг был, конечно, сильно другой, резче, злей, но и круче. Ветер жег, лицо обветривалось, пальцы затекали — кайф.
Так все и вышло — пока катили по совсем зимнему еще шоссе, всю дорогу хохмили, ржали, потом долго разбирались со снаряжением и — рассекали. Ветер был 6–7 метров в секунду — практически идеальный, небо чистое, слепящее, и здесь почему-то казалось — не зимнее, не морозное, вообще почти уже весеннее солнце. На льду лежал слой свежего снега, вчера напорошило, так что катилось мягко и почти не отдавало в ноги. Только торопиться было нельзя, стоило разогнаться, доска проскальзывала вперед, сгребала снег… И вырезался Коля аккуратно, аккуратненько держал кайт на 11 часов у края окна. Специально запоминал, чтобы написать потом в ЖЖ инструкцию для желающих — за последние полгода из помощника сисадминов он окончательно переквалифицировался в спеца по кайту.
Накатавшись вдоволь, и Коля, и Серый даже рискнули прыгнуть раза два — удачно, а потом грелись в кафешке, хорошо знакомой по прошлым разам, шашлык тут был — не всегда в Москве такой найдешь. Ребята как обычно обсуждали каталово, хвалили лед, снег, ветер, вспоминали прошлые дела — он тоже вспоминал, перебивал, махал руками, немного потолкался прям за столом с Ашотом, пил, но меньше обычного, вроде и не хотелось особо. И все было как всегда — отлично. Но когда стали подъезжать к городу, в темноте уже полной, странная, сосущая слабость медленно затекла Коле в ноги, затем в живот, пока не заполнила его целиком. Она ведь все уже знает, тот сказал, Миш поганый, трубку-то взяли, и… Но кто этот Миш? Пусть она только расскажет, и он поверит. Пусть скажет, зачем какой-то мудак звонит ей каждый день, включая субботу утром? Пусть объяснит.
Но с тоскующим липким предчувствием Коля знал: ничего она ему не расскажет, ни капли не объяснит. И хер с ней, будет молчать — он ей вмажет. Давно пора. Сколько раз уже чесались руки! Повода нормального не хватало. Но вместо злости, вместо ненависти, которую он пытался вскипятить в себе, Коля ощущал только ту же испуганную слабость, мальчика обиженного, которому, если честно, хотелось, чтобы она лучше просто обняла его, прижала к сердцу, чмокнула в ухо, Мотька делала так иногда, он морщился, кривился, но сейчас был бы не против. А может, просто устал от катанья, выпивки, от всего этого длинного дня… В какой-то момент, еще в машине, чуть не попросился даже к Ашоту переночевать, но сдержался вовремя: на фиг он был Ашоту, теперь вроде и девчонка с ним жила, студентка из Бауманки, Ашот уже в подробностях все рассказал…
Коля открыл дверь своим ключом, в доме было тихо — Теплый, значит, спал. Скинул в коридоре рюкзак, начал раздеваться. Она вышла к нему из комнаты и, судя по взгляду опущенному, в курсах была уже, стояла сутуло в халатике, с мокрыми волосами — мылась.
— Привет, как покатался?
Не ответил ничего, раздевался молча, пошел помыл руки, завернул на кухню, попил прям из кувшинного носика — она ненавидела это. Но сейчас молчала, тенью ходила за ним, ждала, спрашивала. Есть будешь, чай попьешь, винегрет приготовила, хочешь, говорила про Теплого что-то — хорошо в бассейн сходили, потом гуляли еще, как ни в чем не бывало, блядь. Но он четко чувствовал ее внутреннюю дрожь. Мотнул головой в сторону — сюда пойдем, в комнату, надо поговорить.
Зажег свет.
— Я знаю, ты, наверное, хочешь… — грустно начала она первой, будто и правда грустно ей, опускаясь на покрытый пледом диван, точно совсем без сил.
— Да, хочу. Что за мудозвон тебе утром звонил?
— Утром? — вроде и удивилась. — Я вообще-то не это имела в виду.
Не заметила даже, что мобильный он ей отключил? Так, что ли? Или врет? Врет!
— Это, наверное, Ланин, — рассеянно говорила Тетя, уперев глаза в Колины шлепки. — Начальник мой, трудоголик, понимаешь? Ему вообще неважно, суббота, воскресенье, он мне часто звонит, хотя обычно на работе, по внутреннему, и я ему, я колонки его обычно читаю, советуется даже, по содержанию, говорит, что я прирожденный редактор…
Тут она приподняла голову, скользнула по нему взглядом.
Врет! — кричало в Коле. Слишком много слов, слишком подробно объясняет — подготовилась. И каждый ж день звонки на мобильный!
— Но думаю, — она слегка улыбнулась, — он просто неровно ко мне дышит.
Говорила спокойно, снисходительно будто чуть.
— Он? А ты?
— Я? Ну… Он — начальник. Слушаю, иногда даже утешаю, чтобы не волновался. Он о текстах своих знаешь как волнуется! Старенький уже. Лет ему знаешь сколько?
— Сколько? — подхватил Коля, теперь уже веря, всеми силами желая ей верить. Сейчас скажет — семьдесят два! У них там полредакции старперов! Тогда вопросов больше нет. Проехали! Че он только так напугался?
