Список для чтения - Адамс Сара
Они продолжали идти, и Алейша, наконец, почувствовала в себе достаточно смелости, чтобы отпустить руку отца. Она чувствовала, как ее ноги проваливаются во влажный песок. В некоторых местах песок был пропитан водой и похож на грязь. В других местах он был мокрым, но твердым, и по нему было легко идти. Мокрый песок был темнее – в более пасмурный, сумрачный день она точно могла бы назвать его грязью. Но не сегодня. Сегодня он был слишком совершенен.
Она ощутила хруст под ногами, и, когда посмотрела вниз, увидела ракушки. Тысячи и миллионы ракушек. В обычной обстановке она бы бросилась их собирать и набрала бы сколько смогла. Но сейчас все было не так. Ей не хотелось все разрушить. Озирая пляж, она увидела фигуры, людей и собак, рассеянные вдоль горизонта. Девочка недолго на них смотрела. Они продолжали шагать; она знала, что море уже недалеко. Она увидела тонкий слой воды на поверхности песка, в нем отражались солнце и небо.
Она обернулась в поисках отца и увидела его позади себя, немного слева, на песке, который она оставила непротоптанным, нетронутым. Он стоял позади какой-то фигуры, бесформенного предмета в пейзаже.
Она вприпрыжку побежала к нему, не возражая против того, чтобы сделать крюк. Сегодня она рано или поздно доберется до моря, хотя, наверное, слишком холодно мочить ноги. Теперь она увидела, что он машет ей рукой, подняв ее высоко над головой, выше деревьев.
Когда она приблизилась, то поняла, что бесформенный предмет – это тюлень. Старший брат говорил ей, что здесь, в Норфолке, водятся тюлени. А когда она подошла еще ближе, то увидела, что у тюленя на боку была дыра, и вокруг нее жужжали мухи, на миг солнце осветило кожу, и она заметила, что плоть вокруг дыры начинает втягиваться внутрь, выделяя какую-то жидкость, не кровь и не воду.
Она никогда прежде не видела тюленей. Теперь же оказалось, что она никогда не видела тюленя живым. Алейша продолжала пристально смотреть; не отрывая взгляда. Откуда взялась эта дыра? Что она означает? Глаза отца были устремлены на нее, и она чувствовала, что у нее начинает болеть голова. Знакомая боль. Та, что приходит перед слезами, после грусти или гнева.
Она почувствовала на плече руку отца, и ей захотелось уткнуться ему в живот, отгородиться от тюленя, бесконечного неба, пляжа и не видеть ничего, кроме черноты, не чувствовать ничего, кроме пропахшего плесенью отцовского пальто. Ее слезы поначалу были бесшумными; холодные и липкие, они ползли по ее лицу, но потом началась истерика. Сначала Алейша была растеряна, а потом – просто убита горем и никак не могла остановиться. Она не могла представить себе ничего хуже, чем быть сейчас этим тюленем. Гниющим. Умирающим. Мертвым.
– Алейша, – говорит Дин своей пятилетней дочери. – Тебе незачем расстраиваться. Существа постоянно умирают. Это неважно.
Она не была расстроена, просто ничего не чувствовала и смотрела на свои руки. Женщина-полицейский все еще сидела на стуле напротив нее. Ее рот открывался, закрывался, она произносила слова: «плохая новость», «найден посторонним человеком», «очень жаль», но в комнате царила тишина. Единственное, о чем могла думать Алейша – это тюлень; воспоминание было отдаленным, как слова, написанные кем-то другим в романе, но тем не менее она чувствовала, как ее сердце болит. Как могла Алейша горевать по тюленю и в то же время ничего не чувствовать, когда ее брата, ее Эйдана сбил поезд?
Она проследовала за женщиной-полицейским в прихожую, попрощалась, а ее лицо застыло в сюрреалистичной, холодной и бесстрастной улыбке.
Она, точно призрак, побрела на кухню, подошла к холодильнику, посмотрела на записки Эйдана, пытаясь найти отгадку. Прочитав одну, Алейша оторвала ее от холодильника, слушая мягкий звук отдираемой бумаги, и позволила ей упорхнуть на пол, потом то же самое сделала с другой, начала читать быстрее. В некоторых записках говорилась только одна вещь: «Бобы», или «Мусорные пакеты», или «Жидкость для мытья посуды», или «Сэндвичи для мамы», и, наконец, в последней говорилось: «Вернусь поздно, не жди, ложись спать. Люблю тебя, Лейш». Она отдирала бумажки все быстрее и быстрее. Он не оставил здесь последней записки. Что бы в ней говорилось? «Я ухожу. Навсегда. Удачи».
