Роман Сенчин - Московские тени
Юрьев говорил, глядя в пустую тарелку, видеть гостей было теперь неприятно – казалось, они собрались лишь затем, чтобы выпить, поесть на халяву, приятно провести пустой, ничем не занятый день. И за это им нужно было теперь отомстить… И даже когда услышал всхлипы, понял, что сестра Марина вскочила, побежала куда-то, не остановился.
– А что, что, не так? Все так. Обидно просто. На других жизнь распыляешь, а для себя ничего… Свое вон – в ящиках на антресоли. Я музыку люблю, у меня такая коллекция, а я сижу и жду, что вот сейчас позвонят и нужно кому-то что-то… А мне ведь сорок, сорок уже. Да, хм, сорокет. Смешно. Через двадцать лет стариканом стану. И когда мне? И чего ждать?.. Вот, Володь, говоришь, я жизнь тебе спас. Наверно. А ты что?.. Десять лет живете во Франции и хоть бы раз предложили: приезжайте, приглашение сделаем… Дашу с детьми надо на дачу везти, а за бензин – можно и не платить. Что мне?.. Конечно… Мне вон за счастье должно быть с Олегом на рыбалку поехать. Я понимаю – трудно Олегу здесь, место новое, квартира тесная, жена скучная, бесполезная. Но я ведь не нянька, на самом деле, у меня тоже свои дела есть. А я ведь, хе-хе, думал, что ты голубой… Не-ет, тут дело, оказалось, в другом…
Из-за стола вскакивали, сзывали детей, спешно выходили в прихожую, а Юрьев смотрел в тарелку и говорил, говорил.
– Дочери родной мешаю уже. Замечание делаю – фыркает… Сейчас фыркает, а потом поймет. Поймет, когда поздно будет… На каждом шагу капканы, ямы. Попадет – и что? И что?.. Весь Интернет порнухой забит, и тоже чьи-то дочери, и как-то они туда попадают… Самой умной себя считает, нос воротит, а как прижмет – «папа, папа, что делать?!» И помогай, и выручай, спасай. Вот так… А пока что можно и фыркать, папа – лишний, напрягаю… Да я всех напрягаю. Главное – зарабатывать. Зарабатывать и не лезть. Подольше чтоб на работе, потише в кресле, и утром на работу пораньше. Топ-топ до ночи… Хорошо, хорошая жизнь… Было мне двадцать лет – помню. Тридцать – с трудом. Теперь – сорок. Во! И чего? Че-го? Сорокет. Потом – полтос. Перспектива, блядь, прошу позавидовать.
Он сидел один, слова иссякали, их сменяли вздохи, бормотание. Гостей не было. Дочки занимались чем-то в своей комнате, жена на кухне мыла посуду, звякая вилками и тарелками.
