Анна Бялко - Надкушенное яблоко Гесперид
– Ну, про ребенка. Ир! Это... Я не знаю даже, что сказать, но я очень, очень рад. Я просто не понимал раньше...
– Про какого ребенка?
– Ну, про твоего... Нашего... Ир, я...
Она заговорила, перебив его, и голос ее из недовольного стал откровенно злым.
– Послушай. Ты все не так понял. Ничего такого нет, и пожалуйста, больше мне не звони.
– Что значит нет? – не понял он. – Я сам видел. Ведь ты беременна?
– Ну... да, – неохотно подтвердила она.
– Значит, все верно.
– Нет. Пожалуйста, я больше не могу разговаривать. Не звони мне больше. Мне вредно волноваться, ты понял?
– Нет, – попытался возразить он, но она уже повесила трубку.
Ну да, наверное – она на него сердита. В общем, ей есть с чего. Не больно-то красиво он себя вел, а беременные, они вообще капризные. Ну ничего. Зато он есть, этот его ребенок, и это здорово. А Ирине он перезвонит попозже, он сумеет ее убедить...
Но попозже Виктор так и не смог ей дозвониться. Ни назавтра, ни через неделю. На звонки никто не отвечал, а потом металлический голос сообщил ему, что этот номер отключен и его больше не существует. Сперва Виктор было напрягся, но потом, подумав, сообразил, что до рождения ребенка еще много времени. Это будет... Так, если считать с сентября... Где-то в начале лета. Если до этого времени Ирина не обнаружится, он по-любому придумает, как ее найти.
А время шло, шло, медленно, но верно. Ползло себе вперед этакой упорной черепахой, которую бесполезно подталкивать, но зато и остановить тоже нельзя. Живот потихоньку рос, и хотя его было, пожалуй, еще почти не заметно, особенно под одеждой, особенно если не вглядываться, Ирина не только ощущала себя беременной на всю катушку, но ей теперь даже казалось странным, как это она была когда-то – наоборот. И почему вообще она не сделала этого давным-давно – так симпатично, благополучно и правильно складывалось все вокруг.
Вернувшийся из своей Америки Сашка, узнав великую новость (Ирина не сообщала ему ничего заранее по телефону, решивши сделать сюрприз), как и следовало ожидать, страшно обрадовался. Теперь он сдувал с нее все пылинки, приходил ежедневно домой чуть ли не засветло и поклялся организовать дела на фирме так, чтобы никуда больше не уезжать, пока все благополучно не завершится. Дети, конечно, восприняли новость с несколько меньшим восторгом, но все же доброжелательно и с пониманием. Теперь они усиленно развивали в себе самостоятельность, что выражалось в том, что Ирина была освобождена от ежедневных провожаний их в школу, потому что с утра ее особенно сильно тошнило, а также от разогревания им обедов по возвращении. «Все равно нет никакого удовольствия, – цинично говорил Лешка. – Мы тут едим, а тебя рядом тошнит. Лучше уж и не вставай». «Ага, – радостно поддакивал Мишка. – а то и мы будем тошнить тоже». Лешка, правда, тут же давал ему привычный подзатыльник, но в целом дети ссорились гораздо меньше. Они как будто сплотились в ожидании нового пришельца, что не могло не радовать. После того, как она сменила номер мобильного телефона, Виктор, похоже, окончательно исчез с ее горизонта и Ирина изо всех сил старалась даже не вспоминать об этом печальном эпизоде собственной жизни, что, впрочем, ввиду ее состояния было не так уж и сложно.
И единственное, что как-то отравляло Ирине существование, был все тот же проклятый токсикоз. Она мучилась с ним всегда, при каждой беременности, и в этот раз он был сильнее предыдущих. Если даже ее не рвало напрямую, что случалось, как правило, больше с утра, то тошнило и мутило постоянно и почти от всего – от запахов, от вида какой-то еды, даже от шума. Единственно, когда она чувствовала себя почти человеком, было, как ни странно, за рулем машины и во время прогулок по улице. Поэтому она старалась по возможности почаще выходить из дому и проводить время в этих авто– и пеших прогулках. Во время них у Ирины даже получалось иногда купить на улице какую-нибудь еду и съесть ее без печальных последствий. Или – если день был удачный – сделать то же самое не на ходу, а в каком-нибудь симпатичном кафе. В крайнем случае там всегда можно было успеть добежать до туалета.