Она подняла ногу и с силой обрушила на валяющиеся клочки бумаги, похожие на мертвые осенние листья, лежащие скукоженными на обочине четырехполосной автострады. Алейша смотрела на них, чувствовала, как они сминаются и морщатся, и оставила их лежать как есть.
На полу, проглядывая между записками, наполовину скрытый под холодильником, лежал осколок тарелки Эйдана, с вечно улыбающейся мордой Кролика Питера.
Глава 30. Мукеш
– Здравствуйте, Мукеш! – Это была помощница библиотекаря Люси. До этого они с ней разговаривали всего несколько раз, в присутствии Алейши, но Мукешу она успела понравиться. У нее была славная улыбка. – Я уже ухожу, но все равно приятно вас видеть, становитесь завсегдатаем. Что у вас?
Мукеш показал ей «Маленьких женщин».
– «Маленькие женщины»! Любимая книга моей дочери, даже сейчас, а ведь ей уже тридцать восемь.
– Чудесная книга, напоминает моих дочерей. Их различия и сходства! Мои девочки и ссорились, и дрались, когда росли, но всегда были друг дружке лучшими подругами, – Мукеш произнес это на одном дыхании, его речь была почти что отрепетирована, ведь он только накануне рассказывал примерно то же самое Нилакши. – Иногда я жалею, что Наина не написала книгу о том, как росли наши дети, об их жизни.
– Что вы имеете в виду? – спросила Люси, готовая к выходу и уже закинув на плечо сумку.
– Понимаете, моя покойная жена Наина была рядом с девочками большую часть времени, когда мы жили в Кении, наблюдала, как они растут, день за днем. Порой, когда я только возвращался домой с работы, дети уже были уложены в постели и спали как младенцы.
– Вам казалось, что вы что-то упускаете? – От Люси исходила доброта; она не делала никаких попыток уйти.
Мукеш осознал, что никогда прежде не думал об этом в таком ключе.
– Иногда… но моя Наина всегда говорила мне, что мы одна команда. Каждый вечер она не ложилась спать и дожидалась меня, рассказывала, как прошел день. Это был мой любимый момент. Я никогда не чувствовал себя выключенным из нашей жизни.
– Это замечательно, Мукеш! – сказала Люси, ласково похлопывая его по плечу. – Спасибо, что мне рассказали. Сдается мне, что про вас можно написать книгу.
– О нет! Может только серию для мыльной оперы, но точно не целую книгу.
Люси смешливо фыркнула.
– А где мисс Алейша? – Ему хотелось поведать ей, как много схожего со своей женой он обнаружил в четырех маленьких женщинах, но особенно в Марми. И он задавался вопросом, может ли Прия вырасти в смелую и умную девушку, похожую на Джо, самую целеустремленную из сестер. Джо обожала книги и писать, стала писательницей. Не ждет ли такое будущее и Прию?
– Боюсь, я не в курсе. Сегодня, кажется, Кайл на дежурстве, он в подсобке, только позвоните в колокольчик. Приятно было вас повидать, мистер Патель!
Помахав ей одной рукой, другой он позвонил в колокольчик, и появился Кайл, неся стопку толстых книг.
– Мистер Патель, верно? – спросил он, слегка потея от тяжести своей ноши.
– Да, а где мисс Алейша?
– Боюсь, сегодня ее нет, я ее подменяю. Чем могу помочь?
– С ней все в порядке? Не заболела?
– Кажется, у нее семейные обстоятельства, – небрежно бросил Кайл.
В голове Мукеша зазвенел тревожный звонок.
– Что-то с ее мамой?
– Не знаю, сэр.
Мукеш запаниковал.
– Я хочу убедиться, что у нее все хорошо. Не могли бы вы мне сообщить, где она? Я бы ее навестил. Она дома? Со своей матерью? И с братом?
– Я не могу поделиться с вами этой информацией, сэр.
– Я друг, хочу ее поддержать и беспокоюсь о ней. Могу я помочь?
– Нет, сэр, если только она сама не предоставила вам такую информацию, я не могу разглашать подробностей. Это против Общего регламента по защите данных.