Как-то в конце ноября, гуляя вот так в районе арбатских переулков, она забрела погреться в маленький антикварный магазинчик, которых в округе было натыкано во множестве. Ассортимент в них во всех, как правило, всегда примерно одинаков – десяток-другой картин в отделанных золотом рамах под старину, парочка причудливых кресел, пяток расписных ваз и стеклянный прилавок с выложенными на бархатной подложке старинными и не очень блестщими драгоценностями. Цены на все просто зверские, а шансов найти что-нибудь мало-мальски интересное практически нет, потому что, если оно и появилось здесь когда-то случайно, то двадцать раз уже было раскуплено шатающимися по Арбату праздными иностранцами.
Согревшись, Ирина совсем собралась уже было уходить, как вдруг ее внимание привлекла лежащая на прилавочке одна из брошек. Почему-то она показалась Ирине смутно знакомой, хотя, хоть тресни, она не могла бы вспомнить, где и когда могла видеть нечто подобное. Ирина попросила у продавщицы показать эту штучку поближе, и сонная девушка неспешно отомкнула прилавок, выудила брошь, положила на плоскую плюшевую подушечку и протянула ей.
Брошь, изображающая ветку яблони, была явно старинной, тонкой и хитрой работы. На тонкой золотой, причудливо изогнутой ветке, среди зеленых эмалевых листьев распускался выложенный бриллиантами цветок, а немного подальше висело собственно яблоко – крупный, почти с ноготь, камень желтого цвета. Все это было действительно очень красивым, и, очевидно, безумно дорогим – один только камень такого размера должен был бы стоить целое состояние, а еще ведь и работа, и старина... О том, чтобы купить нечто подобное, нечего было и мечтать, не говоря уже о полной неприменимости этой вещи в домашнем хозяйстве, но Ирина, скорее из вежливости, чем ради любопытства, все же задала девушке за прилавком сакраментальный вопрос.
Девушка вытащила откуда-то из ящика потрепанную тетрадочку, слегка покопалась в ней и назвала цену. В пересчете по курсу это было примерно долларов триста, что было совершенно нереально. Ирина переспросила. Девушка подтвердила названное число. Ирина, не понимая, кто сошел с ума, спросила, сколько это тогда будет в долларах. Девушка достала калькулятор, потыкала в него и сообщила:
– Двести девяносто шесть.
– А почему же так дешево? – Вырвалось у Ирины.
– Так она же не настоящая, – равнодушно сообщила ей девушка.
Ирина снова взяла брошку, повертела в руках. С обратной стороны, которая была обработана и заделана ничуть не хуже лицевой, на основном стебельке четко виднелась печатка пробы.
– А вот же – проба, – показала она девушке.
– Да, – согласилась та. – Проба, конечно, стоит. Это золото, тут все честно. А вот камни не настоящие – стразы. Но вы не думайте, – заговорила она более оживленно, наверное, почувствовав в Ирине потенциального покупателя. – Работа прекрасная, конец девятнадцатого века, антикварная вещь. Вы наденете – никто и не отличит от натуральной. А так даже и удобней, что не бриллианты, можно носить и не бояться, случись чего. Так будете брать?
И Ирина, толком даже не понимая, зачем ей это нужно, решила брошку купить. В самом деле – деньги почти смешные, от настоящей действительно не отличается. Она ведь и сама купилась, даже держа в руках, а уж если на себе... В конце концов, пусть будет, решила она, протягивая продавщице кредитку.
В тот же день, немного позже, она зашла в гости к Илье. Они договорились еще вчера, что, если она будет себя чувствовать сносно, то не будет питаться в общепите, а догуляет до него, и он попытается напоить ее чаем и чем-нибудь накормить. Илья вообще трясся над ней не хуже мужа, звонил каждый день, пытался всячески развлекать в меру ее состояния и вообще отрабатывал звание будущего крестного на двести процентов.
За чаем она вспомнила про свою покупку и тут же, решив похвастаться, выудила брошку из сумки и продемонстрировала Илье.
– Смотри, какую прелесть нашла! И угадай, сколько стоит?
Реакция Ильи ее потрясла. Тот, не отрывая глаз от брошки, лежащей у нее на ладони, буквально побледнел и отшатнулся.
– Где ты это взяла?!
– Купила, в комиссионке на Арбате, – удивленно ответила Ирина. – Илюш, да что с тобой?
Илья недоверчиво взял брошь из ее руки, поднес к свету и начал внимательно изучать. Он крутил ее так и эдак несколько минут, потом достал откуда-то лупу, посмотрел сквозь нее и наконец, со вздохом облегчения, вернулся к Ирине и положил брошь на столик перед ней.
– Действительно, – сказал он почти извиняющимся тоном. – Потрясающее сходство. Где, ты говоришь, ты ее нашла?
– На Арбате, – повторила Ирина. – В антикварном. Маленький такой, на углу. Илюш, да в чем дело-то?
Князь посмотрел на нее, как на младенца.